Секреты, скрытые в шрамах - Estrella Rose

до завтрашнего дня.

— Ладно-ладно, я молчу! — приподнимает руки Терренс. — Черт с тобой! Лучше найди бутылку воды в отсеке на двери и выпей немного. Должно немного полегчать…

— Наконец-то я услышал от тебя хоть один стоящий совет за последние несколько минут.

Даниэль и правда находит еще одну бутылку в отсеке на двери, раскрывает ее и отпивает довольно много, почувствовав себя чуточку лучше, когда прохладная вода увлажняет его горло. А когда машина скорой помощи выезжает на дорогу под пристальными взглядами мимо проходящих людей и сидящих на скамейке Хиллари и Марты, МакКлайф следует за ним и старается держать в поле зрения.

Сейчас Терренсу и Даниэлю плевать, что скоро люди узнают о попытке Питера покончить с собой, а статьи об этом будут публиковаться в журналах и Интернете. Им все равно и то, что Джордж устроит еще один скандал после того, как ему станет известно о случившемся. Парней больше всего волнует состояние их лучшего друга, перед которым им стыдно за то, что они не решили помочь ему гораздо раньше. Ведь если бы не их нерешительность, что этого парня можно было спасти от столь отчаянного поступка.

Глава 39

Время почти шесть часов вечера. Терренс и Даниэль буквально минут пятнадцать-двадцать назад приехали в больницу. Одна из медсестер уже подходила к парням, чтобы узнать всю необходимую информацию и ушла, не позволив им пройти дальше определенного места, куда посторонним вход воспрещен. Именно поэтому друзья мысленно скрещивают пальцы, поднимаются на второй этаж и в широком пустом коридоре садятся на жесткие, неудобные стулья в холле, начав с волнением ожидать хоть каких-то новостей о Питере.

— Черт, что же будет с нашей группой? — задрав голову к верх, тихо интересуется Даниэль. — Что будет, если Питер не выживет? Врачи не дают никаких утешительных прогнозов!

— Не знаю, но наша группа может прекратить свое существование, если мы потеряем барабанщика, — сидящий рядом с Даниэлем, задумчиво отвечает Терренс, находит в кармане своей кожаной куртки какой-то брелок и начинает нервно вертеть его в руках. — Смерть Питера означает конец «Against The System».

— Нет, я не хочу этого… Не хочу его смерти. Я хочу, чтобы Пит выжил. Даже если нам не удастся спасти группу, я обязан видеть его живым и здоровым. До последнего момента у меня была надежда, что мы сможем вернуть его… Но сейчас я все меньше начинаю быть таким уверенным…

— Сейчас все зависит только лишь от Питера… — Терренс окидывает взглядом весь коридор, продолжая нервно теребить брелок в руках. — От того, выживет ли он или нет… Его спасение даст нам маленький шанс на счастливый конец, а гибель разрушит все к чертовой матери.

— Ох, даже если Питер выживет, не факт, что он вернется в группу, — Даниэль начинает массировать свою шею, иногда нервно дергая ногой. — Не факт, что он сможет выйти из своей депрессии. Не факт, что его проблемы будут решены.

— Не поможем сами — обратимся в какую-нибудь клинику. Хотя бы просто проконсультируемся с психологом и спросим, как нам убедить Роуза все объяснить и изъявить желание лечиться.

— Сейчас надо пробовать даже то, что кажется просто бесполезным и нелепым, — довольно уверенно говорит Даниэль. — Больше мы не можем находить отмазки и не делать то, что должны. Хотя бы ради наших верных поклонников… И ради наших милых девчонок, которые верят в нас…

— Это сильная мотивация двигаться дальше. У нас есть определенная цель — и мы к ней идем, потому знаем, что то-то этого хочет.

— Ты прав, приятель…

В воздухе на несколько секунд воцаряется пауза, во время которой мимо Даниэля и Терренса проходит несколько врачей и пациентов и пара посетителей с пакетами в руках. А потом МакКлайф-старший немного неуверенно прерывает это молчание, посмотрев на своего приятеля.

— Кстати, а ты уже предупредил Анну о том, что мы задержимся? — интересуется Терренс.

— Да, я все ей рассказал и предупредил, что буду здесь допоздна. А ты поговорил с Ракель?

— Поговорил, — кивает Терренс. — Кстати, Ракель сказала, что она и Анна сейчас находятся дома у Наталии.

— Да, Анна сказала мне. Кстати, ей не нравится то, как выглядит Наталия.

— И Ракель выразила беспокойство… Сказала, что они всеми силами пытаются отвлечь свою подругу и развлекают ее. Но Рочестер все равно продолжает грустить.

— Хотя бы что-то… Уже хорошо… Лучше, чем постоянно быть погруженной в свои проблемы и уничтожать себя во всех смыслах.

— Черт, неужели у Наталии действительно все так плохо, раз девчонкам не нравится это?

— Анна сказала, что она и Ракель пытаются не обсуждать с Наталией темы, которые касаются ее проблем и отношений с твоим братцем. И я думаю, пока что их тактика работает вполне неплохо.

— Верно… Может, девчонкам все-таки удастся убедить ее все рассказать. Когда-нибудь ей точно надоест врать и скрывать всю правду, что убивает ее.

— Я думаю, сейчас главное — не оставлять Наталию одну. Если ее проблемы серьезные, а у нее в душе творится непонятно что, то кто-то должен быть рядом с ней. А в одиночестве она может сойти с ума… — Даниэль на пару секунд замолкает, уставив усталый взгляд в одной точке. — Прямо как Питер… Который большую часть времени был один… В последнее время он практически ни с кем не общался, а подруги вряд ли приходили к нему каждый день и раньше. Может, встречались раз-два в неделю максимум, но не более.

— Слушай, а что если ты был прав, когда сравнил Наталию с Питером? — слегка хмурится Терренс. — Что если в их случаях есть что-то общее? Может ли та же ситуация повториться с Наталией?

— Возможно, но я хочу надеяться, что она не захочет повторить его ошибок и тоже довести себя до желания свести счеты с жизнью. Я искренне желаю этой девушке счастья и хочу, чтобы она поскорее рассказала, в чем причина ее горя.

— Нет, Даниэль, я уверен, что Ракель и Анна не позволят ей этого сделать, — уверенно отвечает Терренс. — И я тоже попробую поговорить с ней, если девушкам будет сложно общаться с ней. Уж я точно не допущу еще одну попытку суицида.

— Думаешь, ты справишься с ней?

— По крайней мере, я постараюсь. Ведь я тоже не собираюсь бросать ее в беде и сделаю все, чтобы помочь ей. Наталия — моя близкая подруга, и я люблю ее как свою сестру. И мне небезразлично то, что с ней происходит.

— Это правильно. Та девушка очень много для тебя сделала.

— Не смею спорить. Ведь