Дозор (5 романов) - Сергей Лукьяненко

Неужели повезло? Неужели вот он, передо мной, таинственный похититель «Фуарана»?

– Сейчас, я чего-нибудь прихвачу, – улыбнулся я.

– Да у меня все есть! – запротестовал Лас. – Ты давай друзей своих прихватывай. Я в соседнем вагоне, второе купе.

– Они уже спать легли, – неуклюже соврал я. – Сейчас, минутку…

Хорошо, что Лас стоял сбоку и не мог видеть, кто находится в купе. Я чуть-чуть приотворил дверь и юркнул в купе – наверняка создав у Ласа ощущение, что за дверью скрывается полуодетая девица.

– Что случилось? – Эдгар пристально посмотрел на меня.

– Тут едет мужик из «Ассоли», – быстро сказал я. – Тот музыкант, помните, он еще у нас ходил под подозрением, но вроде как не Иной… Зовет к себе в купе, выпить.

На лице Эдгара появилось азартное выражение. А Костя – так даже вскочил и воскликнул:

– Берем? Сейчас он у нас…

– Стой. – Эдгар покачал головой. – Не будем спешить… всякое случается. Антон, держи.

Я взял маленькую фляжку из стекла, оплетенного то ли медной, то ли бронзовой проволокой. Выглядела она до ужаса старинной. Во фляжке плескался темно-коричневый напиток.

– Что это?

– Самый обычный двадцатилетний арманьяк. А вот фляжка похитрее. Ее может открыть только Иной. – Эдгар усмехнулся. – Безделушка в общем-то. Какой-то древний маг все свои бутылки так зачаровывал, чтобы слуги не воровали. Если твой приятель сумеет ее открыть – то он Иной.

– Не чувствую никакой магии… – крутя фляжку в руках, сказал я.

– О чем и речь, – довольно произнес Эдгар. – Простая и надежная проверка.

Я кивнул.

– А это просто закуска. – Эдгар достал из внутреннего кармана плаща треугольный батончик «Таблерона». – Все, действуй. Стой! Какое купе?

– Спальный вагон, второе купе.

– Мы присмотрим, – пообещал Эдгар. Привстал, выключил свет в купе. Скомандовал: – Костя, под одеяло, мы уже спим!

Так что через пару секунд, когда я вышел в коридор с фляжкой и шоколадкой, мои спутники и впрямь мирно лежали под одеялами.

Впрочем, Лас деликатно не заглядывал в приоткрытую дверь – видно, и впрямь заблуждался насчет пола моих друзей.

– Коньячок? – поглядывая на фляжку в моих руках, спросил Лас.

– Лучше. Двадцатилетний арманьяк.

– Уважаю, – согласился Лас. – А то иные и слова-то такого не знают.

– Иные? – уточнил я, двигаясь вслед за Ласом в соседний вагон.

– Угу. Серьезные вроде люди, миллионами ворочают, а кроме «Белой лошади» и «Наполеона», ничего в алкогольной культуре не знают. Меня всегда потрясала узость кругозора политико-экономической элиты. Ну почему символом преуспевания у нас стал шестисотый «мерседес»? Говоришь с серьезным, умным человеком, а тот вдруг гордо вставляет: «„Мерс“ у меня побили, пришлось неделю на пятисотом ездить»! И в глазах у него – и смирение аскета, снизошедшего до пятисотого, и гордость владельца шестисотого! Я раньше думал, что пока новые русские не пересядут на подобающие им «бентли» и «ягуары», ничего хорошего в стране не будет. Так ведь пересели – и никаких изменений! Красные пиджаки все равно просвечивают из-под рубашек от Версаче… Тоже, кстати… нашли, тьфу, культового модельера…

Я вошел вслед за Ласом в уютное купе спального вагона. Здесь было всего две полки, маленький угловой столик, скрывающий под столешницей треугольную раковину, маленький откидной стульчик.

– Простора, честно говоря, меньше, чем в обычном купе, – заметил я.

– Ага. Зато кондиционер работает. Ну и раковина… вещь полезная во многих жизненных обстоятельствах…

Вытянув из-под полки алюминиевый чемодан, Лас принялся в нем рыться. Через мгновение на столике появилась литровая пластиковая бутылка. Я взял ее, посмотрел на этикетку. И впрямь – кумыс.

– Думал, шучу? – ухмыльнулся мой «сосед». – Очень правильный напиток. Таким будешь торговать?

– Да, именно таким, – брякнул я.

– Таким не получится, это киргизский. Тебе вообще надо было в Уфу ехать. И ближе, и с таможней никаких проблем. Они там и кумыс делают, и «Бузу». Пробовал «Бузу»? Это смесь кумыса с овсяным киселем. Гадость – страшная! Но с похмелья реанимирует мгновенно.

На столике тем временем появилась колбаска, карбонад, нарезанный хлеб, литровая бутылка французского коньяка незнакомой мне марки «Polignac», бутылка французской же минералки «Эвиан».

Я сглотнул и добавил к снеди свое небольшое подношение. Сказал:

– Давай вначале арманьяк попробуем.

– Давай, – доставая пластиковые стаканчики для воды и две мельхиоровые рюмочки для коньяка, согласился Лас.

– Открывай.

– Твой арманьяк, тебе и открывать, – небрежно парировал Лас.

Определенно, что-то тут было нечисто!

– Давай лучше ты, – брякнул я. – У меня никогда не получается ровно налить.

Лас посмотрел на меня как на идиота. Сказал:

– А у тебя серьезный подход. Часто на троих соображаешь?

Но фляжку все-таки взял и начал откручивать колпачок.

Я ждал.

Лас пыхтел, морщился. Перестал откручивать и внимательно осмотрел крышечку. Пробормотал:

– Присохла, похоже…

Вот тебе и замаскированный Иной!

– Давай, – сказал я.

– Нет, подожди, – возмутился Лас. – Это что, такая высокая сахаристость? Сейчас…

Задрав подол футболки, он схватился за крышку и, напрягая все жилы, крутанул. Азартно произнес:

– Пошла-пошла!

Раздался хруст.

– Пошла… – неуверенно продолжил Лас. – Ой…

Он смущенно протянул ко мне руки. В одной была стеклянная фляжка. В другой – крышечка, плотно навернутая на обломанное горлышко.

– Извини… блин…

Но уже через мгновение во взгляде Ласа мелькнуло что-то вроде гордости:

– Ну и силища у меня! Никогда бы не подумал…

Я молчал, представляя себе лицо Эдгара, лишившегося полезного артефакта.

– Ценная вещь, да? – виновато спросил Лас. – Антикварная фляжка, да?

– Ерунда, – пробормотал я. – Арманьяк жалко. Туда же стекло попало.

– Это ничего, – бодро сказал Лас. Снова нырнул в чемодан, оставив изувеченную фляжку на столе. Достал носовой платок, демонстративно сорвал с него наклейку: – Чистый. Ни разу не стиранный. И не китайский, а чешский, так что пневмонии можно не бояться!

Сложив платок в два раза, он обмотал им горлышко и невозмутимо разлил арманьяк по рюмкам. Поднял свою:

– За проезд!

– За проезд, – согласился я.

Арманьяк был мягким, душистым и сладковатым, будто теплый виноградный сок. Он пился легко, не вызывая даже мысли о закуске, и уже где-то глубоко внутри взрывался – гуманно и высокоточно, на зависть любым американским ракетам.

– Замечательная вещь, – согласился Лас, выдыхая. – Но я же говорю – высокая сахаристость! Мне чем армянские коньяки нравятся – у них сахар выработан до минимума, зато все вкусовая гамма сохранена… Давай по второй.

Вторая порция разлилась по рюмкам. Лас выжидающе посмотрел на меня.

– За здоровье? – неуверенно предложил я.

– За здоровье, – согласился Лас. Выпил, занюхал платком. Посмотрел в окно, вздрогнул, пробормотал: – Ничего себе… как забирает.

– Что такое?

– Не поверишь – показалось, что мимо вагона пролетела летучая мышь! – воскликнул Лас. – Огромная, с овчарку размером. Бр-р-р…

Я подумал, что стоит высказать Косте пару ласковых слов. Вслух же пошутил:

– Это не мышь. Это, наверное, белочка.

– Летучая белочка, – пригорюнился Лас. – Все под нею ходим… Нет, честное слово, огромная летучая мышь!

– Просто она пролетела очень близко от стекла, – предположил я. – А ты при взгляде мельком не смог оценить расстояние до летучей мыши – и представил ее больше, чем она есть.

– Ну, возможно… – задумчиво произнес Лас. – А что она тут делала? Зачем ей лететь рядом с поездом?

– Это элементарно, – беря фляжку и разливая третью порцию, сказал я. – Тепловоз, двигаясь на огромной скорости, создает перед собой воздушный щит. Он оглушает комаров, бабочек, всякую прочую летучую живность и отбрасывает в вихревые потоки, обтекающие поезд со всех сторон. Поэтому летучие мыши ночами любят летать вдоль движущегося поезда и поедать оглушенных мух.

Лас задумался. Спросил:

– А почему тогда днем вокруг движущихся поездов не летают птицы?

– Это тоже элементарно! – Я протянул ему рюмку. – Птицы – куда более тупые создания, чем млекопитающие. Поэтому летучие мыши уже догадались, как использовать поезда для пропитания, а птицы – еще нет! Лет через сто-двести и до птиц дойдет, как пользоваться поездами.

– Как же я сам-то не понял? – удивился Лас. – И в самом деле все очень просто! Ну, давай… за здравый смысл!

Мы выпили.

– Животные – это удивительное дело, – глубокомысленно сказал Лас. – Умны не по Дарвину. Вот у меня жил…