Демид. Пенталогия (СИ) - Андрей Вячеславович Плеханов

не начнет. А преступность – это, мол, только часть великого Зла, которое пожирает нашу мать-Россию». По-моему, правильно дядька говорит! Да ты слушай, Дем, они только начали.

«... Вот тут-то вы, извиняюсь, нарушаете, так сказать, нормы, – продолжал меж тем полковник в телевизоре. – Потому что, если каждый будет, так сказать, бороться с преступностью подручными средствами, это что же выйдет? Анархия и беззаконие, я вам скажу! Конечно, это замечательно, что вы пытаетесь содействовать органам в недопущении преступности. Но что вы сделаете, поймав, так сказать, правонарушителя? В конечном счете приведете его к нам же, в УВД. И в этом мы дадим вам положительную оценку...

– Боюсь, что вы не совсем поняли меня, господин Мочалов. – Отец Ираклий заговорил, и голос его был преисполнен силы и спокойствия. – Мы вовсе не собираемся отлавливать уголовников и доставлять их, как вы изволили выразиться, в «органы». Это было бы проявлением чисто формального подхода, свойственного всей нашей системе в целом. Ну поймаете вы тысячу, даже миллион преступников. Изолируете их от общества, пусть даже навсегда. Но новые миллионы преступников встанут на их место, займут освободившуюся нишу. Ибо суть нашего социума сейчас такова, что он воспитывает негодяев даже из молодых людей с первоначально неплохими задатками.

– Извините, извините! – Полковник, похоже, вошел во вкус жаркой словесной баталии. Журналист пытался что-то вставить, но был отодвинут в сторону. – То есть, вы что хотите сказать? Вы критику разводите на тех, кто сейчас выполняет трудную каждодневную работу. По стабилизации, так сказать. А это сейчас все умеют – ругать правительство, президента, милицию. Вот вы делайте что-нибудь конкретное, тогда вы будете иметь моральное право. Как мы делаем. Вот я вам приведу последние цифры...

– Не надо цифр. – Ираклий улыбнулся отнюдь не кротко. – Дело не в количественном увеличении или уменьшении показателей преступности на столько-то процентов. Изменения в нашем обществе может произвести только в корне иная морально-этическая концепция. И концепция эта отнюдь не нова! То, что я хочу предложить в качестве лекарства от социальных язв, старо как мир. Ибо история человечества повторяет сама себя бесконечно. Россия в теперешнем своем состоянии являет собой типичный пример общества без Идеала. Без Бога, без Царя и без Героя. Поверьте мне – человек, не верящий в Добро, в какой бы форме оно ни проявлялось, неизбежно приидет в объятия Зла.

– Что-то очень уж неконкретно вы рассуждаете, уважаемый собеседник. – Полковник Мочалов удовлетворенно откинулся на спинку кресла. – Вот вы пойдете к преступнику на улице и будете излагать ему все это? И какой же толк от этого будет, так сказать? Пока вы ему проповедь свою говорить будете, он вас ведь и убить может! Они, знаете лк, церемониться не любят!

– Слова мои обращены не к преступникам. Да, есть среди них люди, способные оставить свою греховную стезю и встать на путь истинный. Но, простит меня Бог, я вовсе не собираюсь проповедовать среди отбросов общества, как это некогда делал Иисус. Моя аудитория – та морально неиспорченная часть российского общества, которая чувствует в себе призвание жить свободной, одухотворенной жизнью, призвание активно противодействовать Злу, но не знает, как ей приложить силы в движении своем к Добру. У этих людей нет вождя – нет человека, способного сплотить их воедино и научить их любить и поддерживать друг друга. Души этих людей томимы ожиданием Идеала – но кто может стать предметом для подражания в нынешней россии? Бог православной церкви как-то затерялся, отошел на второй план, заслоненный паутиной устаревших обрядов и бесконечными внутрицерковными дрязгами. Коммунистические боги, созданные за семь десятилетий правления большевиков, развенчаны и низведены до положения простых негодяев. Протестантские образцы христианства и прочие религии Востока и Запада, как ни странно, вызывают в душе российских граждан наибольший отклик, ибо они еще не приелись, удивляют и приманивают кажущейся своей новизной. Но помяните мое слово – спасение Родины нашей никогда не приходило извне! Оно всегда зарождалось и росло в самой России. Здоровые ее силы собирались и восстанавливали порядок. Вспомните Козьму Минина – обывателя нашего города...

– Да, да, в этом вы правы... – Полковник Мочалов смотрел на отца Ираклия с интересом и уважением. Ему явно нравился этот человек с завораживающим взглядом и с невероятной силой убеждения. Конечно, не все в его речи можно было уложить в строгие рамки закона. Но милицейский чин пренебрег бы этими мелочами, заполучив такого могущественного союзника. Демид подумал, что негласная поддержка Ираклию со стороны властей обеспечена. – Патриотическое воспитание молодежи – вот что нам сейчас необходимо! Ведь вспомните, как раньше было. Комсомол, ДОСААФ, всякие там «Зарницы». Советский паренек с детства знал, что такое хорошо и что такое плохо. А сейчас кому подражать? Ведь что ему вдалбливают, извиняюсь? Чтобы зарабатывать деньги, деньги, деньги... Любой ценой, так сказать! По телевидению, из прессы, даже в школе вот – сплошные нувориши в качестве примера для подражания. Это никуда не годится, я вам скажу!

– Да, да... – Отец Ираклий, кажется, был доволен понятливостью своего собеседника.

– Ну что же, с вашего разрешения, я покину вас. – Полковник грузно поднялся, уперевшись в стол красными кулаками. – Спасибо за беседу. Надеюсь, мы с вами еще встретимся...»

Весь экран тут же заслонила усатая физиономия журналиста. Он сделал круглые глаза, доверительно глядя на телезрителей, и поправил очки, норовящие сползти на кончик носа.

«Как видите, уважаемые телезрители, у нас в студии завязалась нелицеприятная, я бы сказал, но острая и интересная беседа. Да! Но вот полковник Мочалов покинул нас по служебной необходимости (Леке показалось, что журналист вздохнул с облегчением), и теперь, мы имеем возможность подробнее выяснить, что же это за личность – отец Ираклий, о котором так много говорят в нашем городе».

Камера переехала на Ираклия,