Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий - Александр Владимирович Шувалов

бы стать лучшей частью его поэзии». (CD Britannica 2000.)

«В молодости тяга к алкогольным напиткам. С 17-летнего возраста эпилептиформные припадки. В начале 20-х годов появляются депрессивные фазы. Прогрессирующая деменция». (Tennent, 1953, с. 5.)

«…Богатые доброжелатели (в их числе и лорд Мильтон) сочли признаком слабоумия речи поэта, странные для не посвященных в его внутренний мир, и поместили его в лечебницу для душевнобольных». (Ряполова, 1978, с. 117.)

Несмотря на неоднократное упоминание о «тяге» к спиртным напиткам, психическое заболевание Клэра имело явно не алкогольную этиологию. Длительное нахождение в «психиатрической лечебнице» (при первой госпитализации в течение 4 лет!) не характерно для алкогольного психоза. Видимо, речь шла или о каком-то шизофренноподобном заболевании, или о шизофрении.

КЛЮШНИКОВ ИВАН ПЕТРОВИЧ (1811–1895), русский писатель и поэт, участник кружка И.В. Станкевича.

«В 1837 он пережил тяжелое психическое расстройство… В 1838 на страницах “ Московского наблюдателя” начали появляться его стихи, подписанные необычным псевдонимом “0” (первой буквой греческого слова “феос” — бог). Стихи Клюшникова имели успех, но радости они автору не приносили. Его одолевает хандра, он постоянно высказывает неудовлетворенность собой, терзает себя сомнениями в истинности своего поэтического призвания. Клюшников бросается от одного рода занятия к другому — от стихов к истории средних веков, ни в том, ни в другом не находя полного удовлетворения. Житейская и литературная биография Клюшникова представляется крайне сложной, полной загадок и неожиданной». (Машинский, 1971, с. 356.)

«Клюшников неожиданно начал писать стихи в 1838, решив таким образом “отметить свои страдания"… Еще до того как обратиться к поэзии, он пережил душевный кризис, продолжавшийся более полугода (до осени 1837)… Выходом из этой изнуряющей борьбы после очередного приступа ипохондрии был “религиозный экстаз”… Приступы “ужасной хандры” Клюшникова, возобновившиеся с весны 1839, перемежавшиеся периодами экзальтированного просветления, все более начинают принимать форму, близкую к клинической… Он все более замыкается в себе, отдаляется от друзей (попадает под влияние своего брата-врача Петра, такого же “ипохондрика”), пытающихся спасти его от потерянности, безволия, расслабленности и “разложения”. Внутренний кризис, как и психическая болезнь Клюшникова, имеет свои вполне реальные корни… Не ранее, очевидно, весны 1843… Клюшников внезапно уезжает в деревню (около 40 лет живет в своем родовом имении на Украине, где, по-видимому, женится), порывает все связи и остается в полном забвении (многие считали его умершим)… Модель творческого поведения Клюшникова нашла отражение в пародии А.М. Бакунина…: «Приди хандра, мой гений мощный…”, которая местами “прямо метит” в Клюшникова…» (Шмелева, 1992, с. 566.)

«В его поэзии (1838—41 гг.) друзья видели отражение философских идей; но сильнее всего в hoii ноты душевного разлада “лишнего на празднике природы” человека, для которого в прошлом лишь в мечтах была радужность, в настоящем — угнетенность и тоска, в будущем — безнадежность». (ЭСГранат, т. 24, с. 365.)

В 26-летнем возрасте И.П. Клюшников перенес какой-то затяжной психоз с последующей неожиданной для всех творческой активностью. В последующем нарастает приступообразная депрессивная симптоматика, которая сменяется «религиозным экстазом» и «экзальтированным просветлением». В течение пяти лет (до 1843 г.) развивается аутизация личности, разрываются все социальные связи вплоть до «полного забвения». Учитывая выраженность у поэта как шизофренических, так и аффективных симптомов, можно думать о шизоаффективном расстройстве. Отметим, что катализатором поэтического творчества послужило психотическое состояние. Творческая активность Клюшникова продолжалась и во время формирования психической болезни. И лишь когда последняя достигла определенного критического уровня поражения психики, творчество прекратилось.

КОВАЛЕВСКАЯ СОФЬЯ ВАСИЛЬЕВНА (1850–1891), русский математик, писательница, первая женщина член-корреспондент Петербургской Академии наук (1889).

«Готовится святым страдальческий венец И сердце бьется в ней при мысли, что, быть может, И ей такой на долю выпадет конец» С.В. Ковалевская. «Груня»

«Родители ожидали, что родится мальчик, и были разочарованы, когда опять родилась девочка. “Барыня так огорчились, что и глядеть на нее не хотели…” Благодаря подобным рассказам во мне рано развилось убеждение, что я нелюбимая, и это отразилось на всем моем характере. У меня все более и более стала развиваться дикость и сосредоточенность… К этому же времени моей жизни со мной стало происходить что-то странное: на меня по временам стало находить чувство безотчетной тоски — angoisse… Я думаю, что многие нервные дети испытывают нечто подобное… У меня стали показываться и другие признаки большой нервности, например до ужаса доходящее отвращение ко всяким физическим уродствам… Вообще я была на пути к тому, чтобы превратиться в нервного, болезненного ребенка, но скоро, однако, все мое окружающее переменилось и всему предыдущему настал конец». (Ковалевская, 1974, с. 14–15.)

«…Сонечка росла вольно, как деревце в поле, болезненно ощущая свое одиночество. Ей часто казалось, что в семье ее не любят, что она лишняя. При этом ее самолюбие еще в детстве развилось до невероятных размеров». (Семашко, 1999, с. 250.)

«Наряду с ранним развитием математических способностей росла и страсть к созданию художественных образов… Девочка рано — чуть ли не с пятилетнего возраста — начала писать стихи…» (Нечкина, 1974, с. 490.)

«В 1871 г. много занималась, в связи с чем испортился сон. Она внезапно просыпалась среди ночи и просила подругу171 “посидеть с ней”. Сновидения ее были очень оригинальны и нередко имели характер видений, а сама она приписывала им пророческое значение. “Вообще она, — свидетельствовала Лермонтова, — отличалась крайне нервным темпераментом… Никогда не была спокойна… Эти постоянные изменения настроения в ней, эти постоянные переходы от грусти к радости и делали ее такой интересной… Ни одна из способностей Софьи Васильевны не вызывала такого удивления и восторга, как ее психологическая проницательность, ее умение по жесту, интонации угадать характер и судьбу человека”». (Воронцова, 1957. с. 118, 210.)

«Для Софьи этот жизненный период странным образом ассоциировался с ее понятием аскетизма. Возникали романтические мечты о том, как она, целиком посвятив себя науке, будет жить в маленькой, очень бедной комнатке, занимаясь трудной серьезной работой совсем одна, даже без мужа, потому что с ним — это уже не аскетизм, а счастье!» (Рожков, 2001, с. 180.)

«Забыв поваренную книгу, интегралы, / Магистерство и Коркина диффе-ренцьялы, / Я рифмоплетствую, бешусь и каждый час / Душою уношусь раз десять на Парнас». (Ковалевска С.В. «Шуточное послание В.О. Ковалевскому».)

«Но научные признания