Шевалье (Рыцари). Книги 1-3 - Жюльетта Бенцони

нищете, как живут святые. В башне вы найдете разве что сухие травы и сборы из них, которыми он лечил раненых животных и бедняков-крестьян. Еще у него был монашеский плащ с орденским крестом. Прежде чем предать его тело земле, я завернул его в этот плащ, а потом закрыл эту дверь на ключ и отдал ключ брату Адаму Пелликорну, которого, быть может, ваше командорство еще не забыло.

– Разумеется, не забыло. Мы чтим память брата Адама.

– А почему тогда вы взломали дверь? Вам должны были дать в командорстве ключ!

– Никто не знает, куда пропал этот ключ. У меня не было другого выхода.

– Может быть, и так, – произнес Рено и наконец-то убрал меч в ножны. – А теперь окажите мне милость и дайте спокойно помолиться.

– Конечно, конечно. Вы, я думаю, принадлежите ко двору императора Бодуэна, который сейчас остановился в своем родовом замке де Куртене? – осведомился Ронселен де Фос, став вдруг неожиданно мягким и любезным.

– Нет. Я принадлежу дому сира Робера д’Артуа, но поскольку я не так давно служил Его Величеству императору, мой господин передал меня ему до его отъезда в Константинополь.

– Очень рад за вас. Не смею более мешать вашей молитве. И прошу прощения за взломанную дверь.

Монах вышел. Рено и Пернон, смотря ему вслед, наблюдали, как он вскочил на лошадь, как исчез в лесной чаще. Старик-оруженосец тут же стал выговаривать Рено:

– Какого черта вы все ему рассказали? Его не касается, где и как вы живете. Мне этот человек не по душе!

– Мне тоже, но я не открыл ему никаких особых тайн. Любой слуга в замке сказал бы ему то же самое, если бы монах Ронселен обо мне осведомился. В моей жизни нет больше тайн, – заключил Рено с немалым удовлетворением.

– Будем надеяться!

Рено преклонил колени у могильного холмика, а Жиль Пернон принялся устанавливать на место дверь, призывая про себя все земные беды на голову слишком уж любопытного монаха.

Рено молился долго, прося для себя такого же мира в душе, какой царил в душе усопшего Тибо. Но и после молитвы он не избавился от неприятного ощущения, вызванного встречей с Ронселеном де Фосом. Молодому человеку очень хотелось бы узнать, что на самом деле он искал. И что еще он может предпринять, если не нашел предмет своего интереса… Ужасная мысль пришла в голову Рено, он отгонял ее всеми силами, но она упрямо и настойчиво возвращалась к нему: а что, если этот тамплиер посягнет в своих поисках на могилу?

Встреча настолько впечатлила Рено, что по возвращении в Куртене он разыскал императора и рассказал ему о Ронселене де Фосе.

– Мне неспокойно, – сказал он, завершая рассказ. – Я не могу понять, что именно ищет этот монах, но он показался мне человеком упорным и одержимым, поэтому мне хотелось бы несколько дней понаблюдать за могилой. И если бы император дал мне небольшой отпуск…

– Это невозможно, послезавтра мы уезжаем в Париж. Но я предложу вам нечто получше. Завтра вы вернетесь туда вместе со священником, почетным эскортом, повозкой, гробом и могильщиками.

– Вы хотите перезахоронить Тибо? Но где будет его новая могила?

– Там, где должен упокоиться славный герой, преданный друг и собрат по оружию прокаженного короля, – в часовне замка Куртене!

Слезы выступили на глазах Рено, и он безмолвно поклонился и поцеловал руку своему благородному господину, который вернул его душе мир.

На следующий день Бодуэн отрядил кортеж, и Рено вернулся с ним к Забытой башне. Сир Анри Вержюс был назначен главой погребального кортежа. Когда они прибыли на место, опытному глазу воинов, привыкших читать следы зверей и людей, стало совершенно ясно, что могилу разрывали, хотя пучки травы были старательно уложены обратно.

– Это чудовище возвращалось ночью! – вскричал Рено вне себя от гнева. – Я должен был остаться здесь, отправив Жиля Пернона за помощью! Должен был сидеть и караулить. Я же чувствовал, что он посягнет на могилу! Но что он там искал?

– Он рыцарь-храмовник, – проговорил Вержюс, пожав плечами. – А о них говорят, что они способны и на самые высокие, и на самые низкие поступки. Когда сражаются – они всегда на высоте, но когда речь идет об интересах ордена, они способны на любую низость. Тем не менее его посягательство не мешает нам совершить то, для чего мы сюда пришли. После совершенного насилия благородный усопший тем более нуждается в земле, освященной церковью.

Столь пространная речь была чудом в устах молчаливого Вержюса и поэтому особенно растрогала Рено. Когда же они приступили к печальной церемонии и раскопали могилу, Рено смог убедиться, что святотатец по отношению к усопшему был бережен – удивительно хорошо сохранившееся тело было аккуратно обернуто лоскутами плаща, из белого превратившегося в черный. Потрясенный видом мумии, в которой нетрудно было узнать черты любимого им деда, Рено сам взял его на руки и положил в освященный священником гроб. Затем они засыпали могилу и пустились в обратный путь под пение молитв заупокойной службы.

После недолгой панихиды, на которой присутствовал император, и погребения Рено объявил, что хотел бы немедленно отправиться в Жуаньи и потребовать у Ронселена де Фоса объяснений по поводу совершенного им кощунства. Вержюс и еще несколько рыцарей готовы были последовать за юношей. Но Бодуэн воспротивился.

– Если он вернулся ночью, то не думаю, что из Жуаньи, которое слишком далеко отсюда. Скорее всего он спрятался в риге Пифона, что совсем неподалеку от нас. Но, как бы там ни было, тамплиер вам ничего не ответит. Храмовники прекрасно умеют хранить свои тайны. Особенно их высокие чины. А речь идет о высоком сановнике, потому что простые рыцари всегда отправляются в путь вдвоем.

– Неужели у меня нет доступа к святотатцу, который осквернил могилу моего отца? – в негодовании вскричал Рено.

– У вас нет, а у меня есть, – ответил ему император. – Я отправлю в Жуаньи одного из своих посыльных, которые носят мой герб, и напишу письмо Ронселену де Фосу с приглашением прибыть сюда. Свой отъезд мы отсрочим на несколько дней.

Так и было сделано. Однако посланник привез письмо императора обратно и вместе с ним еще одно послание. Оно было от командора ордена. Командор выражал императору свои сожаления и сообщал, что брат Ронселен, пробыв некоторое время в Жуаньи, уже две недели как отбыл… в Святую землю.

– Если это так, то, как бы ни была обширна Святая земля, я разыщу его там и заставлю с оружием в руках раскаяться в совершенном кощунстве! – громко поклялся Рено.

На