Космическая шкатулка Ирис - Лариса Кольцова

в силу её предельной бледности.

– Мой папа такой сказки не знает, – ответила Виталина. – Он знает про царевну в башне. Меня Алёша оттуда спасал.

– Но ведь Радослав рассказывал тебе такую сказку? Про царевну Пружинку?

– Не бывает у царевен такого имени, – всё так же сурово ответила девочка, – я не знаю никакого Славу. Моего папу зовут Кук. Ар-тём его имя. – Виталина выговорила новое имя Кука по слогам. – На другой планете имена всегда другие. Тебя как зовут?

– Чего же память у тебя такая короткая? Ты разве глупая? Я говорила тебе. Моё имя Ландыш.

– Таких имён не бывает. Ты врёшь.

– Виталина – тоже имя искусственное. Ты же им названа. Кто тебе придумал такое имя? Знаешь о том?

Девочка молчала, не понимая её вопроса. Грызла сухарик и слюнявила свой крошечный забавный комбинезончик.

– Она на телёнка похожа. На жующего, – неприязненно заметила Ландыш, обращаясь к Вике. – Глаза ничего не выражают, кроме переживания настоящего физиологического момента. Она кажется мне невозможно глупой. Или это от того, что я не терплю маленьких детей. Даже не собираюсь притворяться вселенски-отзывчивой душой.

– Да будет тебе на ребёнка переводить своё раздражение! Чем ты недовольна? Опять сны растревожили?

– Растревожили? Ты и о снах моих знаешь. Кук ничего от тебя не скрывает?

– Конечно. Я же врач. Разве меня не заботит твоё состояние?

– «Чем ты сердце, чем ты сердце растревожено»? Как там было дальше? «О любви так много песен сложено, я спою тебе ещё раз о любви». Нет. Всё не то. «Растревожили» – неверное определение. Я буквально живу настоящей жизнью. Только не знаю, какая из них настоящая. Та, что была ночью, или сиюминутная.

– Ты злая, – сказала девочка Виталина и стукнула Ландыш остатком обслюнявленного сухаря, норовя по голове, но попала по плечу. Ландыш сидела за столом, а девочка стояла позади. Она уловила раздражение в голосе родной матери, которую не желала признавать, и решила, что агрессия адресована её маме Викусе. Спроси её Ландыш напрямую, кто твоя мать, девочка искренне бы ответила: «мама Викуся». Но по счастью, Ландыш и в голову не приходило, что неприятная девочка её и Радослава дочь. Сны она чётко отделяла от реальности, даже не подозревая, что они такая же реальность, но уже свершившаяся.

– Папа не знал конца сказки про колокольчиков, – сказала Виталина, сразу подобрев после удара. – Он обещал мне, что Алёша починит музыкальную штучку, – девочка затруднялась с запоминанием странного слова «табакерка», ловко заменив его. – Тогда она снова заиграет, и мальчики опять поселятся в своих домиках. Я спросила у Алёши, будет ли он чинить домики с музыкой? Он сказал, потом. А папа Кук сказал, что вместо дворца с башенкой, он сделает мне музыкальный городок с колокольчиками. И я буду играть сама. В царевну.

– Вика, неужели, она так и будет торчать рядом с нами всё время? Я не выдержу, – сказала Ландыш.

– Когда мы поселимся на планете, в чудесных горах, у всех у нас будет другое отношение друг к другу. Так бывает, когда замкнутое пространство доводит людей до бешенства. А выйдя наружу, они сразу меняются. Нас будет на огромной планете всего несколько человек. С учётом отсутствия Андрея и Радослава… – Вика спохватилась и замолчала.

– Нам будет нелегко, – закончила за неё Ландыш.

– Артём сказал, что подземный город разрушен лишь частично. В основном, в той его части, что соединяла наш объект с населённым континентом. В горах же все прежние сооружения лишь законсервированы. То, что необходимо для жизни, там есть. Мы не будем ни в чём нуждаться, чтобы очень уж ощутить чужеземную среду.

– А в чём я нуждаюсь, Вика? Как раз в том, чего на твоей Паралее нет и не будет. Я о Радославе.

– Да. Его там не будет. Тут я тебя не утешу, – сказал Кук, входя в отсек. Он уловил последнюю фразу, сказанную Ландыш. – Мои ребята уже давно вышли наружу. Они готовят наши объекты к той жизни, что нам и привычна. Так что, Ландыш, теперь я займусь твоим воспитанием и обучением серьёзно. Ты слишком распущенная, если честно. Твоя мать ничему тебя не научила, кроме дойки коров и уходу за ягодами. А на Паралее этого добра столько растёт даже в диком виде, что ешь – не хочу.

– Ты о коровах? Я никогда их не ела. Корова как мать, дающая молоко. Есть её – преступление.

– Я о ягодах и плодах, а не о коровах. Коров я тебе обеспечу, если сумею их раздобыть. Ребёнку всегда натуральное молоко лучше синтезированного.

– Мне дела нет до твоего подкидыша.

– Не дерзи старшему по званию и возрасту, девчонка! – одёрнула её Вика. – Артём, ты должен разработать систему штрафных санкций для неё, а то она распустилась окончательно. Мать мне говорила, что она всегда была отчасти аутистом, за что она её и жалела. Но теперь начинается другая жизнь, и баловать тебя будет уже некому. Выходи из своих снов. Впереди будущее. Никто не обещает тебе того, что оно будет безоблачным, поскольку никому о том ничего неизвестно. Но мы все вместе выходим уже завтра навстречу этому будущему, Ландыш. И если даже Виталина у нас такая взрослая, то и ты взрослей, наконец!

– Да. Я взрослая, – убедительно поддержала маму Викусю Виталина. – Папа сделает мне музыкальный городок, и я буду там царевной.

– Не будешь ты никогда царевной. Я ею буду, – стала дразнить её Ландыш. – Я буду царевной Паралеи. Когда найду своего царевича.

– Найдёшь? А мне тогда покажешь? – спросила Виталина, принимая слова Ландыш за обещание новой и увлекательной игры. Кук и Вика улыбались, довольные их неожиданным перемирием.

Последний сон в звездолёте

И был последний сон в звездолёте перед тем, как она покинула его пределы. Как оказалось впоследствии уже навсегда. Она так и не вспоминала о нём в своей последующей жизни, как не вспоминает человек материнского и тесного лона, откуда выходит в многоцветный и необъятный мир. Или же кто-то впоследствии удалил из неё уже окончательно всю её прошлую память, связанную с другими мирами. Когда Паралея стала её домом, её миром.

…Раздался страшный стук, удары и последующий скрежет ломаемых ворот. Они были открыты неизвестными людьми, возглавлял которых неряшливый бородатый и мордатый тип с неприятным и мутным взглядом узких глаз. Он озирался вокруг, а когда увидел тоненькую женщину, стоящую на солнечной прибранной дорожке, тщательно прополотой от сорняков руками самой Ландыш, то в первые мгновения растерялся и утратил скорость разбойничьего разбега. Этого было достаточно, чтобы выскочивший из дома Радослав, свалил его одним ударом