Берег динозавров - Кейт Лаумер

Ногу затянуло в механизмы трюмного подъемника рудовоза. Меня вытащили на палубу и оставили умирать, но смерть сейчас — непозволительная роскошь. На берегу, в пустой комнате, меня ждет женщина. В порт я пришел заработать денег на еду и тепло. Опасная работа, но в ней хлеб и уголь.

Для других, может быть, но не для меня.

Рукавом куртки я перевязал ногу. Боль притупилась и отступила еще немного. Теперь отдохну — и вернусь.

Умереть прямо здесь было бы легче, и гораздо приятнее, но она подумает, что ее бросили.

Немного покоя для начала…

Мышеловка, простая мышеловка — дошло слишком поздно. Я открыл дверь сну, желанному гостю, но переступила через порог смерть.

Глядя в дымные сумерки большого города, она ждет меня — ждет впустую.

Мелия.

Все та же комната, яркий свет.

Если бы не ремни, Мелия лежала бы на полу.

— Ты достиг высокого совершенства, карг, — похвалил я. — Ей пришлось смотреть, как меня убивают и калечат. Но для твоих датчиков этого мало. Неплохо добавить предательства и обманутых надежд.

— Мелодраматическая риторика, мистер Равель. Прогрессивная стимуляция необходима для проведения исследований в полном объеме.

— Здорово. Что у нас на очереди?.. Вместо ответа карг снова нажал на кнопку.

Клубящийся дым, едкая серная вонь дешевой взрывчатки военного времени, кирпичная пыль, запах гари: дерево, битум и человеческая плоть, сожженные вместе. Заревом пламени и грохотом падающих стен жидкий вой толпы: до них еще не добралась смерть. Незначительный и почти неслышный звук — на фоне гула двигателей, свиста бомб и грохота разрывов.

Он — то есть я — отталкивает в сторону упавшую деревянную балку, взбирается на кучу строительного мусора и видит разбитый канализационный колодец, где бурлят нечистоты. Дом еще стоит, только стена рухнула — там, где спальня. На выгоревших желтых обоях косо висит картина. Она так радовалась, купив ее на Петтикот-лейн, — мы провели весь день, подгоняя раму и выбирая место на стене.

В обгорелом проеме, оставшемся от двери, стоит комичная фигурка в черном гриме. Голова будто обрита наполовину, в руках — искалеченная кукла. Я протягиваю руки, смотрю в лицо. Белая как мел кожа под слоем копоти, синие ноздри, серые губы, ввалившиеся глаза. Глаза моего ребенка. Я смотрю в лицо Мелии; она кричит, широко раскрыв рот, и не может остановиться.

Тишина, чистые стены и яркий свет. Мелия негромко мычит, обвиснув на ремнях.

— Придержи лошадей, карг. В твоем распоряжении вечность. Ну, может, половина вечности. Не жадничай.

— Все идет как по маслу, мистер Равель. Замечательная работа. Последняя запись особенно хороша: трагедия близкого человека. Очень интересно.

— Она не выдержит.

Карг посмотрел на меня, как лаборант на говорящего кролика.

— Когда я соглашусь с вами, худшие ваши опасения станут реальностью, мистер Равель.

— Она человек, а не машина, карг. Ты ведь хотел именно людей для опытов? Она то, что есть, и ничем другим быть не может. И за это ты ее наказываешь?

— Наказание — человеческая концепция, мистер Равель. Если инструмент слишком мягок, огонь, молот и наковальня сделают его тверже. Если он ломается, я выбрасываю его и беру новый.

— Дай небольшую передышку! Она придет в себя…

— Пустые слова, мистер Равель. Тянете время, и только.

— Хочешь еще — мало на сегодня, урод? Не можешь остановиться?

— Остался самый важный опыт: муки и смерть того, кто ей всех дороже. Свойственный человеку глубокий эмоциональный контакт — один из любопытнейших феноменов, мистер Равель. Во вселенной нет другой такой силы. Но у нас будет возможность обсудить это в другое время; сейчас я не могу жертвовать планом исследований.

Я выругался; карг приподнял брови и…

Рот залило соленой водой, спустя мгновение захлестнувшей и голову. Мощный поток прижимал к переборке, которая не давала всплыть. Мутно-зеленое течение ослабело, отпустило — и покатилось назад…

Как только освободились ноздри, я судорожно вздохнул, наглотался воды и закашлялся.

Когда волна откатилась совершенно, вода как раз доставала до подбородка.

Из-за течи в баке яхта осталась без горючего и села на камни у лагуны. Выветренный базальтовый клык распорол корпусу ватерлинии, и доска обшивки прижала меня к деформированной переборке.

Отделался синяками, даже ребра остались целы, но меня зажало, как в тиски.

Когда вода ворвалась в каюту, я запаниковал; пытаясь вырваться, только ободрал кожу. Вода поднялась до пояса, потом отступила.

Страх на ее лице тогда сменился облегчением, но когда до нее дошло мое положение, беспокойство вернулось. Она сделала все, чтобы освободить меня.

Авария произошла полчаса назад. За это время суденышко прочно устроилось на камнях и дал себя знать прилив.

Она работала лихорадочно, срывая ногти, пока окровавленные руки не начали дрожать от усталости. Ей удалось убрать одну доску, но вторая, под водой, держала меня по-прежнему крепко.

Убрать и эту получаса хватило бы.

Получаса, которого у нас не было.

Увидев, что я попал в ловушку, она поднялась на палубу и подала сигнал группе туристов на пляже. Один из них заспешил к небольшому автомобильчику; из-под колес полетел песок, и машина умчалась за помощью.

До станции береговой охраны пятнадцать миль. Может быть, есть телефон поближе, но допустим, что нет; автомобиль доберется до станции за пятнадцать минут. Спасательному катеру потребуется еще полчаса, не меньше. Сорок пять минут, считая от настоящего момента.

У меня нет и пятнадцати.

Она попробовала сделать дыхательную трубку из кофейной жестянки; ничего не вышло.

На борту не нашлось хотя бы одного фута резинового шланга.

Следующая волна накрыла на целую минуту. Когда вода наконец опустилась, надо было запрокинуть голову, чтобы осторожно глотнуть воздуха.

Пока мы ждали следующей волны, она смотрела мне в глаза.

Мы ждали смерти солнечным днем, в ста футах от берега, за сорок минут до спасения.

Вода снова сомкнулась над моей головой.

Я всплыл в лаборатории, под беспощадный свет ламп. Шесть параметров — мне больше не надо.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});