Совьетика - Ирина Маленко

Вам кажется это крайностью? А Вы знакомы с тем, как "милые и чрезвычайно цивилизованные", как нас заверяет сегодня наша пресса, англичане насильно отучали ирландцев от их родного языка? Еще 100-150 лет назад Гэлтахт был значительно больше. Как пишет английская писательница Лиз Кертис в своей книге "Все та же старая история: корни антиирландского расизма", "когда в 1831 году была введена так называемая "национальная" система образования – названная позднее поэтом-революционером Пориком Пирсом "орудием убийства": ирландскому языку в ней не было места, и он быстро начал вымирать. Ирландские дети должны были носить на шее особую табличку: каждый раз, когда ребенок говорил по-ирландски, на табличке делалась зарубка, и в конце дня его наказывали соответственно числу зарубок". Причем дети должны были доносить друг на друга – чтобы сильнее наказали не тебя, а другого….

Мой первый день в Донегале прошел хаотично – как проходит хаотично все там, где находится фермер Фрэнк. Он вызвался быть моим шофером на день, и мы договорились встретиться в столице Донегала – Леттеркенни, куда на автобусе еще можно было добраться. К моему удивлению, на этот раз он приехал вовремя. Часто Фрэнк ведет себя вроде Карлсона который живет на крыше: "Я же сказал, что прилечу приблизительно? Так оно и вышло – я прилетел приблизительно!" и обижаться на него при этом невозможно.

И на этот раз он, как обычно, был полон планов. Мне хотелось всего лишь добраться до места своего отдыха, но Фрэнк вызвался "показать мне Донегал". Что заняло у него полтора дня. Остается только надеяться, что его коровы от этого не пострадали!

Для начала мы раз пять пытались выехать из Леттеркенни. При этом я каждый раз осторожно указывала ему, что он выбирает не ту дорогу, – а он каждый раз хватался при этом за голову и производил звук, подобный Юрию Никулину в "Бриллиантовой руке", когда ему указывают, что негоже прятать пистолет под летней кепочкой. Фрэнк – из тех, кто непременно напарывается на засаду даже там, где ее нет …

Он своего рода олицетворение медлительной, неторопливой сельской Ирландии, и с ним надо иметь ангельское терпение, если вы – вечно торопящийся горожанин. Правда, машину он водит почти как Шумахер – ветер свистит в ушах и начинает закладывать под ложечкой. При этом он, увлекшись разговором, периодически отрывает обе руки от руля, описывая что-то, – до тех пор, пока машина не влетает с размаху в яму или он не бывает вынужден затормозить так, что ты чудом не вылетаешь сквозь лобовое стекло. Однако сердиться на него за это тоже никак не получается – потому что тут же следует обезоруживающее "sorry "…

Когда нам наконец удалось после долгих трудов выбраться из Леттеркенни, погода испортилась. Мне захотелось увидеть самую северную точку Ирландии – мыс Малин Хед на полуострове Инишовен, и мы рванули – по-другому не скажешь! – туда, зачастую по таким узеньким тропинкам, что я была уверена, что мы заблудимся. Однако мой Сусанин меня не подвел! Раза три мы еще заезжали на Север – через границу – никак не могли найти дорогу вокруг Дерри на Бункрану. Граница здесь еще менее заметна, чем по дороге он Дублина на Белфаст: здесь ее вообще практически нет. Недаром деррийские магазины принимают к обращению южные деньги, да еще по курсу 1:1: больше мороки с обменом.

Сам Малин Хед меня разочаровал. Мы сфотографировали метеостанцию и вышли на высокий мыс, на котором красовались три уродливых бетонных сооружения, напоминавших заброшенные автобусные остановки хрущевских времен. Зачем они там были построены, мне так и не стало ясно. Может быть, для того, чтобы туристы могли прятаться от дождя? Внизу виднелся сам выступающий в море мыс, до которого стремились добраться самые спортивные. На нем камнями было выложено гигантское "Эйре", а также имена многочисленных побывавших здесь путешественников, включая некую Елену русскими буквами.

Когда мы выехали с Малин Хеда, начался проливной дождь. Горные одичавшие овцы неспешно трусили по дороге, не обращая никакого внимания на гудевшие им машины. Инишовен в целом выглядел довольно мрачно, и я была рада, когда мы оставили его и Бункрану позади и устремились в более красочную часть Донегала – Ратмуллен, Милфорд и Портсалон. Погода тоже улучшилась, выглянуло солнышко, позволившее мне оценить всю красоту здешнего побережья. Правда, до этого неутомимый Фрэнк еще успел настоять на своем и завезти меня к древнему памятнику между Дерри и Леттеркенни, – круглому форту конца бронзового – начала железного века – бывшей резиденции королей Ольстера О' Нилов. Он оказался стоящим на высоком холме белокаменным сооружением, напоминавшим наш старый Кремль (можно было подняться на стены и походить по ним, сверху было видно по меньшей мере пол-Донегала), только гораздо более древним. Я насмерть замерзла на этих стенах и отогрелась только уже ближе к Дунфанаги.

Донегал действительно красив, но я не могла оценить его полностью пока не побыла в нем пару дней. Например, места, где я живу, тоже красивы, – и я долгое время не могла понять, почему же все без исключения мои друзья хотят отдыхать в Донегале, когда у нас и красиво, и ближе к дому. И только на третий день своего пребывания в Минларе (так называлась деревня, в который я сняла себе на неделю "дачку") поняла: когда вся прониклась спокойствием этих мест. Позади, в каком-то ином мире остались, словно в дурном сне, ежедневно взрываемые и еженощно бросаемые в окна тех, кто "не угодил" сделанные из водопроводных труб лоялистские бомбы, ежедневные депрессивные сводки новостей – об избиениях и поджогах, о парадах и угрозах, само чувство угнетенности, висящее в тяжелом воздухе: когда не можешь сказать вслух все, что думаешь, когда идешь по улице, внутренне напрягшись, когда вокруг тебя снуют взад-вперед натовские броневички.

Если бы я приехала отдыхать в Донегал из Дублина, а не из Северной Ирландии, я никогда не смогла бы понять того, что он значит для моих друзей – СВОБОДУ!

Нормальность жизни такой, какой она должна быть для всех. И какой она, без сомнения, была бы и на Севере, – если бы не "добренькие" английские "миротворцы" с их натравливанием людей разных национальностей друг на друга, в многовековом опыте чего они так преуспели, от Ольстера и Ближнего Востока до Зимбабве и Фиджи!

Уже начинало темнеть, когда мы добрались до Фалькарры – деревни, посетить которую так советовал мне Финтан. Как-то не вязалось в голове, что мы находились далеко на Севере – настолько южная, курортная обстановка была вокруг: От Фалькарры рукой подать до Гортахорка, в котором находятся летние дома многих известных деятелей республиканского движения. Гортахорк – маленькая деревня на берегу замкнутого почти кольцом залива, который в период отливов практически становится сухим. По данным переписи населения, здесь живет всего 123 человека. Конечно же, все знают друг друга. Дух захватывает, когда проезжаешь маленький утопающий в зелени Гортахотк и оказываешься на горных, похожих на крымские дорогах, с которых открывается вид на необозримые просторы Атлантики и длинные, ослепительно-желтые, без единого камешка донегальские песчаные пляжи… Если бы еще вода была теплой!

Минлара находится всего в 5 километрах от Гортахорка. Маленькая деревушка делится на Верхний Город (над шоссе) и Нижный Город (под шоссе, ближе к океану). Между Гортахорком и Минларой – маленький причал, откуда ежедневно уходят катера на остров Тори – один из самых интересных уголков традиционной Ирландии.

Коттедж, в котором я провела ту неделю, был совсем новенький. В этих суровых северных местах, как и в нашем Крыму, местные жители пытаются заработать на год вперед сдаванием жилья туристам на лето. Я решила устроиться в комнате на чердаке – оттуда не только видно океан, но, если спать с открытым окном, можно убаюкиваться его шумом. Я надеялась что за эту неделю мне тоже удастся отключиться от всего, но меня продолжали преследовать новости. Хотела бы я оказаться хоть на недельку там, где нет ни телевизоров, ни радио, ни газет! И хотя я намеренно не включала телевизор, Дермот все равно находил способ изложить мне последние известия – по телефону…

К вечеру первого своего дня в Минларе я заснула после всего свежего воздуха как убитая, твердо намереваясь наутро осмотреть пешком все окрестности и съездить на остров Тори

.Но этим моим планам не суждено сбыться на следующее утро. Разбудили меня завывание почти ураганного ветра, плеск волн и стук дождя по крыше.

Открывающаяся из окна картинка напомнила старую детскую считалку: "Море волнуется раз, море волнуется два…". Ничего не оставалось делать – только ждать хотя бы прекращения дождя: я не взяла с собой плащ, а городской зонтик по донегальской стихии – это чистое самоубийство. Дело не в том, что тебя осмеют бывалые сельские жители: дело в том, что, даже если тебя не собьет с ног и не унесет в воздух, подобно Мэри Поппинс, этот твой зонтик просто пару раз вывернет в разные стороны у тебя в руках, – и от него останутся рожки да ножки: А ты все равно вымокнешь до ниточки.