Вандал (сборник) - Андрей Посняков

Библиотеку они недавно придумали – выделили обширную комнату на втором этаже: полки Александр лично – под антиквариат – сделал, письменный стол в городе, в комиссионке, купил – отличный стол, двухтумбовый, с зеленым сукном и небольшими перильцами – наверняка лет сто пятьдесят назад стоял в каком-нибудь присутствии под портретом государя императора.

Отлично все оборудовали, Саша сюда еще и кожаный диван прикупил, тяжелый – как слон – с мужиками едва затащили. Вот на этот-то диван Александр и повалил супружницу, халатик на ней расстегивая плотоядно… одна пуговичка – колено соблазнительно сверкнуло… вторая – бедро… пупок… грудь… А теперь – и поцеловать ласково… в грудь, в животик…

– Ах, милый… Я думала – и вправду – книжки новые показать позвал…

И все… и уже больше никто ничего не говорил, и лишь…

– Папа! Мама! Где вы?

Вот, блин… едва ведь успели друг другом насладиться, и на тебе! Да что говорить – такова уж родительская доля, пока дети маленькие, так и будет – сексом с родной супругой заняться – все равно, что пирог вкусный в хлебной лавке украсть – вкусно-то оно вкусно, да ведь как бы не поймали!

– А-а-а, вот вы где!

Саша едва успел рубаху на плечи набросить:

– Чего тебе, Мишка? Что, артисты разонравились?

– Да не разонравились, просто они тебя зовут. Ну, дядя Леша и главный ихний. Мама, ты что смеешься-то?

– «Дядя Леша», – уже не сдерживалась Катерина. – Это Алексей Стрепов, я так понимаю? А «главный» – Максим Александрович, режиссер.

– Ну да, ну да, – Александр покачал головой. – Саныч. Так чего они, Мишка, зовут-то?

– А, не знаю. Просто попросили позвать, вот я и сбегал. Мама, а можно мне с ребятами на озеро, кораблики пускать?

– С какими еще ребятами?

– С Лешкой, Васькой, Ленкой… ну, ты как будто не знаешь!

– Ладно, или. Только, смотри, не долго. Телефон возьми… нет, оставь – утопишь еще там. Вы у старой березы будете?

– Да, там – где мелко.

Сынишка умчался, и супруги облегченно перевели дух.

– Вообще-то в таких случаях на замок закрываться надо, – Катерина сняла с настольной лампы трусики и рассмеялась. – Ты чего их на лампу-то забросил?

– Сами залетели… Ведь – страсть!

– Страсть… Господи – собственных детей боимся! Ладно… Кстати, а чего тебе Нгоно звонил? Ты ведь и не сказал тогда.

– Нгоно? – Саша на секунду задумался и махнул рукой. – Я и не хотел тебе говорить, но раз уж спросила. Покойника они выловили то ли в канале-то ли в шлюзе каком-то, так у него на предплечье – татушка.

– И что с того? У меня тоже татушка, и у тебя.

– У тебя дельфин синий на копчике, а у меня… почти то же самое, что и у того, с канала, покойничка. Круг спасательный, да название корабля.

– А-а-а, так он что, тот, о ком Нгоно спрашивал – русский?

– Получается – русский. Ну, уж помог, чем смог, объяснил, – поднявшись на ноги, Александр наклонился и, чмокнул жену в щеку, застегнул рубашку. – Ладно, к черту покойников, пойду-ка гляну, зачем зовут.

Паша Домкрат предоставил киношникам свою дачу – он, собственно, и был одним из продюсеров фильма – что-то типа славянской фэнтези: богатыри, волхвы и все такое прочее, похоже, режиссеру Санычу никак не давали спать лавры знаменитого советского сказочника Александра Роу. Сам Пашка отъехал по делам, оставив присматривать за дачей прислугу – «чтоб ничего там ненароком не сожгли». В полном распоряжении киносъемочной группы оказался также и белоснежный Пашкин катер, и лодки, и рыболовные снасти, правда, артистам рыбу ловить было некогда – Саныч работал без выходных, не желая терять последних погожих деньков, которые, что уж там говорить, стояли сказочные – желтые деревья, синее, с белесыми прожилками облаков, небо, до невозможности прозрачное озеро. Настоящая золотая осень! Однако уже с середины следующей недели синоптики обещали дожди, вот режиссер и спешил.

– А! Александер! – едва Саша зашел во двор, как его ту же окликнул Лешенька Стрепов, развалившийся на лавочке с кипой бумажных листков.

Вообще-то раньше Александр Лешеньку за артиста вообще не держал, хотя когда-то частенько работали вместе – Саша долгое время был каскадером, владел и мечом, и копьем, и рукопашным боем, и с парусами управлялся лихо – приглашения поучаствовать в каком-нибудь фильме получал постоянно… но то было лет семь назад, а сейчас… Что-то не тянуло каскадерствовать, совсем не тянуло. Тут все, наверное, вместе сказалось – и возраст, и солидное дело, и… и то невероятное, что когда-то было. Вот уж где все каскадерские навыки пригодились! И не просто так пригодились, а для спасения жизни… не только своей собственной. Так что теперь лицедейничать что-то особой охоты не было, хоть Саныч и намекал. Вот, разве что проконсультировать по какому-либо вопросу – это всегда пожалуйста.

Так вот, о Стрепове, супер-пупер кинозвезде и постоянном участнике разных дурацких телевизионных шоу. Очень он неглупым мужиком оказался, этот бывший капитан, следователь, и – гениальным артистом – изображал «голубого» – не усомнишься никак! И брючки узенькие носил, и рубашечки с рюшечками, чуть ли не трусы со стразами. И походка, и манеры жеманные, и голосок… И стригся у модных портных, тоже, кстати – «геев», – при этом ухитрялся и снимать недурных девок, потому что на самом-то деле имел самую традиционную сексуальную ориентацию, а гомосексуализм был нужен так – для имиджа, поскольку имелись о-очень влиятельные покровители… без которых Лешеньке вообще нечего было в киношном бизнесе делать – Стрепов, как человек очень даже не глупый, особых иллюзий о себе, как о великом актере, не строил – и правильно делал, и вот за это Саша его уважал. Кстати, они и внешне сильно похожи были.

– Мишка сказал – звали.

– Ах, да, да, садись, Александер, – Стрепов подвинулся и, достав из-под скамейки початую бутылку вина, гостеприимно предложил Саше. – Будешь?

– А кто б отказался-то? Французское?

– Нет, аргентинское… Но ничуть не хуже.

– А ты чего это вино белым днем жрешь? Саныч что, не смотрит?

– Да какой же день, Александер? Вечер уже, солнце-то вон, к закату клонится… Ах, красиво как… Как это у Артюра Рембо? Ай, не помню… Ну и черт с ним, с Рембо, мы тебя вот зачем звали – сцены клинкового боя что-то никак у нас не идут.

– Ну, так обратились бы сразу.

– Да Саныч и хотел сразу… да пока то… се… А завтра уже и снимать, – артист вновь зашуршал бумагами, подхватил, едва ведь не разлетелись от внезапно подувшего ветерка.

– Что за бумажки-то? – вернув бутылку хозяину, спросил Александр.

Стрепов махнул рукой:

– Сценарий прислали – та еще шняга про криминальную жизнь. Ну, уже то хорошо, что следователь прокуратуры там есть, не опера «дела расследуют». Прогресс уже, Саня! Но с другой стороны – мелких недочетов – тьма. Как-то они странно друг к другу обращаются – почему-то по званиям – «майор», «капитан».

– А что, на самом деле не так?

– Не так. Милиция – не армия. Начальник – да, может, и по званию, когда «на ковер» вызовет: «А что это вы, товарищ майор, вчера, как свинья, нажрались?». По званиям – вот только в этой ситуации, во всех остальных – моветон. Не принято просто.

Артист наставительно поднял вверх большой палец, кстати – забинтованный.

Александр, заметив это, усмехнулся:

– Тебя, чай, в сценах подменить не надобно? Производственная травма, я смотрю.

– Да ладно бы производственная. Не поверишь – о собственный меч порезался!

– Да ты что? – изумился Саша. – Это у вас теперь такой опасный реквизит делают?

– Не, не реквизит, я этот меч сам купил – просто понравился. Кстати – здесь же, в райцентре вашем, в антикварной лавке. Или комиссионка это была…

– А, знаю, я в ней еще письменный стол покупал.

– Стол? Слышь, Сань… а стульев там не бывает? Я ведь, знаешь, к старинной мебели слабость питаю, потому и в лавку эту заглянул. Правда, стульев там что-то не видел, одни диваны.

– Стулья? Сразу двенадцать возьмешь, а потом их мечом рубить будешь, искать сокровища воробьянинской тещи?

– Да ну тебя! А меч – и впрямь знатный. Хочешь, покажу? Заодно и коньяку тяпнем, у меня есть, хороший…

– Алкоголик ты, Леша, – грустно вздохнул Александр. – Ладно, давай, веди, показывай, хвастай.

– Так пошли, пошли!

– И коньяк, кстати – тоже в тему будет.

Апартаменты Стрепова – роскошная Пашкина спальня – располагались на третьем этаже, вверх по шикарной лестнице, что, впрочем, артиста вовсе не радовало:

– Заколебешься день-деньской туда-сюда бегать!

Александр усмехнулся:

– Понимаю-понимаю – имидж.

– Да какой там имидж! Просто Саныч специально так устроил, чтоб я у него на контроле был… ну, не пил чтоб.