Ленин. Жизнь и смерть - Роберт Пейн

Все врачи без исключения единодушны во мнении, что здоровье Ленина со временем улучшалось. Трое из них, доктор Розанов, доктор Ферстер и доктор Авербах прогнозировали полное выздоровление к лету. Они отмечали, что у него появился здоровый румянец, он ходит и уже увереннее пытается разговаривать. Крупская и Мария Ильинична (а обе они находились при нем неотлучно) также обратили внимание на весьма ощутимые сдвиги к лучшему. С каждым днем силы его прибывали. Он употреблял больше слов, острее на все реагировал, и они были уверены, что он понимал абсолютно все, когда с ним говорили.

Есть еще одно наблюдение, в котором все врачи сходились. Было замечено, что начиная с лета, всю осень и последние дни перед смертью больной старался избегать врачей. Похоже, он по каким-то неясным причинам их боялся, некоторых из них особенно. Он их не терпел и редко пускал к себе, подчиняясь уговорам жены и сестры. Точно так же не терпел он охранников, несших караульную службу на территории усадьбы. Им было дано распоряжение не попадаться ему на глаза, когда он выходил на прогулку и в доме. Охранники Пакалн и Белмас, оба из ЧК, постоянно докладывали в Москву, как обстоят дела в Горках. Но сами они Ленина видели крайне редко и информацию в основном получали из разговоров с Крупской, Марией Ильиничной или от обслуживающего персонала, которому было просто приказано докладывать чекистам, что происходит в комнатах у Ленина. Таким образом, все то время, что Ленин в Горках, оттуда ежедневно направлялись в Кремль донесения, фиксировавшие каждый его шаг.

Итак, если предположить, что Ленин был в здравом уме, то его нетерпимость по отношению к врачам и охране была скорее продиктована соображениями осторожности, а вовсе не неосознанным страхом, сопутствующим болезни. Доктор Розанов почти открыто говорит в своих воспоминаниях, что Ленин боялся быть отравленным. Например, он вспоминает, что Ленин хотел есть за столом вместе со всеми, и тут же рассказывает историю, как однажды Ленин, держа в руке пузырек с хинином, показал на него и произнес: «Яд!» А потом засмеялся. Легко можно догадаться, что смех был невеселый.

А что делать со свидетельством Троцкого, согласно которому Ленин якобы просил Сталина передать ему яд. Этот эпизод как будто бы происходил в феврале 1923 года. Создается впечатление, что Троцкий и сам не вполне этому верил, что для него это было равносильно кошмару, которому трудно найти объяснение. В том, как Троцкий об этом повествует, чувствуется, что эпизод ему представляется маловероятным: уж слишком он несовместим с личностью Ленина. Да и Сталин в данном случае выступает в совершенно чуждой для него роли этакого радетеля о жизни Ленина. Вот запись в дневнике Троцкого, датированная 1935 годом. Сделана она уже в ссылке, одиннадцать лет спустя после смерти Ленина: «Когда Ленин в феврале или в начале марта 1923 года снова плохо себя почувствовал, он вызвал, к себе Сталина и обратился к нему с настоятельной просьбой привезти ему яд. Он боялся, что опять лишится речи и станет игрушкой в руках врачей. Ленин пожелал остаться хозяином своей судьбы. Не случайно он как-то одобрил мысль Лафарга, который считал, что достойнее самому уйти из жизни, „примкнув к большинству“, чем жить инвалидом».

Дальше Троцкий рассказывает, что будто бы Сталин отказался привезти яд в Горки, но предварительно вынес этот вопрос на рассмотрение Политбюро. Кто знает, может, он подумал, что Ленин и не собирается принимать яд, а таким образом хочет проверить, насколько Сталин лоялен по отношению к нему. Хотя, возможно, тут было множество мотивов, так считает Троцкий. Например, такой: Ленин и в самом деле хотел отравиться; и он принимает зелье из рук своего смертельного врага, потому что не мог обойтись без издевки. Да, с такой просьбой, пожалуй, можно было обратиться лишь к железному, несгибаемому революционеру. «Бесспорно, — пишет Троцкий, — Ленин считал Сталина несгибаемым революционером». Заканчивая свой рассказ, Троцкий вспоминает, что сказала Крупская по поводу Сталина в 1926 году. Она назвала его человеком без стыда и совести, если он осмеливается утверждать, что такие слова говорил о нем Ленин.

Эта запись в дневнике Троцкого была никому не известна до тех пор, пока дневник не оказался в Гарвардском университете. Полностью он был напечатан в 1958 году, почти через двадцать лет после смерти Троцкого. Надо сказать, это был не единственный случай, когда Троцкий писал, что Ленин пал от руки Сталина; за десять дней до смерти Троцкого в Мексике в журнале «Либерти» была помещена его статья, где он как-то расплывчато намекал на то, что Ленин был отравлен. При этом он не приводил никаких доказательств и не вдавался в подробности.

Вообще вся эта история в устах Троцкого звучит на редкость неубедительно, даже если принять во внимание дневниковый, почти случайный характер записи. Троцкий как будто не слишком вдумывался в то, что набросал в дневнике. Напрашивается мысль, что Крупская или Фотиева могли поделиться с ним своими страхами: мол, они боятся, что Сталин вот-вот отравит Ленина. И на этом скудном основании Троцкий нафантазировал страшную историю о том, как Ленин умоляет своего заклятого врага помочь ему уйти из жизни с помощью яда. Допустим, что все было именно так и Троцкий ошибся. А с другой стороны, если Сталин не отравил Ленина в 1923 году, что помешало бы ему сделать это спустя одиннадцать месяцев?

Через почти тридцать лет после смерти Ленина, в 1955 году, появилась книга, в которой впервые подробно излагалась версия смерти Ленина в результате отравления ядом. Речь идет об автобиографической книге Елизаветы Лермоло «Лицо жертвы». Она проливает свет на обстоятельства, позволяющие считать, что доля истины тут есть. Автор рассказывает о том, как в 1934 году, вскоре после убийства Кирова, она была арестована и отправлена в тюрьму. Поводом для ареста послужило то, что она была знакома с Леонидом Николаевым, убийцей Кирова. И хотя это было случайное, короткое знакомство, ее тут же «взяли» как соучастницу преступления. Последующие восемь лет она провела в заключении, сменяя один «изолятор» на другой. «Изоляторами» назывались тюрьмы, в которые упрятывали важных политических заключенных, чтобы наглухо отсечь их от внешнего мира.

Иногда политических заключенных, содержавшихся в «изоляторах», выводили из камер на гимнастику, объединяя в небольшие группы, и тогда они получали возможность встретить хоть кого-нибудь из знакомых и поговорить. И однажды таким образом Елизавета Лермоло встретила Гавриила Волкова, старого большевика, участника революции 1917 года. Волков рассказал ей, что до 1923 года он работал в Кремле, выполняя обязанности директора столовой для высокопоставленных членов партии, а затем был направлен в Горки, где служил личным поваром Ленина. Крупская хорошо его знала и считала, что он человек абсолютно надежный. Около года он лично готовил все блюда для Ленина.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});