Падение башни (сборник) - Сэмюэль Дилэни

Ветерок стих, когда Ратлит и я отошли от края. Ратлит начал насвистывать. В одном из коридоров часть фонарей оказалась разбита, так что довольно значительный участок улицы превратился в черный туннель.

— Ратлит! — позвал я. — Как думаешь, где ты будешь, скажем, через пять лет?

— В гробу, — ответил он. — А пока я хочу добраться до конца этой улицы, не набив себе шишек. Если в ближайшие пять минут со мной ничего плохого не случится, то тогда стоит задуматься о том, что пройдет в следующие пять лет.

И тут он начал что-то насвистывать себе под нос.

— Шишки?.. Налететь на что-то?..

— Я ориентируюсь по эху, — объяснил он и продолжал насвистывать.

Я вытянул руки вперед и пошел за Ратитом, который был словно летучая мышь. Потом случилась катастрофа. Хотя сперва я и не понял этого. В другом конце улицы в круге света, очерченном одиноким целым фонарем, появился золотистый.

Он закрывал руками лицо и смеялся. Звонкий смех эхом разносился по улице. Он так хохотал, что его пояс готов был вот-вот лопнуть, и тогда штаны его непременно соскользнули бы с бедер...

Его внешний вид поразил меня. Он походил на Санди, моего механика, — двадцатичетырехлетнего коротышку, мускулистого, словно обезьяна. Санди носил драную рабочую одежду даже в выходные. («Я хочу вовремя сделать всю работу, босс. Мне вовсе не светит торчать на этой Станции. При первой возможности я рвану в центр галактики. Торчать тут все равно что лежать в могиле». Потом Санди долго стоял, глядя через отверстие в крыше ангара. Там не было ни облаков, ни звезд. «Конечно. Я хотел бы как можно скорее смыться отсюда». Тогда я мог лишь пожалеть его. «Расслабься, малыш». Этот разговор происходил три месяца назад. Однако Санди до сих пор работает со мной. Трудолюбивый малый. Этим он и выделялся из остальной массы рабочих. Но поговорим о Санди в другой раз...) С другой стороны, лицо Санди точно так же было усыпано прыщами, как и физиономия этого золотистого. И волосы торчали ежиком. Но в некоторых деталях тот золотистый представлял собой полную противоположность Санди. Было у него что-то от золотистого...

Так вот золотистый зашатался, все еще хохоча, опустился на колени, потом рухнул лицом вниз. К тому времени, как мы с Ратлитом подошли к нему, он уже замолчал. Носком ботинка мальчик слегка толкнул руку золотистого, отодвинул ее от пряжки пояса.

Межгалактический бродяга уронил руку на мостовую, ладонь раскрылась. Ноготь на мизинце золотистого был в три четверти фута длиной. (У золотистых такая мода.)

— Странно все это, — пробормотал Ратлит, покачав головой. — Что станем с ним делать, а, Вим?

— Ничего, — объявил я. — Пусть себе спит.

— Оставить его здесь? Но ведь кто-нибудь может, проходя мимо, украсть его пояс! — воскликнул Ратлит.

— Ты же только что говорил мне, что ненавидишь золотистых?

— Я ненавижу их! И готов украсть пояс сам. Думаю, нет никого, кто ненавидел бы их сильнее, чем я...

— Пошли, Ратлит. Оставь его в покое.

Но мальчишка уже наклонился и тряхнул золотистого за плечо.

— Давай оттащим его к Алегре и узнаем, в чем тут дело.

— Да он просто пьян.

— Нет, — возразил Ратлит. — От него не пахнет спиртным.

— Посмотрим. Пошли назад. — Я поднял золотистого к перебросил через плечо, словно был пожарным спасателем. — Пошли, пошли. — Я подтолкнул Ратлита. — Думаю, парень просто спятил.

Ратлит усмехнулся.

— Спасибочки. Может, он будет благодарен и заплатит мне за то, что мы убрали его с улицы.

— Ты не знаешь золотистых, — возразил я. — Но если тебе что-то перепадет, поделишься со мной.

— Это уж точно.

Пройдя два квартала, мы оказались возле домика Алегры.

(Ну вам-то я честно признаюсь: Санди был пропорционально сложен и весил меньше. Его-то я мог таскать на себе сколько угодно, не то что этого золотистого.) Когда мы уже подходили к жилищу Алегры, Ратлит объявил:

— Сегодня она в хорошем настроении.

— Посмотрим.

Тяжелое тело на моем плече не слишком располагало к разговорам.

Я не стану описывать то место, где жила Алегра. Не могу я описывать такие места. Даже не смогу сказать, каким оно было до того, как Алегра туда переехала. Единственное, что я знал об этом жилище: Бомжи (так все их называли), перед тем как появилась Алегра, тут на полу ночевали. Можете представить, как выглядел «вечный пластик» после того, как они убрались? Можете представить, как выглядела искрошившаяся от времени нержавейка? Это было загаженное помещение в форме куба. По углам лежали горы грязи и отбросов. Посреди возвышалась груда вшивых одеял — постель Бездомных. А пластиковую панель окна покрывала сеть царапин. Но не таким это помещение рисовалось телепату, живущему на галлюциногенах.

На стук Ратлита дверь открыла классическая красавица.

В нос мне ударил запах наркотиков.

— Входите, — пригласила она. Звуку ее голоса вторила симфоническая музыка — настоящая сложная композиция. — Что ты там тащишь, Вим? Ого, да это золотистый!

И передо мной промелькнул желтый вихрь ее одежд.

— Опусти его, положи на пол. Давай-ка посмотрим, что с ним случилось!

Мне показалось, что на меня уставились сотни глаз, смотровых щелей, сверкающих линз...

Я опустил тело на диванчик в углу.

— Ох-х-х-х-х! — выдохнула Алегра.

И золотистый застыл на оранжевых шелковых подушках, словно баржа, натолкнувшаяся на мель. А вокруг пели флейты и звенели литавры.

— Где вы нашли его? — шепотом спросила хозяйка, повернувшись к нам. Лицо ее напоминало маску слоновой кости.

Мы смотрели на тело золотистого, словно на мерцающую баржу, которая скользила по искрящемуся оранжевому сиропу между оранжевых утесов подушек в сотне футов внизу.

— Мы подобрали его на улице, — стал объяснять Ратлит. — Вим решил, что он пьян. Но от него не пахнет спиртным.

— Он смеялся? — спросила Алегра.

Смех тихим гулким эхом прокатился где-то внизу среди оранжевых скал.

— Точно, — кивнул Ратлит. — Как раз перед тем, как упасть.

— Тогда, скорее всего, он из экспедиции Ап-дока. Они прибыли на Пересадочную Станцию совсем недавно.

Москиты набросились на нас, вылетев из сырых зарослей вай. Насекомые кружили в листве. Они задевали листья, и на нас падали капли росы, прозрачные, как стекло. А где-то у подножия пальм по светлой, журчащей реке плыла баржа.

— Все верно, — наконец заговорил я, прикрыв веки, чтобы избавиться от наваждения, становившегося все реальнее и реальнее. — Я совсем забыл о них.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});