Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг. - Виктор Петелин

Георгий Джибладзе1

Дни, проведенные с Шолоховым

Произведения Михаила Шолохова, в течение последних сорока лет издающиеся массовым тиражом на всех континентах земного шара, каждый раз с нетерпением ожидает бесчисленная армия читателей. Трудно найти другого современного романиста, который был бы столь популярным у огромной читательской массы, как М. Шолохов. В чем же причина этого?

В мастерстве, народности, творческой специфике? Безусловно, но не в меньшей степени и в той поразительной жизненной правде, которую писатель передает с потрясающей непосредственностью, абсолютно не прикрашенной.

Задолго до присуждения автору «Тихого Дона» Нобелевской премии его возвели в ранг гигантов художественного мышления. Он был совсем молодым, когда благодаря содержательности, совершенству формы и психологической глубине первых же книг имя его связали с именами классиков русской литературы XIX века. Подобная судьба – удел не многих.

Шолохов, как известно, пишет на современную тему, однако тема эта в то же время и история и современность, и прошлое и настоящее, и философское предвидение и лирический пассаж в эпосе. Все, о чем пишет Шолохов в «Тихом Доне», хотим мы того или нет, – это история нашей страны, картины жизни, правдивые, нарисованные с большим художественным мастерством. Пожалуй, никем в художественном творчестве не было сказано столько правды о том периоде жизни нашей страны, сколько сказал Шолохов. Он дал нам возможность заглянуть во все бездны, которые породила тогдашняя жесточайшая действительность, он показал нам жизнь того времени, какой она была и как она развивалась. Никто нам не рассказывал и не показывал столько. Нравится нам это или нет, но таков был ход истории, и «Тихий Дон» – это не только творческий подвиг его автора, но и пример гражданского мужества. И по прошествии веков не померкнут картины, нарисованные Шолоховым, и даже самый строгий, самый дотошный историк не сможет возразить против той истины, которая проявилась в «Илиаде» нового времени. В ней все бурлит, все борется, умирает и рождается, висит на волоске, перед глазами предстает жизнь в своей неповторимой красоте, с тысячами испытаний… Одни воспринимают ее органически, иные – скептически. Первые относятся к категории типов трагических, вторые – трагикомических. Целая галерея таких типов представлена Шолоховым в «Тихом Доне».

Поэтому так трудно и в то же время так легко писать о нем. Трудно потому, что нужно быть точным, как Шолохов, и легко потому, что его мастерство воодушевляет и вдохновляет. А лучшего духовного настроя для критика, чем воодушевление и вдохновение, и быть не может. В это время пишется легко, непринужденно, и в глубине души ощущаешь благодарность к человеку, давшему возможность испытать подобное ощущение.

Неудивительно, что дни, проведенные рядом с писателем такого масштаба, незабываемы. В лице Шолохова грузинская писательская общественность давно обрела истинного друга, с которым ее связывают самые тесные дружеские отношения.

Симптоматично, что автор «Тихого Дона» и «Поднятой целины» со своими друзьями трижды побывал в Грузии. Впервые он приехал к нам в 1961 году. Его пригласили по инициативе известного журналиста и общественного деятеля Давида Мчедлишвили, который сделал многое для укрепления дружбы русского писателя с грузинскими деятелями. Эта дружба длится по сей день, бескорыстная и деловая.

Достопримечательности Грузии, в том числе могила А. Грибоедова, памятники культуры, собранные в Государственном музее республики, окрестности Цинандали – все это произвело на М. Шолохова глубокое впечатление.

Повсюду он говорил о героическом прошлом Грузии, ее прекрасном настоящем и еще более прекрасном будущем. В его словах, мыслях, ощущениях явственно чувствовалось наряду с глубокой любовью искреннее восхищение мужеством, энергией грузинского народа, его достижениями в области культуры. Все, кто был тогда рядом с ним – Георгий Леонидзе, Давид Мчедлишвили, Михаил Давиташвили, Григол Абашидзе, Ираклий Абашидзе, – были покорены его простотой, теплым, почти братским отношением.

Мне с моими друзьями посчастливилось поближе познакомиться с Михаилом Александровичем. И те несколько дней, что мы провели рядом с ним, беседы и споры по различным вопросам искусства навсегда останутся в моей памяти. Несмотря на бурную, полную тяжелых испытаний жизнь, Шолохов – человек тихий и спокойный, исполненный теплых, человеческих чувств. Всемирно известный художник, он отличается удивительной простотой и скромностью. Вот он стоит рядом с вами, слушает, отвечает вам, но вас не покидает мысль, что он – на вершине Олимпа. Порою кажется, не ты его гость, а он сам пришел к тебе, как добрый нежный старший товарищ. Есть в этом мгновенное приближение великого к обыденному и наоборот.

Еще раз напомню, Михаил Шолохов – человек спокойный, скромный, обаятельный. С первой же встречи он очарует вас, и вы уже навеки его друг. Но в нем бушует разинский гладиаторский дух, бесстрашный и непреклонный. Он всегда готов к борьбе. Ведь всю свою молодость Михаил Александрович провел в борьбе – на фронтах гражданской и Второй мировой войн. Его классические произведения – романы, повести, рассказы, выступления, как итог титанического труда, пронизаны боевым творческим духом и глубочайшей принципиальностью. Он никогда не отступит, как простой донской казак, не уступит в главном, принципиальном, как его герой Григорий Мелехов.

Кроме этих личных достоинств, Шолохов обладает удивительным умением правильно понимать новое и старое, большое и малое. Осматривая Светицховели, он задал мне ряд вопросов, отметив дисгармонию в архитектуре западного фасада. В ответ на мои слова о существующем в теории искусства тезисе – достижение гармонии путем дисгармонии – с улыбкой ответил: «Древние умели строить, и вкус у них был высокий и тайны эстетики им были хорошо знакомы. Светицховели – великий монумент, подтверждающий эту истину».

Впоследствии в Дарьяльском ущелье он долго разглядывал взметнувшиеся в небо скалы-великаны, приведшие его в изумление, слушал грозный рев разъяренного Терека. Я почувствовал, что мысленно он перенесся в эпоху Грибоедова, Пушкина, Лермонтова. Внимательно осматривал вековые развалины форта, сооруженные на отвесных скалах башни, и мне показалось, прошлое повторилось в новой вариации – гениев девятнадцатого столетия здесь, у древнейших врат Грузии, встречал гений века двадцатого. Приехавший сюда из донских степей Шолохов видел в гордых горах Грузии живые картины прошлого и настоящего. Он как вольный сын природы любовался странной палитрой Дарьяла. У творчества его та же полная гнева палитра, но пронизанная такой нежностью и красочностью, какая свойственна самой природе. Естественность – альфа и омега его творчества. Можно смело утверждать, что Шолохов вжился в природу, растворился в ней.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});