Довмонт: Неистовый князь. Князь-меч. Князь-щит - Андрей Анатольевич Посняков

Симпатичный… И такой молодой! На музыканта какого-то похож… Отец Александр… Тьма, видите ли! Ишь ты!

Вечером нарисовался сожитель. Часов, наверное, в девять или около того – солнце уже пряталось за дальним лесом, золотило лучами верхушки высоченных сосен и лип. У остановки – слышно было – гомонили ребятишки, видать, как всегда, играли в карты… Народ постарше собирался обычно позже – у старой трансформаторной будки.

– Вер, буду чуть позже… – забежав, Йомантас бросил на пол пакет из «Магнита». – Тут продукты… разбери…

– Ага.

– Да, и где мой саквояж?

– Где всегда, – девчонка пожала плечами. – За шкафом, на гвоздике…

– Все, я ушел!

Прихватив саквояж, Йомантас выскочил во двор, по пути забежав в туалетную будку…

Любопытствуя, Верка выбежала на веранду, глянула в распахнутую дверь… В машине сидела блондинка в темных противосолнечных очках. Одета была в светло-голубую джинсовую безрукавку, а что там ниже – не видно. Джинсы, шорты, юбка – все что угодно может быть.

Понятно… Снова фотомоделька! А в саквояже-то, между прочим, веревки и скотч. Снова постановочные снимки?

Выбежав из уборной, Йомантас торопливо подхватил саквояж и уселся в машину…

– Ах, Дашенька! Вы просто вылитая Брижит Бардо! Вылитая.

Глава 9

Разглядел ли его князь? Очень может быть… Хотя… ведь видел-то мельком. Хорошо, Йормас вовремя сообразил убежать. Да пусть даже и разглядел – подумаешь, одно лицо с Йомантасом… давно уже мертвым!

Нет, не должен бы догадаться… Хотя! Довмонт не просто князь – хитрый и коварный оборотень! В нем, по сути-то, два человека… Как и в Йормасе…

Ага… идут, голубки…

Все-таки как пленительно-красива великая жрица! Как хочется ее… Недаром крестоносцы считают ее ведьмой!

Спрятавшись за сосною, юный жрец с ненавистью наблюдал, как князь и великая жрица возвращаются в лагерь, разбитый недалеко от священной рощи. Шли, взявшись за руки, иногда останавливались и целовались. Йормас это прекрасно видел – в усыпанном звездами небе ярко светила луна. Вот снова остановились, обнялись… Ну, никакого стеснения! Ладно, князь… А жрица-то должна хранить лоно лишь для богов! Всегда, кроме больших праздников, когда, во славу великих богов, все совокуплялись со всеми. Впрочем, Сауле ведь не вайделитка… И все равно! Эх, убить бы их сейчас, поразить стрелою!

Глаза молодого жреца вспыхнули лютой злобой… но тут же погасли! Йормас закусил губу…

Э-э, парень, глазами-то не сверкай! Не сможешь ты их убить, не сумеешь, не выйдет! Еще слишком мало сил… Да и пора для оборотня-князя еще не пришла. Еще не сделано главное – не принесена в жертву богам та, кого он любит! Но вот сейчас же князь со жрицей! Значит, что же… он и ее, выходит, любит? Или это нечто другое?

Довмонт тоже вдруг подумал об этом же. Нет, вряд ли это любовь… скорее – просто влечение. Любил-то он свою покойную жену – Бируте, погибшую из-за грязных приставаний Миндовга. Ишь ты, хотел сделать ее своей женой, вместо умершей, прежней – они ведь были родные сестры, и обычай разрешал поступать именно так… Вот только сама Бируте оказалась против… как и Довмонт, тогда еще – молодой нальшанский кунигас Даумантас.

Да, Бируте он любил, любил по-настоящему, самозабвенно, до дрожи… Так же, как сейчас полюбил Машу, великую княжну, внучку Александра Невского! Бируте, Маша, Оленька – одно лицо, одна фигура, и склад мыслей – один… Иногда князю казалось, что все они – одна и та же женщина!

– Задумался о любви? – Сауле замедлила шаг, губы ее тронула легкая улыбка. – Не думай. Ведь было нам с тобой хорошо – и от этого счастливы боги!

Твои-то боги – да… Довмонт поспешно спрятал улыбку. То, что он сейчас делал, называлось однозначно – грех. Грешил князь, да! Но… он же не святой, не подвижник! Тем более никто их… Хотя…

Князь вдруг вспомнил лицо того парня… жреца! Йомантас! Или, как его называла Сауле…

– Тот молодой жрец, что зачем-то подсматривал за тобой…

– А, Йормас… Я велю позвать его. Что ты так смотришь?

– Думается, он не совсем Йормас… – глядя жрице в глаза, негромко промолвил Довмонт. – Знаешь, как бывает, когда чуждая душа вселяется в другое тело…

– От этого есть средство, – пригладив растрепанные волосы, Сауле покусала губы. – И даже не одно. Я знаю, как провести обряды… Хочешь, чтоб провела?

– Да! – сверкнув глазами, выкрикнул князь.

– Только завтра… Вернее уже сегодня. В полночь… Все правильно – жрец должен очиститься… раз уж он жрец!

Услыхав такое, прячущийся за сосною Йормас задрожал, как осиновый лист!

Вот ведь тварь! Что удумала! Обряд очищения… Весьма жуткий древний обряд… кровавый… Многие не выживают, иные же просто сходят с ума!

Бежать! – молнией промелькнула мысль. Уходить немедленно, прямо сейчас!

Та же самая мысль тревожила сейчас собакинского воеводу Дормидонта! Бежать! А что еще оставалось делать, коли боярин Гюрята послал нарочного в свою вотчину? С наказом Анемподисту-тиуну – искать предателя! Хм… смешно, конечно – нашел кому поручить!

Целый вечер, после битвы, размышлял об этом Дормидонт Иович, не радовал и пир, и то, что уцелел-таки в кровавой сече – повезло! В следующей может и не повезти, несмотря на замотанную тряпицами правую руку – якобы раненую. Предателя вот еще ищут… Ну, да тиун все как надо сладит… А вдруг и найдет! Вдруг все на него, воеводу, и свалит?! Потом, поди, оправдайся – хитер Анемподист, коварен. Тот еще черт! Вот уж поистине, сам сатана не так ловок, как этот проклятый тиун! Ну, а что? Что на деревню напали, что запоздала подмога – кто виноват? Конечно же – воевода! Он же за все воинские дела в ответе, а тиун тут и вовсе ни при чем.

Что же делать? Что же делать-то, Господи-и-и?..

Коли бежать – так на что? Бедняков-то нигде не жалуют – хоть во Пскове, хоть в Риге.

Из всего добра, полученного от ливонцев, Дормидонт Иович прихватил с собой лишь золотой, украшенный смарагдами крест на золотой же цепочке, что и носил с собой под рубахой. Еще имелся меч с богато украшенной рукоятью, доспехи, щит… Да, еще лично Довмонт-князь сегодня подарил кольцо – за храбрость! Хорошее кольцо, приметное, с буквицами «Двмнт кнз». Сразу ясно – от кого подарок…

Но оружие же с собой не прихватишь, а на крестик да на небольшой мешочек серебришка – таковой тоже имелся – особо не разживешься, на дом в Риге явно не хватит… Богатства-то все там, там, в ромашкинском глухом урочище, у ручья! Там и золото, и серебряные «тяжелые» пфенниги, и… И много чего еще. Все, что тяжкими трудами нажито! Но спрятано – да-а… Ни супруга младая не знает, никто… Да им черт, может, с ней? От старой покойной жены детушек Бог в лихоманку прибрал, а от новой пока что не народились, так что