Виза в позавчера - Юрий Дружников

Скоро появился хозяин с подносом, стал снимать тарелки со шницелями, форелью, салатами. Ставя каждую на стол, он повторял:

- Bitte schГ?n! Пожалуйста! Bitte!..

- Что это у вас?

Cпросил Олег по-английски и пальцем указал на глобус. Рука хозяина с тарелкой застыла в воздухе. Но отвечал он Олегу по-русски.

- Этто?- он смутился.- Вам мешает? Я немедленно забирайт. Bitte!

- Нет-нет, нисколько не мешает. Просто я хотел спросить, что сие за штука такая?..

- Этто мой дочь повесиль. Он здесь вечером занимайт. Дочь занимайт школа медицинский сестра...

- Наверно я плохо объяснил,- не отставал Немец.- Что это за предмет? Для чего?

Хозяин недоверчиво посмотрел на Олега: шутит гость или хочет его разыграть? Он снял с рогов нитку и протянул Олегу глобус.

- Bitte! Этто есть точилька. Обыкновенный точилька для карандашш. Дочка покупайт на любой магаззин...

Олег взял в руки глобус. Он был как две капли воды похож на тот, что висит у него дома. Только материки тут обведены не одной, а разноцветными каемками. Повертев земной шар в руках, на месте Антарктиды Олег обнаружил отверстие - дыру к центру земли. В его глобусе такого отверстия с точилкой для карандаша не было. Внутри виднелось лезвие, укрепленное наискосок.

Наступила пауза. Хозяин поклонился. Он не знал, бежать за остальными тарелками или, может, у этого русского будет еще вопрос. Глобус вернулся к хозяину.

- Danke schon,- сказал Немец, исчерпав этим свою эрудицию в немецком, и соскользнул на почти родной английский.- Дело в том, что у меня дома есть такой же глобус...

Хозяин, скорей всего, удивился наивности этого русского. Но виду не подал и вежливо наклонил голову.

- Но без точилки!- прибавил Олег.

- Может быть, бывает без точильки,- согласился австриец.

- Дело в том,- продолжал Олег,- что свой я нашел пятьдесят лет назад на Урале.

- Ураль? Ураль есть граница Европа унд Азия. Ураль знают все дети в аустрийский школа.

- Я нашел его,- упорно продолжал Олег,- в "тигре", разбитом германском танке, понимаете? Как попал такой глобусик в "тигр"?

Хозяин, улыбаясь, смотрел на Олега, будто вспоминая что-то, давно забытое. Морщил лоб, тер глаза.

- Что ты к нему привязался, Немец?- запротестовали оркестранты, ничего не понимая в их диалоге.- Есть хочется, а ты...

- Да у него все наши шницеля сгорят!

- Отвяжитесь!- рассердился Олег.- Дайте поговорить с человеком! Это важнее шницелей.

- Важнее шницелей, Олег,- сказала Эми О'Коннер,- нет ничего на свете!

Когда гости зашумели, хозяин спохватился, побежал на кухню и разнес дымящиеся блюда остальным. Уничтожая форель, Олег то и дело поглядывал на отросток оленьих рогов, висевших на стене. Земной шар там покачивался от дуновений воздуха.

Оркестранты насытились, допили пиво, заторопились. Дело шло к полуночи, до отеля было еще далеко, а перед завтрашним дневным концертом необходимо, если не выспаться, то хотя бы подремать. Хозяин разнес всем кредитные карточки, убрал столы и вышел на крыльцо проводить гостей.

- Danke schon!

Приветливо улыбаясь, он повернулся к Олегу и хотел что-то прибавить лично ему, но не знал, будет ли теперь это интересно.

- Приезжайте Зальцбург опьять, всегда будет очен радд! Будет еще черный пиво, рецепт специаль!

- Спасибо.

- Да, тот точилька...- замялся он.

- Глобус?

- Да, именно глобус! У вас не точилька - просто глобус. Такой глобус носиль некоторый офицер рейха. Адольф думаль - все пять материков будет его коричневый краска. Все пять - будет рейх, да. Аустрия есть маленький страна, мы на тот глобус нет, никто нет. Тогда мы все уже быль рейх, и про Аустрия можно не думать. Да! Где, вы говорите, его нашел? Разбитый танк? Да! Я тоже быль немецкий армий. Тотальный мобилизаций... Нет, у меня глобус нет, я быль зольдат. Глобус Адольф давал только для офицер... Потом плен оттуда я говорю рюсски. Шесть лет лагерь Бологое. Глобус - рейх, теперь точилька. Может, та же фабрик делаетт, ха-ха!.. А вы тоже воевал?

- Нет-нет,- Олег покачал головой.

- О, Naturlich! Конечно! Вы быль молодой. Это большой удача! Война не имель смысл. Сталин быль тоже хороший Адольф. Мог быть весь глобус красный краска. Два маньяка играль шахматы. Мы быль шахматы, нас убиваль. Люди умираль за коричневый или красный краска, не за счастье... До свиданья! Auf Wiedersehen!

Олег пожал руку хозяину и потрогал у себя на лбу шрам. Рубец был на месте.

Автобусы с оркестрантами тронулись, и все вокруг исчезло в серой сырой мгле: и Германия, и Австрия, и охотничья хижина, от которой они только что отъехали.

Немец смотрел в окно. Автобус осторожно сползал вниз по извилистому серпантину дороги. Желтые фары едва пробивали пелену тумана. Олег вспомнил плотину, по которой он в такой же туман добирался домой пешком, весь продрогший, скользя по мокрому снегу. Плохо устроен человек. Ничего не забывает. Помнит даже то, что давно надо бы развеять по ветру.

ВВЕРХ И ВНИЗ

- Я дико извиняюсь, этот камень свободен?

Олег кивнул и жестом предложил располагаться.

Тяжеловесный молодой человек в очень черных очках помахал рукой двум хорошеньким девочкам, ожидавшим на пригорке. Они подошли, небрежно кивнули Олегу, скинули маечки, и их пышущие рекламной прелестью тела в ярких купальниках с вырезами на груди до пупа, а на бедрах до подмышек, право же, украсили бухту. Девушки сложили пожитки в тени этого огромного камня, а сами расположились на плоской его части.

- Мы наполовину уже вроде бы знакомы,- заговорил молодой человек, укладывая в тень ласты и транзистор, из которого тихо изливалась некая ритмическая мелодия.- Наполовину или на четверть. Тут пятачок небольшой. Встречались, наверное, на почте или в кафе. Как сейчас помню, вы были с интересной женщиной, очень импортного вида, чуть-чуть в возрасте, что очень ей идет - не отпирайтесь!

- Это моя жена,- пробурчал Олег.

- Понятно. Тогда вам в жизни повезло. А где ж она?

- Обгорела немного и осталась на турбазе. Меня зовут Олег, а фамилия моя - Немец.

- Замечательно! Но язык у вас немножечко плывет не в немецком, а в американском направлении,- молодой человек хихикнул.- Точь-в-точь, как у моей тети Муси, которая приезжала в прошлом месяце с Брайтон-бич. Я не ошибся?

- Возможно,- улыбнулся Олег.- Я живу в Сан-Франциско.

- Во!- удовлетворенный своей проницательностью сказал пришелец.- А я - Боря, Боря с Одессы. Кончаю инфак и произношение чую за версту, хотя в обетованных землях самому не приходилось еще бывать. Я Боря, а это сильно влюбленные в меня девушки. Они влюблены в меня уже целую неделю.

Девушки чуть заметно усмехнулись. Видимо, за неделю они к Бориной говорливости привыкли.

- Чем же вы, Олег, занимаетесь, если это не секрет? Большим бизнесом?

- Не совсем. Я пиликаю на скрипке.

- О! Солист или...

- Нет-нет, играю в оркестре...

- А сюда надолго?

- На пять дней после гастролей: жену ностальгия одолела. Она здесь в детстве с родителями отдыхала... Да и я раз мальчишкой побывал... Теперь вот грею свой радикулит, коль больше делать нечего.

Девушки хихикнули. Этот пожилой господин не заинтересовал их даже тем, что он живет в Америке, поскольку жена его значилась где-то рядом.

Теперь они лежали, хотя и на разных камнях, но вчетвером, лицо к лицу, образуя нечто вроде кривого креста. Горячие эти камни находились в Крыму, в Змеиной бухте, недалеко от поселка Коктебель, расположенного, как выяснили великие писатели Ильф и Петров, на берегу Энского моря. Время от времени Олег не глядя пошвыривал камешки в воду. Боря поставил перед собой пакет со сливами.

- Кушайте, Олег, не стесняйтесь. Они тщательно вымыты, и это утоляет...

В Змеиной бухте, если вам не известно, даже и сейчас еще загорает и купается особая публика. Сюда нужно добираться вплавь или, когда море спокойно, карабкаться по уступам, опускаясь до колен в воду и ступнями нащупывая порожки. Вход сюда, в заповедную зону, запрещен. Но охранников нет, а когда они появляются, то надо положить им на ладонь некоторую сумму, весьма скромную, и запрещенное становится разрешенным.

Развлечений в Змеиной бухте никаких, если не считать поисков красивых камушков - халцедонов и сердоликов. Впрочем, почти все они давно собраны и проданы. Из удовольствий остаются сливы и, для некоторых, глубокие вырезы на купальниках. В этой тихой миниатюрной гавани, отгороженной от мира отвесными скалами и морем, приятно ощущать свою временную независимость от человечества, сплевывая сливовые косточки.

С Борей было не скучно. Его загорелую плотную фигуру, с явным избытком холестерина, переполняла жизненная энергия. Он делал вид, что ко всему равнодушен и свое от жизни взял. Но делал это весело. Шутил легко, не опускаясь совсем в пошлость и не поднимаясь до слишком сложных материй. Количество одесских баек было у него в запасе неисчерпаемое. Когда становилось жарко невмоготу, он надевал ласты, плюхался в воду и лениво плыл довольно приличным брассом, без труда догоняя своих девочек. Их повизгивания напоминали о патриархате и делали его великодушным. Потом он снова лежал тюленем на камнях и, если хотел что-нибудь сказать, совершенно случайно едва прикасался к девчоночьим коленям или шеям.