Три лица Януса - Станислав Гагарин

"Что ему нужно? - подумал Вернер. - Не нравится мне этот разговор. Ведь это похоже на допрос..."

Вслух он сказал деланно равнодушно, будто пытаясь скрыть обиду, вызванную словами Хорста:

- Многие немцы учились в американских колледжах, оберштурмбанфюрер. Не думаю, чтоб это считалось отрицательным обстоятельством. Перенять техническую мысль потенциального противника, а потом использовать ее в борьбе с ним же!.. Именно этому учит нас фюрер. А каникулы я проводил на родине, в нашем имении. Фон Шлидены - коренные баварцы, оберштурмбанфюрер.

- Простите, гауптман, я не хотел вас обидеть. В последнее время нервы на пределе, вот и сострил неудачно. А ваш отец был настоящим немцем, сказал Хорст. - Предлагаю за него тост.

- С большим удовольствием, оберштурмбанфюрер. Благодарю вас, оберштурмбанфюрер, - дрогнувшим голосом сказал растроганный Вернер.

- Вы, верно, очень любили своего отца? - спросил Хорст. И, не дожидаясь ответа: - Кстати, можете не называть меня по званию. Мы с вами не на службе сейчас.

Он долил бокалы и снова поднял свой

- Называйте меня просто Вилли, - вдруг сказал он по-английски. - Или Билл, если бы мы были с вами в другом месте. - Хорст усмехнулся: - Вы удивлены? А я ведь тоже бывал в Штатах. И вы правы: у янки есть чему поучиться. Итак, давайте выпьем, - продолжал он уже по-немецки. - Только не будем целоваться, мне не нравится этот наш немецкий обычай. Но после этого 'бокала вы можете говорить мне "ты".

"Что это? - подумал Вернер. - Игра в кошки-мышки? Или случайное совпадение? Вряд ли такой тип, как Хорст, стал бы вести эти разговоры попусту..."

По природе своей вспыльчивый и несколько неуравновешенный в детские и юношеские годы, Янус-Сиражутдин поставил себе целью изменить свой характер, стать сдержанным и невозмутимым при любых жизненных обстоятельствах. Он понимал, что кровь, текущая в его жилах, может подчас заставить забыть про инстинкт самосохранения, когда речь зайдет о необходимости ответить на действие, задевающее честь и достоинство сына Ахмеда. Об этом говорил Сиражутдину и Арвид Вилкс, когда согласился с намерением приемного сына стать разведчиком.

Разработанный им самим и настойчиво проводившийся комплекс мер по воспитанию новых психологических качеств в своем характере, система самовоспитания, от которой ни на йоту не отступал Сиражутдин, привели к тому, что он превратился как бы в другого человека.

Вернер фон Шлиден был спокойным, немногословным немцем, исполнительным и аккуратным. Он никогда не повышал тона при общении с подчиненными, был ровен с друзьями, всегда выступал в роли миротворца, когда обстановка в кругу друзей накалялась, а это происходило в последнее время все чаще: у офицеров германской армии были все основания нервничать и терять самообладание.

Когда они выпили на брудершафт, к столу, пошатываясь, подошел Гельмут. Увидев оберштурмбанфюрера, он вытянулся и попытался сохранить это состояние насколько было возможно.

- А, Гельмут! - сказал Вильгельм Хорст. - Как настроение, мой дорогой?

- Отличное, мой шеф, - несколько развязным тоном ответил Дитрих, - Я пришел сказать Вернеру, что мои друзья ждут его, по я не знал, что здесь и вы тоже.

- Хорошо, Гельмут, вы можете идти, а я пока посижу с гауптманом. Потом он придет к вам.

Штурмфюрер щелкнул каблуками, повернулся, качнувшись в сторону, и направился в другой зал, к своим друзьям.

Снова раздался гогот. Зал приветствовал появление героини сегодняшнего вечера, одетой в весьма вольный, если не сказать больше, костюм.

- Пир во время чумы, - сказал оберштурмбанфюрер.

Вернер фон Шлиден удивленно взглянул на него:

- Не понимаю, оберштурм... простите, Вилли...

- У русских есть национальный поэт - Пушкин. Он не особенно популярен на Западе, но русские его весьма почитают. Я читал его драму "Пир во время чумы". Почему-то она мне вспомнилась именно сейчас. - Вильгельм Хорст испытующе посмотрел на Шлидена. Тот, казалось, не слушал своего нового друга, сидел к нему вполоборота, равнодушно оглядывая зал. "Спокойно, Вернер, спокойно", - твердил про себя в это время фон Шлиден.

- Ты любишь русскую литературу? - тихо спросил Хорст по-русски.

Вернер фон Шлиден не повернул головы.

- Тебе нравится русская литература? - громко спросил Хорст уже по-немецки.

Вильгельм Хорст безукоризненно говорил по-русски. В слове "литература" он нажал на "а", и это получилось у него как у завзятого москвича. Вернер почувствовал, будто сдавили сердце клещами, тысячи предположений, самых фантастических, пронеслись в голове. Может быть, Хорст наш человек, не знающий пароля для связи? Нет, такого не бывает... И все же... Ловушка?! Ведь Хорст гестаповец... А что он может знать о Шлидене? Провал в другом месте? А оттуда цепочка дотянулась до Вернера? Ну ладно, вопрос на английском - это понятно. Все знают, что Шлиден учился в Америке... А вот русская фраза...

Вильгельм Хорст не заметил замешательства гауптмана. Вернер ничем не выдал своего смятения. Разве что выглядел несколько удивленным, но это было вполне понятным. Обратитесь к любому человеку на незнакомом языке - и увидите тот же результат.

"Что это было? - подумал Янус. - Проверка? Может быть, где-нибудь я оставил след?! Или весь этот разговор в праздничную ночь можно целиком отнести за счет дьявольской интуиции Вильгельма Хорста, матерого волка из службы безопасности?! Мне ничего, увы, неизвестно... Но теперь нужно быть настороже. Что ж, вызов принимается, Вилли. Необходимо в свою очередь прощупать старшего офицера для особых поручений при обергруппенфюрере Бёме, том самом Бёме, который ведает всеми тайными службами Восточной Пруссии. Хорошо, хорошо...

А оберштурмбанфюрер неспроста затеял с гауптманом этот "милый" рождественский разговор. Он давно присматривался к этому человеку, который за короткий срок сумел расположить к себе многих офицеров гарнизона. Да и его помощник, штурмфюрер Гельмут фон Дитрих, без ума от бывшего крупповского инженера. Разумеется, им стоило заняться. Люди, вызывающие сильную неприязнь или большую симпатию окружающих, всегда интересовали Хорста. Опытный работник секретной службы, он считал, что неяркие люди не проявляют в других людях повышенных эмоций, а Вернер фон Шлиден внешне выглядел заурядным, и тем не менее пользовался репутацией замечательного человека. Нет-нет, право же, стоило присмотреться к нему поближе! Да и прощупать в профилактических целях не грех... Вот он и закинул Вернеру крючок с русской литературой вместо наживки.

Гауптман повернулся к Хорсту, пожал плечами:

- Я с нею мало знаком. Читал кое-что Достоевского. "Преступление и наказание", например. Когда меня призвали в армию, я пытался понять, чего стоят все эти разговоры о загадочной русской душе. Чтобы успешно воевать, надо знать противника! Не правда ли, Вилли?