Воин Заката - Эрик Ластбадер

— Мне вообще скучно сражаться.

— Зачем же ты занимаешься тем, что скучно?

— Это мой долг.

Саламандра опять почесал свой длиннющий нос. Сверкнули перстни на пальцах.

— Да, я понимаю: твой долг. — Он умолк на мгновение, а потом вдруг добавил: — Ты не о том все время думаешь.

— Сэр? — испуганно переспросил Ронин.

— Когда ты сражаешься, — терпеливо разъяснил Саламандра, как будто Ронин был малым дитятей, который не понимает очевидных вещей, — ты думаешь не о схватке. Ты думаешь о посторонних вещах.

— Да, — признался немного обескураженный Ронин. — Когда я дерусь...

Лицо Саламандры болезненно исказилось:

— О, пожалуйста... Вести бой — это не драться, мой мальчик. «Дерутся» только животные. А боевое искусство — это действительно искусство, построенное на ритуале и практикуемое цивилизованными людьми.

— Я как-то об этом не думал, — Ронин произнес это с деланным равнодушием, хотя в нем уже подспудно начинал расти интерес, и это немного его смущало.

Саламандра же оставался невозмутимым.

— Мотивация — вот что самое главное, мальчик мой. У тебя есть врожденные способности, это и дураку понятно. Но мотивация — это нечто иное. Что нам такого сделать, чтобы пробудить в тебе интерес, а? Надо будет подумать.

С этими словами сенсей сделал шаг назад. На поясе у него висел длинный меч в красно-черных ножнах, украшенных ярким орнаментом.

— Да, этим стоит заняться. Защищайся, друг мой.

Против всех ожиданий Саламандра не вытащил меч. Из складок широкого алого пояса он извлек какой-то странный предмет, похожий на металлический веер. Ронин глазам своим не поверил, но тем не менее поднял меч. Веер описывал в воздухе замысловатые дуги, то открываясь, то закрываясь.

Атака Саламандры закончилась, едва успев начаться — так, по крайней мере, показалось Ронину. За считанные секунды он остался безоружным, а острый край металлического веера угрожающе засверкал у самого его горла.

— Ха-ха-ха! — возликовал Корлик, радуясь его поражению, но Ронин не обратил на него внимания. Все его мысли были заняты загадочным танцем странного веера.

Саламандра пристально посмотрел в бесцветные глаза Ронина, потом улыбнулся, сложил веер и спрятал его за пояс.

— Через три цикла приходи на мой уровень, — коротко бросил он. — Личных вещей с собой не бери.

Он повернулся к Ронину спиной и торжественно прошествовал через весь зал к дверям. Задержавшись только затем, чтобы назвать инструктору имена отобранных учеников, сенсей исчез в коридоре, мелькнув черно-красным одеянием, точно прекрасная и недосягаемая птица.

* * *

Он добрался до прохладного коридора, никого по пути не встретив. Здесь, наверху, посетители были редки. Коричневые стены, чистые и пустые, уходили ввысь, смыкаясь над головой арочным сводом. Обычный цементный пол был покрыт деревянными панелями, тоже покрашенными в коричневый цвет.

Цвет стен постепенно светлел. Теперь он стал почти кремовым. Ронин встал у огромных двойных дверей, украшенных по краю резными панелями, с тяжелыми металлическими молотками в виде изогнувшихся ящериц с высунутыми языками, пляшущих в языках пламени. Их рубиновые глазки поблескивали в искусственном свете. Ронин просто стоял перед дверью, не делая никаких попыток постучать.

— Да? — раздался вдруг голос, идущий будто бы ниоткуда.

Ронин даже не пошевелился. Зная всю процедуру до мельчайших подробностей, он громко и четко назвал свое имя.

После секундной заминки все тот же голос спросил:

— Бывший ученик?

— Да.

Скрип засова. Легкое жужжание.

— Проходите.

* * *

Из-за громадных размеров комната казалась просторной и светлой, создавая иллюзию открытого пространства, в котором и дышится как будто легче, хотя на самом деле она таковой не была, потому что такого во Фригольде просто не могло быть.

Стены с нарочито небрежной отделкой, покрашенные в нежно-голубой цвет. Белый потолок. Деревянный пол, покрытый синим лаком. Низкие кресла. Никаких украшений на стенах. Еще одни двери в дальней стене — точная копия тех, в которые только что вошел Ронин.

Ронин прошел через комнату к рабочему столу, за которым сидела женщина с волнистыми светлыми волосами и приятным, интересным лицом. На ней была голубая, под цвет стен, рубашка.

В ее серых глазах читалось полное безразличие.

— По какому вы делу? — спросила она ледяным тоном. Слова, казалось, повисли в воздухе, как опущенная штора.

— Я хотел бы увидеться с Саламандрой.

— А-а, — глубокомысленно протянула она и уставилась на Ронина.

Неуютная пауза затянулась, подобно ленивому зевку. Женщина принялась легонько постукивать пальцами по крышке стола. Руки у нее были маленькие, аккуратные и красивые. Лак на ногтях поблескивал в ярком свете.

— К сожалению, его сейчас нет. — Ни малейшего сожаления в голосе.

— Скажи ему, что его спрашивает Ронин.

— Может быть, если вы зайдете попозже...

— Вы сказали ему, кто его спрашивает? Вы сказали ему, что я здесь?

Она провела ногтями по столу.

— Он сейчас очень занят и...

Ронин схватил ее руки и прижал их к столу. Женщина как завороженная уставилась на свои руки, потом подняла глаза, встретившись взглядом с Ронином.

— Скажите ему, — попросил он как можно спокойнее.

— Но... — Она продолжала смотреть на него, пристально изучая его лицо. Между зубами коралловой змейкой мелькнул розовый язычок.

Он отпустил ее. Она встала и вышла через вторые двери, оставив после себя легчайшее дуновение с едва уловимым ароматом гвоздики, и если бы Ронин не жил здесь когда-то, на этом уровне, он бы, наверное, решил, что это запах ее духов.

Вернулась женщина не скоро, но когда наконец она вышла в приемную, в серых ее глазах читалось неприкрытое изумление.

— Можете войти, — проговорила она с придыханием и придержала для Ронина дверь.

Ронин улыбнулся про себя. Проходя мимо женщины, он уловил в ее глазах какое-то странное растерянное выражение, как будто ее одолевали самые противоречивые чувства. Она еще долго смотрела ему вслед.

— Последняя дверь направо, — сказала она ему в спину, как будто очнувшись.

* * *

Стены коридора, отделанные так же небрежно, были выкрашены в голубой цвет, такой бледный, что он казался почти белым. Пол — темно-синий, как в приемной. По обеим сторонам коридора тянулись в ряд двери, расположенные через правильные интервалы.

Коридор упирался в глухую стену. Дверь слева. Дверь справа. Ронин постучал. Ему тут же открыли.

Здесь запах гроздики был гуще, насыщенней. На пороге стоял молодой человек, закрывая собою дверной проем. На нем были облегающие бриджи, коричневая рубашка и невысокие черные сапоги, начищенные до блеска. Сам он был стройным и худощавым. Щеки его горели неестественным лихорадочным румянцем, как будто он целую смену скоблил их бритвой. Губы розовые и пухлые. Короткие кудрявые волосы. На груди в черно-красных ножнах — кинжал, усыпанный драгоценными каменьями. Второй кинжал — на правом бедре. Он производил впечатление человека, который проводит всю жизнь в праздном безделье.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});