Детектив Клуб - 2 (Сборник) - Александр Кривенко

До преклонных лет мне еще далеко, но спал я, как и тетка Нюра, плохо. Оно и понятно: половина отпущенного срока миновала, а воз и ныне там. Гоняемся за алкашами, разбираем их междуусобные войны, словно они — владельцы сокровищ. Признаться, я уже не верил в удачу. Сердце мое замирало в предчувствии близкой расплаты. Не так обидно было, что выгонят из милиции, как то, что будет торжествовать Ганин. Перед рассветом удалось задремать, и матери пришлось меня будить. За завтраком она помалкивала, зато расстроенное лицо говорило само за себя. У меня от матушки нет тайн. Она всегда умела дать дельный совет, на этот же раз она, видимо, разделяла мою точку зрения. Господи, хорошо, что мы не ведали, какие неприятности обрушатся на мою голову в грядущий день!

Мы встретились с Чернышом у длинного одноэтажного строения, именуемого со старых времен «лазаретом». Леха, не в пример мне, выглядел бодрым и свежим.

— Сейчас мы твоего Финика расколем до зернышка, — заявил он, — фельдшерица сказала, что он очухался и просит спиртику опохмелиться.

— Дали?

— Тебя ждем, а то он порцию проглотит, и нас с носом оставит.

— Хочешь держать морковку перед осликом?

Еропеев занимал трехместную и единственную палату.

Среди белых простыней его землистая физиономия и венистые веснушчатые руки выглядели чужеродными деталями. Финик часто моргал белесыми ресницами и огорченно вздыхал.

— Как здоровье? — поинтересовался Чернышев.

— В глазах — песок, губы — сушеные, — запел давно мне знакомую песню выпивоха.

— Допинг требуется, — объяснил я.

— Будет допинг, — пообещал Черныш, — только крыша то не поедет? Смотри, чердак прохудился, — и он указал на повязку, обхватившую финиковскую голову.

— Это ерунда. О забор долбанулся.

От такой наглости я вздрогнул.

— Ты что, Финик, и впрямь рехнулся. Какой там забор, — пришлось вступить в беседу мне, — собутыльник тебя огрел, есть два свидетеля и бумага о нанесении травмы.

— Ничего не знаю. Ударился и все тут.

Минут двадцать мы убеждали потерпевшего сказать правду, но даже угроза лишить его дозы не помогла. Я не переставал изумляться своему подопечному: обычно мягкий в обращении, за всю жизнь не научившийся убедительно врать, он грубил и изворачивался точно вьюн.

— Ну вот что, гражданин Еропеев, — официально заявил я, — нами возбуждено уголовное дело и, хотите вы или нет, преступник будет привлечен к ответственности.

От волнения у Финика дернулся кадык, пальцы нервно затеребили простыню.

— Слушай, Сергей, — с надрывом взмолился он, — прекрати дело. Я ж отказываюсь. Никогда так не просил! Отслужу чем хошь!

— Убедил, — вкрадчиво промолвил Чернышев, наклоняясь к Еропееву, — а ты посекретничай с нами насчет колечка.

— Ка-ка-какого колечка? — залепетал Финик.

— Золотого с изумрудом.

Еропеев откинулся на тощую подушку, коричневое лицо его посерело. Он уставился в потолок, покрытый мелкими трещинами; казалось, от напряжения белки моего подопечного еще больше пожелтели.

— Рвите, жгите, водки не давайте, — после паузы неожиданно запричитал он, — но об этом скажу, когда дружка моего словите…

У выхода меня задержала фельдшер и сообщила, что звонили из отделения, срочно нас ждут.

На этот раз Дмитрук в кабинете был один. Молча пожал руки. Сел за стол и, обхватив голову руками, слушал невеселые новости. Докладывал Лешка. Я думал о том, что же такое случилось, коли нас вызвали. Я верил Николаю Ивановичу и считал еще двое суток твердым резервом.

— Разумею, — сказал новый замнач, — история как будто простая, да не совсем простая. Когда трудно, лучше ни на миллиметр не отступать от закона. Регистрируйте эпизод с Еропеевым. Ты, Чернышев, выедешь в райцентр сегодня и все оформишь.

— Мы и хотели туда, — быстро согласился опер, — Клетчатый Пиджак надо отлавливать. В городе, небось, ошивается.

— Если в бега не ударился, — пессимистично заметил Дмитрук, — а насчет «мы» не получится. — Он помолчал, потом повернулся ко мне: — Твое личное дело сегодня затребовали в область. Не знаю, что и думать. В любом случае будем тебя отстаивать до конца. С участка до возвращения Чернышева — ни ногой. Не след ганинским приятелям видеть тебя в райцентре. Могут не так истолковать…

В памяти те события зафиксировались именно короткими, резаными кинокадрами. Встреча с теткой Нюрой, посещение больницы, предгрозовой визит к Дмитруку. Когда Лешка уезжал с подмышками, растянутыми совершенно разными предметами: папкой — справа и кобурой — слева, у меня в душе вдруг ожила надежда. У Лешки на скулах играли желваки, и напоминал он зажатого в угол боксера, которому осталось или прыгнуть выше головы, или упасть на пол…

Домой вернулся на попутке. Вечерело. Воздух посвежел, словно потянуло ветерком с речки. Я ощущал себя, как вырубленная на полном ходу машина. «Двигатель» тихо остывал. Да, теперь моя судьба в чужих руках. Возможно, она и решена уже. Ну что ж, в каждой ситуации есть свои плюсы и минусы. По крайней мере, ближайшие двадцать четыре часа могу быть не сотрудником милиции. Из придорожных канав пахло головастиками и детством. Господи, впереди у меня такая большая жизнь. И я, наверное, счастливый человек — ведь столько людей болеют за меня. Не только Чернышев, Чибисов, Дмитрук. Другие ребята из отделения тоже со мной. Почему-то подумалось о Финике. Вот уж поистине горемыка из горемык. Сирота — без матери, без отца; дружки готовы без лишних слов проломить голову; пристанище, из которого выветрился дух родного дома. Честное слово, я жалел Еропеева — бедный, забитый и запуганный землячок.

Я заскочил домой, свистнул из маминого тайника «четвертинку» и подался в сторону лазарета. Меня когда-то научили: если делаешь от чистого сердца, то никому это не надо доказывать. Поэтому просто скажу, что пошел навестить Финика.

Дежурная сестра выпучилась на меня, проворчала по поводу позднего часа, но пустила в палату.

Если утром Финик выглядел больным, то к вечеру он стал здорово смахивать на реанимационного, хотя сестричка успела сообщить, что «таких больных держать, только зря позориться». Как фразу ни истолковывай, но угрозы здоровью Еропеева в ней не читалось.

Увидев меня, мой подопечный совсем не удивился. Получалось, что мы одинаково израсходовали собственные эмоции.

— Садись, Сергей, — он подвинулся на койке и освободил краешек.

— Принес обещанное, — доложил я, усаживаясь по удобнее, — его, говорят, три года ждут, — и достал из внутреннего кармана пузырек.

— Ни хрена себе! — воскликнул больной, и тут выяснилось, что краски жизни не чужды его лицу.

Я деловито протер стакан и набулькал в него. Финик трепетно поднес посуду к губам. Мне пришлось отвернуться. Якобы за тем, чтобы вынуть из брюк луковицу. Потом налил себе, выпил, чокнувшись с никелированной спинкой кровати. В палате аппетитно запахло луком и черным хлебом.

— По какому случаю гуляем? — заметно оживился Финик.

— Из милиции меня выкидывают, — весело ответил я.

Живой волной кровь бежала по венам.

— Наплюй! — легкомысленно посоветовал мой собутыльник. — Давай лучше еще по одной…

Мы начали вспоминать прошлое. Как Финик заступался за меня в школе, как выручил в одной драке, как мы пьянствовали, тоже из одного стакана, и ведать не ведали, что одному предстоит спиться, а другому стать милиционером. Мы говорили о прекрасных наших лесах, Золотом пруде, грибах и густых малинниках. Время летело быстро. К нам заглянула дежурная, я правильно истолковал ее намек.

— Будь здоров, земляк, — сказал я, поднимаясь, — пусть нам повезет.

— Погоди, — остановил меня Еропеев, — я про кольцо…

— А укатись оно к едрене фене, — искренне бросил я.

— Нет. Скажу, чтоб ты лучше спал сегодня. Нет на нем крови, чистое оно. Ты знаешь, я дружков не закладываю.

Но если Адольфа возьмете, на «очняке» молчать не стану…

Домой вернулся чуть навеселе и с удовольствием сыграл с матушкой в «дурака». При счете 15:11 не в мою пользу карты были сложены в коробочку, и я в благодушном расположении духа отправился почивать.

Посреди ночи неожиданно проснулся. Крутился-вертелся, привидевшийся кошмар так и не дал сомкнуть глаз. Утром, злой как черт, решил в отделение не ехать, а ждать вызова. И он не заставил себя ждать. Звякнули по местному телефону от дежурного и приказали немедленно прибыть. Я не стал справляться о причинах, ничего хорошего ждать не приходилось.

В отделении меня встретили действительно обескураживающей новостью: участкового инспектора Архангельского требуют в областное управление. С вещами!

ПРОЩАЙ, РОДИМАЯ СТОРОНКА!

Так и передали, чтоб был укомплектован обмундированием и прочим имуществом, необходимым в случае, если человек отбывает из дома неизвестно насколько.