Путешествие из Бухары в Петербург - Ахмад Дониш

становились правителями какой-либо области, то разоряли её и приносили людям огромный вред. А когда возникли трудности, они обратились в бегство, отдали земли врагу, а сами с позором и бесчестием пошли прямой дорогой в ад. Они подвели и своего эмира. Если эмир Тимур поднял знамя смелости и воинской доблести на четверти обитаемой земли, то они опустили его своей нерешительностью и неспособностью. Они опозорили Бухару и Самарканд, которые гордились своей справедливостью, религией и знаниями и отличались этим от других стран. И этот позор будет лежать на них до Судного дня, и не стереть его со страниц истории.

* * *

Победа русских под Самаркандом и присоединение его к России произошли в месяце мухарраме тысяча двести восемьдесят пятого года[70]. Вода и пища жителей Бухары стали как бы запакощены мухами[71]. Русские стали постоянно приезжать под видом путешественников или гонцов, что вызывало огромные непредвиденные расходы. А эмир, боясь разгневать их и опасаясь лишиться своей спокойной жизни, увеличивал в сто крат мусульманскую джизью со своих подданных, взимал её, применяя насилие, и выплачивал русским, чтобы выглядеть их другом и выказать покорность.

Все государственные дела у нас решаются по разумению эмира, а русские решают дела на основании определенных порядков» Поэтому наши отношения с другими народами не соответствуют установленным у них порядкам, а они придираются по каждому поводу к эмиру, что, мол, «ты поступил так-то, но это противоречит нашей дружбе, а вот такое твое решение противоречит твоей покорности, может быть, ты хочешь отложиться!» И опять бедный эмир насильно выколачивал из бедных подданных деньги и отдавал им в виде взяток и подарков, чтобы заставить их замолчать. Он жил в постоянном страхе, что ему предложат убраться с трона.

Владений у эмира стало меньше, страна сделалась маленькой, и он был вынужден выклянчивать кое-что у народа на потребу своего чрева. С этой целью на базарах, лавках и к мерам весов приставили специальных людей и назвали их аминами.

Если вдова приносила на базар моток пряжи и выручала три гроша, то два переходили к амину.

Если кто-нибудь продавал харвар дров за три дирхема, то два отбирали для амина. И странно то, что насильников называли аминами, тем самым увеличивая их вину. В казну стали взимать и ушр вакфов под предлогом, что эмир — главный мутавалли. А ведь мутавалли назначается для того, чтобы он выдавал содержание бедным студентам медресе и тем самым предоставлял им возможность учиться. Теперь же ушр получает эмир, а студенты и персонал медресе вместе с арендаторами в течение полугода ведут тяжбу и не могут получить свою законную долю.

А если в медресе или караван-сарае умрет какой-нибудь странник, то его имущество переходит в казну, и если даже объявятся наследники, то не смогут доказать своих прав на наследство.

Также обстоит дело и у начальника стражи. Если вор украл у кого-то много добра и тот приведет вора вместе с краденым, начальник отсылает имущество к себе домой, а пострадавшему говорит:

— Этот вор многое украл. Я расследую и верну тебе то, что тебе принадлежит.

И сколько бы ни старался потерпевший, ему лишь опротивеет и свое имущество и вид начальника. Хорошо, если он даром отделается, а не то еще ему придется дать взятку начальнику стражи. Происходит это примерно так. Если начальник видит, что потерпевший очень хочет вернуть украденное имущество, то обвиняет его в чем-нибудь и подвергает наказанию. Например, ему говорят:

— Из допроса этого вора выяснилось, что твоя жена поддерживала с ним связь, ходила к нему то днем, то ночью и давала ему много денег. Надо вызвать твою жену для следствия, устроить ей очную ставку с вором и допросить.

Владелец краденого имущества, который, конечно, непричастен ко всем этим обвинениям, начинает пугаться и опасаться, отдает начальнику стражи и его подручным все, чего они пожелают, и покуда жив, не пройдет больше мимо их дома.

А мираб берет взятку за право пользоваться в первую очередь водой, которая еще не выбилась из-под земли. Вода течёт и утекает, а давший взятку может так и не получить её.

Или же бывает так: в ожидании воды по нескольку раз сгоняют рабочих для очистки канала. И независимо от того, выходил человек на работы или нет, все равно заставляют платить две танга. Все эти деньги идут в казну, ибо каждый месяц или раз в два месяца на мираба или начальника стражи записывают сто тысяч танга и отправляют письмо с требованием передать какому-либо лицу или отправить в казну указанную сумму денег.

В каждое селение и кишлак назначены стражники для охраны людей на дорогах от разбойников. Содержат их на те же самые деньги. Но если даже когда-либо убьют и оберут дотла под носом у стражников, они не выйдут из своего помещения и не начнут поиски убийц. И никто с них не спросит: «Почему вы, будучи стражниками, не предотвратили это?» Более того, на дорогах чаще всего разбойничают сами стражники. А эмир думает, что на местах расставлены специальные войска, которые оберегают прохожих и проезжих от разбойников. Он не догадывается, что эти войска сами превратились в опасность на дорогах и грабят людей так, что больше не о чем беспокоиться, так как сюда не заглянут и разбойники.

Странно то, что на дорогах убивают много людей, что разбойники постоянно нападают даже на селения и убивают людей целыми толпами, а эмир и не ведает об этом, так как никто не докладывает ему об этом, под предлогом того, что такие неприятные вести могут огорчить его или навлекут немилость на того, кто доложил.

* * *

В правление этого эмира нововведений было сверх меры. Во-первых, танхо, который не мог обеспечить на военной службе одного ясаула, делили на четыре части. В других областях точно так же царили беспорядки и беззакония. Иногда людей, которые никогда не бывали в школе, назначали казнями или раисами. Дахьяк тимуридов стали выдавать большинству учеников начальных классов. И хотя к каждому делу были приставлены чиновники и эксперты, из-за беспорядка и множества людей, в дело вмешивались посторонние, стращали экспертов и добирались до источников доходов.

А в общем, в исламской общине был такой застой, подобного которому никто и никогда не видел и даже не читал в исторических книгах. Эмир и везир, улемы и военачальники были похожи друг на друга; все помыслы ограничивались хлебом насущным, хлеб же, которым утоляют голод, можно было раздобыть лишь путем унижений, почитаемых честью и