Разрушенный - Лорен Ашер

ней больше.

— И что происходит, когда ты становишься королевой?

Она издала тихий смешок.

— Что происходит, когда кто-то становится королевой? Они правят миром. Ну… моим миром, то есть.

Я отворачиваюсь, чувствуя себя неловко от мысли, что наслаждаюсь ее обществом больше, чем следовало бы.

— Ты доказала, что являешься достойным противником.

Она наклоняет голову ко мне, ее брови сходятся вместе.

— Почему я боюсь спросить, что ты под этим подразумеваешь?

— Потому что эволюция заложила в каждого из нас реакцию «бей или беги».

— Ты предлагаешь мне убежать?

— Нет. Вы все боретесь. И именно это делает тебя опасной. — Я веду себя спокойно, несмотря на собственный инстинкт бежать в противоположном от нее направлении. Это чувство зарождается глубоко внутри меня, нашептывая, что ничего хорошего из этого не выйдет. Чувство, которое мне нужно удержать, ради моего угасающего здравомыслия.

Я не хочу, чтобы она мне нравилась. Черт возьми, я не хочу жаждать ее, как влюбленный придурок, который не может держать свой член в узде. И я точно не хочу впускать ее в себя.

У некоторых людей есть защитные механизмы, а у меня есть оружие массового поражения.

И, как взорвавшаяся бомба, я не могу вернуть их назад.

— Мы так гордимся тобой. Ты так великолепно выступаешь в этом году. — Гордость моего отца проникает в телефон.

— Кто бы мог подумать, что в этом сезоне у меня все получится. — Я слоняюсь по гаражу, проверяя механиков после моего предыдущего квалификационного раунда.

— Мы знали. Мы всегда знали, что ты станешь лидером после ухода Лиама. Мы любим его, но мы не можем не радоваться за тебя. Я имею в виду, какое потрясающее четвертое место сегодня! В этом сезоне ты просто сила. — Голос моей мамы становится громче, когда папа передает ей телефон.

— Не надо продолжать повышать мое эго, мам. Елена не сможет держать меня в узде, если ты будешь продолжать в том же духе.

— Кто эта Елена, о которой ты упоминал пару раз? — ворчит отец в трубку.

— Он разговаривал с ней на прошлой неделе, когда ты ходил в туалет. Я думаю, она нравится Джаксу. — Моя мама пытается говорить шепотом, но микрофон телефона все улавливает.

— Может, нам стоит проверить ее? — голос моего отца понижается.

Я представляю, как мой папа потирает бровь, думая о том, чтобы обратиться к частному детективу. Лучше пресечь это беспокойство в зародыше, пока они не увлеклись.

— Надеюсь, вы оба знаете, что я вас слышу. Давайте не будем слишком остро реагировать. Я не влюблен, и я бы не очень хотел, чтобы кто-то копался в моем прошлом, так что давайте оставим ее в покое.

— О, да. Он определенно заинтересован в ней. — Голос моего отца понижается.

— Вы что, серьезно? Что на вас нашло? Я едва знаю ее, не говоря уже о том, что она мне нравится. На самом деле все наоборот. Я не выношу ее присутствия.

Мама хихикает.

— О, враги-любовники. Мило. Отличная история, чтобы рассказывать людям, когда они спрашивают, как ты влюбился.

Я хрипло выдыхаю.

— Кто, черт возьми, говорил о любви? Она мой пиарщик, черт возьми. Я был рядом с ней все три недели.

Три недели жарких разговоров и недовольных реакций. Дни, наполненные ощутимым напряжением, которое никто из нас не пытается ослабить, что приводит к еще большим неловким моментам. Утром ее сжатые соски дразнят меня, когда она наливает себе чашку кофе. Вечерами она лежит на диване, выставив напоказ свои ноги, умоляя меня прижаться к ним и исследовать ее тело. И хуже всего то, что от ее смеха и ежедневных проблем никуда не деться. Я с нетерпением жду, когда услышу дерьмо из ее рта, что усиливает беспокойство, растущее в моей груди с каждым днем.

По сути, жить с Еленой — это все равно что в одиночку барахтаться в воде посреди океана — смертельно опасно, бесполезно, и одно неверное движение — и она уйдет на дно.

— У мам бывают такие чувства по отношению к вещам.

Мои липкие пальцы сжимают телефон.

— Папа, пожалуйста, контролируй свою жену. Она бредит.

Смех отца звучит как раскаты грома.

— Почему я должен контролировать то, что делает ее особенной? Это все равно, что попросить солнце перестать светить.

Их романтика заставляет кислоту ползти по моему горлу. Не потому, что мне не нравится, как они любят друг друга, а потому, что горечь занимает место в моем сердце, когда я знаю, что моя мама будет лишена этих моментов. Мой отец увянет вместе с ней, когда ей станет хуже, потеряв часть себя.

Их случайный звонок, чтобы поздравить меня, значит для них всё, но это разрушает меня постепенно. Мне тошно притворяться, что все в порядке, несмотря на изнурительную войну, которую я проигрываю неделю за неделей.

Вместо того, чтобы высказать свои опасения, я скрываю их.

— Я собираюсь повесить трубку, пока вы оба не испортили мне аппетит. Когда я позвоню тебе завтра, пожалуйста, сведи флирт к минимуму. Это довольно мерзко.

Мама фыркнула.

— Может быть, если бы ты флиртовал с женщинами правильного типа, то мы бы тебе не были противны. Представь, что ты идешь на настоящее свидание. И я не говорю о той ерунде, которую ты делаешь со случайными женщинами.

Мой отец берет себя в руки.

— Не обращай на нее внимания. Она просто развлекается.

Я выпускаю смешок.

— Хорошо. Мне нужно идти, пока Елена не отчитала меня за опоздание на пресс-мероприятие. Поговорю с вами завтра.

Я кладу трубку, как только родители прощаются. Несмотря на грустное чувство, оставшееся после наших разговоров, я отвечаю на их случайные звонки, потому что неравнодушен к своим родителям. Я люблю их и хочу сделать свою маму самой счастливой, несмотря на ее единственное желание, которое я не выполню.

Я прибываю в пресс-зону с запасом в несколько минут. Мои ноги замирают, когда мой взгляд падает на разговаривающих Елену и Элиаса, из-за чего ворчащий репортер врезается мне в спину.

С моих губ срывается раздраженный стон. Мой друг по команде явно еще не поняла, что Елена — моя на весь сезон. Она должна сосредоточиться на мне, а не на нем. Не думая, я устраняю пространство между нами, подтягиваясь к Елене. Ее запах успокаивает меня, сосредотачивает настолько, что я не могу выставить себя дураком.

— О боже, если это не мой любимый человек. — Мои слова звучат как рычание, когда я смотрю на Элиаса.

— И что это даёт мне? — Елена ухмыляется и