Бог-Император Дюны - Фрэнк Герберт

— Ты вернешься к Сионе и будешь защищать ее жизнь ценою своей, — сказал Лето. — Это задание, которое я Дал тебе, а ты согласилась его принять. Именно поэтому я выбрал тебя. Вот почему только ты носишь отравленный Фрименский нож Стилгара.

Наила пощупала правой рукой спрятанный под накидкой нож.

Как это верно, подумал Лето, что оружие способно сделать поведение человека вполне предсказуемым.

Он зачарованно посмотрел на напряженное тело Наилы. В глазах ее не было ничего, кроме обожания.

Конечный результат риторического деспотизма… скоро я начну его презирать!

— Иди! — рявкнул он.

Наила сделала поворот кругом и покинула Священное Присутствие.

Стоит ли оно того? — подумал Лето.

Однако Наила сказала ему то, что он хотел знать. Она восстановила и обновила свою веру и открыла ему то, что скрывалось под туманным образом Сионы. Инстинктам Наилы можно верить.

Сиона достигла того взрывоопасного момента, который был мне так нужен.

***

Дунканы всегда находили очень странным то, что я формирую вооруженные силы из женщин, но дело в том, что мои Говорящие Рыбы — это во всех смыслах временная армия. Хотя женщины могут проявлять насилие и ярость, они сильно отличаются от мужчин в своем увлечении битвой. Колыбель бытия предрасполагает их к более бережному отношению к жизни. Они являются лучшими хранителями Золотого Пути. Я лишь усилил эту врожденную предрасположенность системой тренировок. На какое-то время я вырываю их из обыденной рутины, они получают то, о чем потом с удовольствием вспоминают всю оставшуюся жизнь. В юном возрасте они вступают в товарищество Сестер и готовятся к вещам очень глубоким. В таких товариществах люди всегда готовятся к великим свершениям. Воспоминания о днях, проведенных с Сестрами, покрывается со временем ностальгической дымкой, то время кажется им чудесным и непохожим на те серые будни, которые они вынуждены влачить ныне. Именно таким способом можно сегодня менять ход буду щей истории. Современники в действительности не живут в одно время. Прошлое всегда меняется в их глазах, но лишь немногие понимают это.

(Похищенные записки)

Отправив послание Говорящим Рыбам, Лето поздним вечером спустился в крипту. Он решил, что лучше всего будет устроить новому Дункану аудиенцию в темноте, чтобы Лето сначала описал себя и только потом дал возможность новому Айдахо увидеть свое тело-пресуществующего Червя. Таким требованиям удовлетворяла небольшая комната, вырубленная в черном камне неподалеку от центральной ротонды. Помещение было достаточно большим, чтобы вместить Лето в его тележке, хотя потолок был очень низок. Освещение Лето мог регулировать по собственному усмотрению, дверь была одна, но состояла из двух секций — одной большой, достаточной для проезда Королевской тележки, а вторая — маленькие воротца для прохода людей.

Лето направил тележку в помещение, закрыл большие ворота и открыл маленькую дверь, и после этого приготовился к церемонии.

Самой большой проблемой была скука. Изделия тлейлаксианцев были стандартизованы настолько, что один гхола нисколько не отличался от всех прочих. Однажды Лето даже предупредил тлейлаксианцев, чтобы они больше не делали одинаковых Дунканов, но он сам прекрасно сознавал, что в этом они откажутся повиноваться ему.

Иногда я думаю, что они поступают так просто из духа противоречия!

На Тлейлаксу жестко держались за эту привилегию, понимая, что это залог их выживания.

Присутствие Айдахо тешит во мне Пауля Атрейдеса.

Лето сказал Монео, когда мажордом впервые появился в Цитадели:

— Дункан должен явиться ко мне после дополнительной подготовки. Ты должен проследить, чтобы мои гурии смягчили его и ответили на некоторые его вопросы.

— На какие вопросы они имеют право отвечать, господин?

— Они знают.

За много лет Монео давно изучил процедуру во всех подробностях.

За дверью раздались голоса Монео и эскорта из Говорящих Рыб. Послышался неуверенный шаг нового гхола.

— Входи в эту дверь, — сказал Монео. — Там темно. Остановись, как только войдешь, мы закроем дверь, а ты жди, когда заговорит господин Лето.

— Почему там темно? — не скрывая возмущения, спросил Дункан.

— Он сам тебе все объяснит.

Айдахо втолкнули в темное помещение и заперли за ним дверь.

Лето прекрасно знал, что видит сейчас Дункан: тени среди теней; в непроглядном мраке он не сможет даже определить, откуда раздается голос Лето. Как обычно, Лето заговорил голосом Пауля Муад'Диба:

— Я рад снова видеть тебя, Дункан.

— Но я не могу вас видеть!

Айдахо был воин, а воин атакует. Этот выпад убедил Лето, что копия полностью повторяет оригинал. Моральная игра, с помощью которой тлейлаксианцы пробуждали предсмертную память Дунканов, оставляла некоторую неопределенность в их мышлении. Некоторые Айдахо полагали, что когда-то угрожали Муад'Дибу. Этот гхола тоже разделял подобную иллюзию.

— Я слышу голос Пауля, но не в состоянии его разглядеть, — сказал Айдахо. Он даже не попытался скрыть растерянность — она прозвучала в его голосе.

Зачем это Атрейдес продолжает играть в свою глупую игру? Пауль давно мертв, а здесь присутствует Лето, который говорит ожившим голосом Пауля, его памятью, впрочем, как и памятью многих и многих других! — если, конечно, тлейлаксианцы сказали ему правду.

— Тебе сказали, что ты лишь последний в длинной череде двойников, — произнес Лето.

— Сам я не помню этого.

Лето расслышал в тоне Айдахо почти истерику, едва прикрытую храбростью воина. Будь прокляты эти тлейлаксианцы — их бродильные чаны производили людей с окрошкой в мозгах! Этот Дункан прибыл в состоянии, близком к шоку, подозревая, что безумен. Лето понимал, что потребуются тончайшие движения души, чтобы привести беднягу в чувство. Это будет тяжким эмоциональным потрясением для обоих.

— Произошло много изменений, Дункан, — заговорил Лето, — лишь одно осталось неизменным — я все еще Атрейдес.

— Мне сказали, что ваше тело… — Да, оно изменилось.

— Проклятые тлейлаксианцы! Они пытались заставить меня убить того, кого я… короче, он был похож на вас. И я вдруг вспомнил, кто я, и было… Это мог быть гхола Муад'Диба?

— Уверяю тебя, это был обычный мим, Танцующий Лицом.

— Он был так похож… Вы полностью уверены?

— Нет, нет. Это был актер, не более того. Он остался жив?

— Конечно! Но именно так они пробудили мою память. Они мне все объяснили. Это правда то, что они говорили?

— Это истинная правда, Дункан. Мне отвратительны эти игры, но я допустил их не в силах отказать себе в удовольствии находиться в твоем обществе.

Потенциальные жертвы всегда выживают, подумал Лето. Особенно это касается потенциальных жертв Дунканов. Бывают, конечно, и ошибки. Поддельных Муад'Дибов убивают, а Дунканы не удаются. Но на этот случай существуют тщательно сохраняемые клетки оригиналов.

— Так что произошло с вашим телом? — продолжал настаивать Айдахо.

Теперь можно оставить личину Муад'Диба. Лето заговорил своим обычным голосом.

— Я сделал из песчаных форелей новую кожу для себя. Дальше все произошло само собой — они изменили мою внешность.

— Зачем?

— Я объясню тебе все по ходу дела.

— Тлейлаксианцы говорят, что вы выглядите как песчаный червь.

— А что говорят мои Говорящие Рыбы?

— Они говорят, что вы — Бог. Почему вы называете их Говорящими Рыбами?

— Это старая уловка. Первая жрица говорила, что во сне она разговаривала с рыбами. Таким образом эти женщины узнают массу полезных и ценных, вещей.

— Но откуда вы об этом знаете?

— Я сам — эти женщины… и то, что было до них и будет после них.

Лето услышал, как Айдахо судорожно проглотил слюну.

— Теперь я понимаю, почему здесь темно, Вы даете мне время привыкнуть к вам.

— Ты всегда был очень быстр Айдахо.

Кроме тех случаев, когда становился слишком медлительным.

— Как давно вы изменились?

— Тридцать пять веков назад.

— Выходит, тлейлаксианцы сказали мне правду.

— Мне они редко осмеливаются лгать.

— Но это очень долгий срок.

— Очень долгий.

— Тлейлаксианцы копировали меня много раз?

— Много.

Теперь настало время спросить, сколько именно раз.

— И сколько копий они изготовили?

— Ты сам прочтешь этот реестр.

Вот так это начинается, подумал Лето.

Такой разговор обычно удовлетворял Дунканов, хотя мучительная суть вопроса этим не разрешалась.

«Сколько же раз я являлся?»

Дунканы не замечали, что их новая плоть отличается от старой, хотя передачи памяти между гхола не происходило.