Своя-чужая боль, или Накануне солнечного затмения. Стикс (сборник) - Наталья Андреева

«Я хочу стать знаменитой. Такой же, как Сабина», – мечтала она тайком. Но на пути стояла Лара. Та никого и близко не подпустит к наследству Сабины и к ее мужу. Фраза «чтоб до Нового года ты убралась отсюда, побирушка!» уже прозвучала. Жанна понимала: в ее день рождения разразится скандал, и неизвестно, чем все закончится. Выгонят ее из дома, куда она пойдет? К маме, на переезд? Да, здоровая, на своих ногах, но, оказывается, этого мало!

А Сабуров меж тем тайно страдал. Жанна это чувствовала. Но он не мог ничего поделать. Лара держала его за горло. Все чего-то ждали. Назревал конфликт. Только маленькая Эля была счастлива, как и все дети, она обожала Новый год! Елки, подарки, веселье! Эля порхала по дому, подбивая взрослых начать его украшать. Ведь близится праздник! А где же елка? Сабуров обещал, что займется этим после дня рождения Жанны.

Время пролетело незаметно. Накануне ее двадцатилетия Александра Антоновна принесла в комнату Жанны платье. Сказала, что Сабина надевала его пару раз. Платье и в самом деле пахло знакомыми духами. Должно быть, Сабине оно было чуть ли не до пола, у Жанны же оставались открытыми ступни и щиколотки. Алый цвет будоражил воображение. Но в этом платье Жанна чувствовала себя неловко. Сабина, видимо, была чуть полнее и пошире в бедрах и груди. С помощью Александры Антоновны платье удалось ушить и подогнать по фигуре. Но все равно сидело оно плохо. Однако выбора у Жанны не было. И потом: она хотела надеть именно это платье. Красное.

Вечером, когда все улеглись, Жанна занялась своей прической. Александра Антоновна помогла покрасить волосы, но, когда Жанна обмотала голову полотенцем, зевнула и сказала, что пора наконец спать. Краску пришлось смывать самой, на кухне, чтобы сохранить тайну. Наконец в начале первого с волосами было покончено. Жанна расчесалась и осталась довольна.

Она надела красное платье и босиком прокралась в гостиную, где висел портрет Сабины. Света не зажигала, довольствуясь тем, что проникал из кухни через открытую дверь. Лицо на портрете разглядеть оказалось трудно, меж тем Жанне хотелось убедиться в их сходстве. Приближаясь к портрету, она зацепилась за напольную вазу. Та едва не упала, хорошо, что удалось ее подхватить. Звук был негромкий, но Жанна испугалась.

Послышался скрип двери. Кажется, в одной из комнат на втором этаже. И тут… Раздавшийся вопль был настолько жутким, что Жанна сама чуть не заорала от страха. Женщина кричала на одной ноте, почти что визжала: «А-а-а!!!» А под конец захлебнулась рыданиями. Жанна кинулась обратно в кухню, по пути погасила там свет, а у себя в комнате сдернула платье и нырнула под одеяло. Ей стало жутко. Как же она кричала! Та женщина! Голос был просто неузнаваемым!

В комнату заглянула Александра Антоновна:

– Жанночка, ты не спишь? Разбудили?

– Нет. Что там случилось?

– Со стервой-то истерика приключилась. Говорит, что Сабина за ней пришла.

– Откуда? – не поняла Жанна.

– С того света, – поспешно перекрестилась Александра Антоновна. – Покойница-то, значит, в обиде. То-то когда гроб в гостиной стоял, так свечка у изголовья возьми да и упади. Материя вспыхнула, да Ларисе Михайловне руку-то и обожгло. Быстро огонь потушили, только знак это нехороший. Недобрый знак. Намек. Мол, я тебя за собой позвала. А стерва-то по сей день жива. Четыре месяца прошло. Да уж поболе. Вот Сабина за ней и вернулась. Что ж ты, мол, не поспешишь? Значит, вина лежит на ней, на стерве.

– Какая вина? – испугалась Жанна.

– Какая-какая. За смерть.

– Но ее же там не было! В машине!

– Не было, – согласилась Александра Антоновна. – В санаторий они поехали. Куда-то в Подмосковье. С компанией, на неделю. Только Сабине посреди отдыха ударила в голову очередная блажь, и она заставила Сергея Васильевича везти ее обратно в Москву. Лариса Михайловна в доме отдыха осталась. А по дороге Сабина-то и выпала из машины. Как ее греху быть? Но я-то знаю…

– Александра Антоновна! – раздался вдруг в гостиной громкий голос Сабурова. – Где у нас лекарства? Все равно ведь не спите! А я найти не могу! И успокойте Элю!

– Иду, иду! – тут же откликнулась домработница. – А ты, Жанночка, не выходи. Сейчас не надо стерве на глаза показываться. Припадок у нее. Точь-в-точь как у покойницы Сабиночки! Царствие ей небесное! Вот ведь как бывает!

Александра Антоновна опять перекрестилась и выскочила из комнаты. Едва дверь закрылась, Жанна вскочила и босиком прокралась на кухню. Не показываясь в гостиной, слушала, что там происходит. Александра Антоновна поднялась наверх к Эле, которая проснулась и заплакала, Лара же спустилась вниз, Жанне был слышен ее пронзительный крик и негромкие реплики Сабурова, который пытался Лару успокоить.

– Она стояла здесь! Что я, с ума сошла?! Я видела! Видела!!!

– Ну посмотри, никого тут нет.

– В алом платье! Ее волосы, ее фигура! О-о-о!

– Лара, у тебя истерика. Выпей успокоительного и ложись. Привидений не бывает.

– А духи?! Ты что, не чувствуешь?!

– Что я должен чувствовать?! – Сабуров тоже повысил голос и начал злиться.

– Ее духи!! Этот мерзкий запах! Запах тлена! О-о-о! Она пришла!

– Ну, хватит, Лара! Детей разбудила! Элю напугала! Успокойся уже!

– Сережа, мне страшно! Я не хочу умирать! Я еще молода! Слышишь? Молода!

Лара заговорила тише. Совсем тихо, Жанна почти перестала разбирать слова.

– Я понимаю… Если кто-то должен за ней уйти… Это я… Виновата…

И потом снова истеричный вопль:

– Я не хочу умирать! А-а-а!!!

– Лара! Прекрати!

И звук пощечины. Потом всхлип – и тишина. Жанна торжествовала. Невольно ей удалось напугать Лару до полусмерти. Какая удача! Выходить из комнаты и признаваться, что это она стояла посреди гостиной рядом с портретом, Жанна не собиралась. Часы давно уже пробили полночь. Начался день ее рождения. Первый подарок есть! Очень довольная собой, Жанна крепко уснула…

…Спала она долго. В огромном доме было тихо, сегодня никто не спешил подниматься с постели. Взбудораженные ночным происшествием обитатели уснули поздно и теперь отсыпались. Эле не надо было на занятия, только на елку, Сережа-младший просто прогулял. Ему ведь ехать с сестренкой, конец четверти, оценки все выставлены, троек нет, можно и не ездить в школу.

Первой пришедшей к Жанне с поздравлениями оказалась Александра Антоновна. Она отдернула занавеску, и в окно хлынул поток солнечного света. День выдался морозным, оттепель закончилась, теперь оставалось ждать снега.

– С рожденьем тебя, дитятко, – пропела Александра Антоновна. – На-ко!

И она надела Жанне на шею образок Божьей Матери на серебряной цепочке. Перекрестила:

– Храни тебя Господь!

– Спасибо! – Жанна обняла Александру Антоновну, прижала ее к себе. Как же хорошо-то! Отличный день! Замечательный!

Она встала, причесала волосы, потом натянула джинсы и теплый свитер. Хотелось на улицу, туда, где бриллиантовая россыпь инея легла на ветки деревьев, а солнечный свет играл ею, словно драгоценными камнями в витрине ювелирного магазина, заманивая прохожих. В гостиной никого не было, из кухни, где суетилась Александра Антоновна, пахло свежеиспеченными пирожками. Жанна с аппетитом позавтракала, натянула на голову вязаную шапочку, подхватила с вешалки теплую куртку и вышла на улицу. Хорошо! Все сегодня хорошо!

Она вдыхала морозный воздух и улыбалась. Вскоре на крыльце появился Сабуров. Стоял, смотрел, как она идет по дорожке к дому, веселая, счастливая.

– Доброе утро! – поздоровалась Жанна.

– Приятно видеть тебя в таком настроении. Уже на своих ногах?

– Да, – еще шире улыбнулась она.

– Довольна? Счастлива?

– Очень.

– Так в чем смысл жизни? – неожиданно спросил он.

Она немного растерялась. Заветное желание сбылось. Но это не конец, а только начало! Вот она здорова, счастлива, ходит, ей теперь доступно все то, что и другим, здоровым людям. Но этого счастья ей мало! Вот в чем дело! Мало!

– Не знаю, – честно ответила Жанна.

– Вот видишь? – усмехнулся Сабуров. – Теперь и ты не знаешь!

Она заметила в руках у него сверток. Что-то завернутое в блестящую бумагу синего цвета. Сабуров замялся, но потом решительно стал разворачивать обертку со словами:

– Поздравляю тебя с днем рождения. Надо бы сделать это за праздничным столом, сказать тост, но Сабина этого терпеть не могла, и я, знаешь, отвык.

– А как она отмечала свой день рождения?

– Да никак не отмечала, – отмахнулся Сабуров. – Запиралась с утра в кабинете и ждала, когда наступит вечер. Вечером спускалась как ни в чем не бывало. Будто это самый обычный день. На звонки отвечал я, она к телефону не подходила. И каждый раз, ложась в постель, говорила: «Знаешь, у меня такое чувство, что этот день рождения для меня последний». Вот и накаркала. На, возьми, – опомнился он и протянул Жанне подарок.