Дядя Жора (гл.1-15) - Андрей Величко

Да, генерал-адмирал был нами разок проведен через портал, но никакого улучшения не получилось. Похоже, ему просто надоело жить.

– А это о чем говорит? – продолжал тем временем Алексей. – О том, что отжил я свое, все что мог сделал, и даже немного того, что и не мог, это уж тебе спасибо и Оленьке. Пора и честь знать… Вот только неохота от обжорства помирать или от пьянства. Война на носу… Был бы я летчиком, попросил бы у тебя самолет на последний вылет. Но корабль – там же ведь люди, их-то за что?

– Дам я тебе корабль. Новая модификация катамарана может управляться одним человеком, там управление движками и пуском торпед выведено на капитанское место. Вот только тогда давай один вопрос утрясем – ты на Дальний Восток поездом поедешь или с эскадрой?

– Конечно, с эскадрой.

– Отлично. Дело в том, что она туда Северным морским путем поп… пойдет. Так что ты уж покомандуй ей этот переход, а на месте можешь брать катамаран, ну и… Или не ну, может, и поумнеешь в дороге.

– Да какой из меня командующий?

– Самый лучший. Как там что, на этом северном пути, сейчас знает один Вилькицкий со своими людьми. Думаешь, его наши адмиралы будут слушать, как Бога? А у тебя ни одна сволочь и не пискнет, вот уж это-то ты умеешь. Ну, по рукам?

После ухода генерал-адмирала я велел запускать следующего посетителя, и в кабинет зашел высокий молодой человек. Честно говоря, когда я увидел его в первый раз, то просто не узнал классика советской литературы, красного графа Алексея Толстого – подумал, что в секретариате чего-то напутали, пригласили не того… Но оказалось, что это все же он, только совершенно неузнаваемый из-за отсутствия признаков маститости на лице. И выражало это лицо сильнейшее беспокойство – по поводу чего трое молодых людей вежливо пригласили его аж к самому канцлеру? Но, по мере моего рассказа о том, как я себе представляю книгу "Гиперболоид инженера Гарина", он успокоился, только поинтересовался, что с ним будет, если он вдруг не справится.

– Ничего интересного, – пожал плечами я, – будете жить, как раньше, разве что иногда вспоминая о безнадежно упущенном шансе. Они же, эти шансы, не под каждым углом валяются.

Посмотрев на мой лазер, прослушав краткую лекцию про гиперболоид вообще и монохроматичность излучения в частности, граф сел творить и вскоре представил мне план-конспект своего будущего шедевра. Я почитал и офигел со второй страницы…

То, что Гарин оказался сотрудником секретного завода в Георгиевске, из-за махрового индивидуализма не пожелавшим работать на благо Российской империи и сбежавшим, меня не удивило. Но ловила его почему-то прекрасная сотрудница одной очень секретной конторы! Причем это еще ладно, но в качестве героя второго плана там присутствовал я. То есть я эту сотрудницу напутствовал перед заданием, глядя на нее мудрыми усталыми глазами. И постоянно то тут, то там по тексту этот я не к месту изображал из себя рыцаря без страха и упрека.

– Не годится, – вынес я свой вердикт. – Вы кого тут описываете, канцлера Найденова или черт знает что с нимбом и крылышками? Где у вашего меня хоть один недостаток – покажите! Как это не видите, а кого треть Питера считает хамом и самодуром – мне что, специально вам демонстрировать эти свойства? Вот и я тоже думаю, что лучше поверить на слово. В общем, вот вам бумага, почитайте, что ваш однофамилец и тоже граф про меня думает. Ну а дальше сами сочиняйте, вы из нас двоих писатель, в конце концов. В общем, Найденов должен получиться личностью неоднозначной, чтоб было понятнее, с чего это от него Гарин сбежал. Далее, эта девушка, Зоя… Знаете, а давайте-ка я вас с одной дамой познакомлю, она вам расскажет в пределах допустимого, как действительно наши агентессы работают, а то вы тут понаписали явную ерунду.

Вообще-то на некоторых типов Танечка производила неизгладимое впечатление вовсе не своей выдающейся красотой. Так, например, директор информбюро как начал весьма ее опасаться с самой первой встречи, так за восемь лет знакомства не перестал. Генерал Янушкевич, хоть и встречался с ней всего раз в течение пяти минут, все эти минуты отчаянно трусил и потом до вечера не мог прийти в себя. Опять же Малечка Кшесинская боялась ее куда больше, чем даже меня… В общем, люди с развитым воображением и интуицией иногда воспринимали Танечку несколько своеобразно. И Алексей Николаевич тоже оказался из их числа, так что ловить Гарина у него тут же начал бывший матрос Шельга, а Зоя стала просто авантюристкой, ни малейшего отношения к нашим спецслужбам не имеющей. Ну, а для более глубоко изучения образа канцлера я пару раз позволял графу присутствовать на каких-то своих не касающихся секретных дел встречах. А сейчас граф пришел поинтересоваться, не следует ли ему съездить в Манчжурию, где явно назревают серьезные события. Причем по нему было видно, насколько не хочет он услышать положительный ответ.

– Зачем? – пошел навстречу его тайным пожеланиям я. – Там будет просто эпизод, хотя и очень масштабный. А основная борьба идет по всему миру и вовсе не между русскими и китайцами… Суть ее в том, что международная финансовая олигархия решила захватить мировое господство, но опираясь уже в основном на деньги. И ваша книга – она про то, что в этой борьбе, даже будучи законченным индивидуалистом, не желая иметь ничего общего ни с одной из сторон – все равно против своего желания будешь работать на какую-то. Так что главное в ней не гиперболоид, это всего лишь попавшееся герою под руку средство, а оливиновый пояс и связанные с его эксплуатацией проблемы.

– Простите, – замялся граф, – но я видел, что гиперболоид, пусть и пока маломощный, тем не менее существует… Позволительно ли мне будет поинтересоваться степенью достоверности сведений про оливиновый пояс?

– В принципе это возможно, – усмехнулся я, – зайдете к госпоже Князевой, пройдете все необходимые инструктажи, подпишите бумаги о неразглашении – и интересуйтесь на здоровье! Вам ответят. Вот только зачем вам оно нужно? Сейчас вы ничего не знаете и поэтому ничего не сможете разгласить. Значит, и санкций за это никаких быть не может… То есть пишите, исходя из логики развития сюжета, ну, а правдоподобность уточняйте в Геологическом управлении, я распоряжусь, чтобы вас там консультировали.

Через неделю мне на стол легло интересное донесение. Оказывается, сразу после беседы со мной будущий классик начал активно избавляться от имеющегося у него золота, включая какие-то фамильные безделушки, а вырученные деньги он вкладывал в основном в акции строящегося Московского машиностроительного завода, где мы собирались производить горнопроходческое оборудование.

Кстати, я в общем-то чисто случайно сообщил Маше о своем спонсорстве Толстого, и поначалу это у нее никакой реакции не вызвало. Однако через пару дней она мне позвонила:

– Дядя, ну надо же заранее о таком в известность ставить! Нет, и сейчас еще не поздно, но можно было бы сыграть красивее.

– А чем же ты тогда два дня занималась?

– Э… – замялась ее величество, – все как-то не было времени прочитать.

Тут уже я малость офигел.

– Так ты, значит, до этого момента вообще "Гиперболоид" не читала? Может, тебе и фамилия инженера Лося ни о чем не говорит?

– А это в какой он главе, я же быстро читала?

– Тьфу, – сказал я, – а еще что-то про мой культурный уровень вякаяешь. Инженер Лось не в главе, а в "Аэлите"! Это такой роман про любовь, а не ночной клуб на твоей бывшей улице.

В общем, заодно племянница и повысила свой культурный уровень. А на очередной встрече за ужином в Зимнем она мне сообщила:

– Действительно, искусство – великая сила! Твой Толстой еще и трети не написал, а Гинцбург уже застрелился.

– Постой, – удивился я, – так он же через полтора месяца все равно помрет, а сейчас и в сознание-то приходит не каждый день! Как это его угораздило?

– Да не Гораций, а его сын, Альфред. Так что теперь национализация Ленских приисков вообще пройдет как по маслу. Давно, кстати, пора, а то этот Горациевич уже начинал думать, кого бы привлечь из зарубежных инвесторов. Правда, здесь он связался не с англичанами, а с американцами. И ведь намекали же ему, как человеку, что Альперович весьма заинтересован в этом деле – так нет, кинулся к Рокфеллеру! Впрочем, может, оно и к лучшему. Кстати, застрелился он из твоего пистолетика "эм эс шесть с половиной". Вот только почему такое странное название? Вроде принято оружие называть по одной фамилии конструктора, а тут с именем, да еще стоящим в конце.

– Да потому, что "эм эс" – это на самом деле не "Мосин Сергей", а "мечта Сократа", – пояснил я, – тем более, что этот пистолет проектировал не Мосин, а его ученик Токарев.

– Предупреждать надо, – возмутилась Маша, – я же себе тоже такую игрушку купила! Подождите немного, я прямо сейчас эту пакость выкину. Ну, дядя, ты и удружил! Остряк, блин.