Рейтинговые книги
Читем онлайн Иной Сталин. Политические реформы в СССР в 1933-1937 гг. - Юрий Жуков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 110

Несмотря на появление у следователей новой, чисто политической версии, позволявшей связать убийцу с троцкистской оппозицией, советская пропаганда придерживалась первоначальной оценки трагедии, относительно нейтральной, появившейся в газетах еще 2 декабря. Убийство объявлялось делом «врагов рабочего класса, советской власти, белогвардейцев». Даже 6 декабря, выступая на похоронах Кирова в Москве, Молотов заявил: в его смерти повинны некие абстрактные «враги рабочего класса, его белогвардейские подонки, его агенты из-за границы»[116]. Такое мнение настойчиво и довольно весомо подкреплялось газетными сообщениями о проходивших в те дни в Москве, Ленинграде, Минске «ускоренных» судебных процессах над подлинными белогвардейцами, проникшими в СССР нелегально, обвинявшимися в подготовке террористических актов.

Тем временем верхушка ГУГБ НКВД СССР, оставшаяся в Ленинграде, — Я.С. Агранов, начальник ЭКО Л.Г. Миронов, замначальника СПО Г.С. Люшков, помощник начальника ЭКО Д.М. Дмитриев — стала настойчиво разрабатывать как основную политическую версию. Арестовали, допросили не только Шатского, но и Котолынова — студента Политехнического института, в недалеком прошлом члена ЦК ВЛКСМ и исполкома Коммунистического Интернационала молодежи. Это позволило практически сразу же выйти на качественно новый уровень подозреваемых, тех, кто не только давным-давно работал с Николаевым в Выборгском райкоме комсомола, Лужском укоме либо сталкивался с ним опять же по работе в Ленинградском горкоме, но и, быстро выдвинувшись в руководство ВЛКСМ, действительно был связан с зиновьевской оппозицией, открыто блокировался с троцкистами.

В своих откровенных показаниях — ибо они и не предполагали, как те будут использованы и к каким последствиям приведут для них самих и очень многих других — Н.Н. Шатский, И.И. Котолынов, В.В. Румянцев, В.И. Звездов, И.С. Антонов, Г.В. Соколов. И.Г. Юскин, Л.О. Ханник, А.И. Толмазов, А.И. Александров отнюдь не скрывали общеизвестных фактов. Рассказывали о своих прежних близких знакомствах по Ленинградскому губкому и Северо-Западному бюро ЦК ВКП(б), тем самым партийным органам, которые долгие годы возглавлял Зиновьев. Среди прочих был назван и A.M. Гертик, в то время проживавший в Москве и работавший помощником управляющего Объединенным научно-техническим издательством. Его арестовали 8 декабря, а два дня спустя во время допроса он назвал среди своих близких товарищей по партии И.П. Бакаева — в 1923—1924 гг. председателя Петроградской губернской контрольной комиссии РКП(б), активного участника «новой оппозиции», а перед арестом — управляющего Главэнергосети, и Г.Е. Евдокимова—в 1923—1924 гг. заместителя председателя (Зиновьева) Петросовета, в 1925-м — первого секретаря Ленинградского губкома, в 1926-м — секретаря ЦК и члена оргбюро ЦК ВКП(б). За этим последовала новая волна арестов, допросов. Наконец, 14 декабря следователи впервые зафиксировали в протоколах очередных показаний фамилии Г.Е. Зиновьева, Л.Б. Каменева, Г.И. Сафарова — в 1922—1926 гг. редактора «Ленинградской правды», активного участника «новой оппозиции», после признания ошибок и восстановления в партии направленного на работу в ИККИ, а также многих других, арестованных только два-три года спустя.

Своеобразным подарком следствию стало прежде всего то, что практически у большинства арестованных при обыске находили оружие. Один, два, а то и три-четыре револьвера, вполне законно остававшихся у их владельцев после гражданской войны, но теперь становившихся бесспорным доказательством подготовки терактов. Кроме того, у всех имелась литература, однозначно оценивавшаяся как «контрреволюционная» — «Платформа» группы Рютина, различные заявления и групповые письма вождей оппозиции в адрес съездов партии, ЦК ВКП(б). Мало того, у арестованного тогда же, в середине декабря, К.Н. Емельянова обнаружили хранимый им архив «ленинградской» оппозиции.

Все это вело к неизбежному. Следователям лишь оставалось получить, зафиксировав протоколами допросов, столь нужные при создавшейся ситуации данные о подлинных настроениях в среде сторонников Зиновьева, так и не отказавшихся от своих прежних убеждений и взглядов.

Из показаний И. С. Горшенина от 21 декабря: «По вопросам международной политики и деятельности Коминтерна московский зиновьевский центр придерживался следующих установок:

а) фашистский переворот в Германии и приход к власти Гитлера объяснялись неправильной политикой Коминтерна и ЦК ВКП(б)…

б) венское восстание (выступление шуцбупдовцев), по мнению Зиновьева и других членов нашего центра, использовано Коминтерном для укрепления компартии Австрии тоже не было…

в) относительно революции в Испании существовало мнение, что и в данном случае Коминтерн сыграл пассивную роль…»

Из показаний В В. Тарасова от 22 декабря: «Страна находится в тяжелом положении. Руководство партии не видит выхода из этого положения. Сталин ведет страну к тому, чтобы ввя заться в войну, исходя при этом из того положения, что лучше погибнуть в войне с буржуазией, нежели вследствие провала внутренней политики, являющейся результатом неправильного руководства… Сталин ведет пролетарскую революцию к гибели».

Из показаний В.В. Румянцева от 22 декабря: «В случае возникновения войны современному руководству ВКП(б) не справиться с теми задачами, которые встанут, и неизбежен приход к руководству страной Каменева и Зиновьева».

Из показаний Г.Е. Евдокимова от 24 декабря: «…В ноябре 1934 г. он (Зиновьев — Ю.Ж.) критиковал работу по созданию единого фронта, обвиняя французскую компартию и тем самым руководство Коминтерна в том, что во Франции они идут на единый фронт…»

Из показаний И.С. Горшенина от 25 декабря: «В основе нашей критики международной политики ЦК ВКП(б) лежала предпосылка, что т. Сталин сознательно не активизирует деятельность Коминтерна, переносит центр всего внимания на официальную наркомдельскую дипломатию и но существу приносит в жертву идеи построения социализма в одной стране, интересы мировой революции».

Однако и Зиновьев, и Каменев категорически отказывались признавать даже факт обсуждения каких-либо политических вопросов со своими старыми соратниками. Так, 21 декабря Каменев заявил:

«Мое твердое убеждение в устойчивости и обороноспособности нашей страны основывалось на том, что крестьянство приняло колхозный строй и убедилось в его реальной выгоде, а меры, проводимые правительством в международной политике, в частности вступление в Лигу наций и сближение с Францией, укрепляют наше международное положение и ослабляют опасность войны».

Зато Николаев с готовностью соглашался со всем тем, что ему навязывало следствие как признание.

Подтверждал то, что отрицал первые три дня после убийства Кирова. 18 декабря сказал: «Да, я принадлежал к зиновьевско-троцкистской контрреволюционной организации». Но вместе с тем повторял и свои прежние утверждения. 17 декабря заявил на допросе: «По вопросу о войне я утверждал, что опасности войны для Советского Союза нет, между тем партия непрестанно указывает на огромную угрозу войны».

Открыто проявилось принципиально новое определение «причины» убийства Кирова сразу же после ареста 16 декабря Зиновьева и Каменева. На следующий же день и в передовице «Правды», и в небольшой заметке, опубликованной там же, о состоявшемся накануне пленуме Московского комитета партии появилось фактически одно и то же объяснение. То, которое и утвердилось на последующие двадцать лет:

«Гнусные, коварные агенты классового врага, подлые подонки бывшей зиновьевской антипартийной группы вырвали из наших рядов тов. Кирова».

И все же слишком многое свидетельствовало даже тогда, что политическая версия служила далеким от поиска истины целям и не отражала истинного представления тех, кто руководил следствием, о сути трагического события. Ведь и после появления закрытого письма «ко всем организациям партии» — «Уроки событий, связанных со злодейским убийством С.М. Кирова» (17 января 1935 г.) Ягода позволил себе в закрытом письме по НКВД от 26 января, не упоминая практически о «зиновьевцах», утверждать иное. Мол, и в ленинградском управлении НКВД, и в 4-м отделении его оперативного отдела, занимавшегося исключительно охраной Кирова и здания Смольного, царили «преступная бездеятельность», «благодушие», «самоуспокоенность». Если бы, делал Ягода вывод, служба охраны действовала «строго по инструкции», то убийства Кирова не произошло бы. Даже Агранов, возглавлявший следствие, лично допрашивавший многих подозреваемых, уже после процессов, 3 февраля, на оперативном совещании в НКВД довольно недвусмысленно отметил: «Нам не удалось доказать, что «московский центр» знал о подготовке террористического акта против тов. Кирова»[117].

1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 110
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Иной Сталин. Политические реформы в СССР в 1933-1937 гг. - Юрий Жуков бесплатно.

Оставить комментарий