Феномен - Александр Шепиловский

Владимир с Добрыней чуть ли не наперегонки побежали в пункт связи при институте и скоро вернулись оттуда весьма довольными.

— К нам вылетели два американца, — сказал Добрыня.

Я думал, что все очертя голову бросятся готовиться к приему гостей, начнут наводить порядок. Но ничего подобного не произошло, никто и пальцем не пошевелил. А вновь углубились в работу, попросив Току узнать, когда прибывает плазмолет для того, чтобы встретить американцев.

Глава 6

В лабораторию вместе с Токой вошли рослый симпатичный мужчина средних лет и молодая приятная женщина. Они были одеты в одинаковые строгие костюмы лилового цвета, с той лишь разницей, что на женщине была коротенькая юбочка.

— Добрый день! — на чисто русском языке весело поздоровался мужчина. — Мы хотим убедиться, наш ли это бегемот.

— И, конечно, вместе с вами найти причину его трансферации, — мягко улыбнулась женщина. — Зовите меня просто Люси. А это мой друг и учитель Гекльбери Финн.

— Гек Финн? — удивился Владимир. — Славный мальчишка из Марка Твена.

— Да, — засмеялся Гек, — такое вот совпадение. А где бегемотина?

Добрыня что-то ответил по-английски и все рассмеялись. Больше я ничего понять не мог, разговор продолжался на английском языке. Уже и супруги Марковы подключились, и Захар с Архипом что-то рассказывали, и Юлия нет-нет, да словечко вставляла. Все так непринужденно, будто встретились старые друзья, у которых воспоминаний и разговоров оказался непочатый край. Улучив момент, я спросил Току, о чем они говорят и почему не по-русски? Добряк ответил, что ничего существенного в их разговоре нет, просто ради знакомства острят и каламбурят, и что русский и английский языки считаются международными, их знает большинство жителей планеты, а уж одним из них владеет каждый человек, так что языковых барьеров нет. Ну, а родной язык, конечно, остается родным, он не забывается. А сейчас говорят по-английски по традиции, из уважения к гостям.

Ознакомившись с оборудованием лаборатории и конструкцией «Аленушки», американцы в сопровождении Добрыни и Владимира направились к выходу. Владимир позвал меня. Я пристроился сбоку, но боясь, что ко мне могут обратиться с вопросом, немного поотстал. Люси обернулась и о чем-то спросила меня. По интонации ее голоса мне показалось, что она ждет утвердительного ответа. Я и ляпнул сдуру «Йес». Люси с Геком переглянулись и прыснули от смеха. А Владимир незаметно показал мне палец у виска и выразительно повертел им. На всякий случай я отстал еще подальше.

Мокрый, только что вылезший из бассейна бегемот, гулял по травянистому полю. По каким-то признакам американцы сразу узнали его. Откуда-то появился дед Алдоша и тоже начал шпарить по-английски. Видя, что мое присутствие здесь вовсе не обязательно, я решил было потихоньку улизнуть, мне хотелось застать в лаборатории Юлию, чтобы видом своей персоны напомнить девушке о намеченной вечерней прогулке. Но Владимир сказал, что гости желают осмотреть место, на котором объявился бегемот.

Мы пошли ко мне домой. Я опять уныло плелся сзади и злился, зачем они таскают меня за собой.

На балконе гости заинтригованно слушали рассказ Владимира, который жестикулировал, вбегал в комнату и вновь выскакивал на балкон.

— С бегемотом что-нибудь прояснилось? — спросил я Добрыню.

— Не совсем. Я тебе сейчас все быстренько и популярно растолкую. Люси и Гек убеждены, что физическая интерпретация начальной сингулярности …

— Но причем здесь бегемот? — перебил я его.

— Так я к нему и клоню. Это чтобы ты лучше понял. Я еще попроще скажу: предел экстраполяризуемости квази-слоя …

— Добрынюшка, — взмолился я. — Остановись!

Добрыня недоуменно замолчал. Да, хороший учитель из него вряд ли бы получился. А ведь до этих высших материй придется все равно доходить. И я страшно боялся оказаться неспособным учеником. Английский язык тоже надо изучать, американцы, наверное, считают меня каким-нибудь роботом. Почему им никто не говорит, кто я такой?

С балкона неожиданно вылетел раскрасневшийся Владимир, таща за собой гостей, которые с особым вниманием уставились на меня.

— Невероятно! — прошептал Гек.

— Но факт есть факт, — тоже шепотом сказал Владимир, показывая на меня. — Можете пощупать.

Все понятно: Владимир вспомнил о феномене и сейчас получал удовольствие, удивляя мною гостей. Как он потом сказал мне: «Здорово я их ошарашил, Шурка!»

Гек Финн облапал меня, потряс, поднял и, со словами: «Дорогой ты наш человек!» бережно опустил на пол.

— Теперь мне ясно, почему здесь такая интересная мебель, — сказала Люси и улыбнулась. — Ты уделишь нам, Шура, несколько минут?

Я приготовился отвечать на вопросы, но говорил-то больше Владимир, выкладывая свои догадки и предположения. Американцы слушали с огромным вниманием, делали пометки в записных книжках. В конце разговора они сказали, что теперь основательно пересмотрят свою программу исследований. А потом спохватились: по их часам наступило время завтрака и, извинившись, они в сопровождении Добрыни ушли на свой ленч — было ясно, что очень строго соблюдают режим. Этому поучиться бы у них Владимиру.

— Ну, что новенького? — спросил я.

— Не пойму, то ли все распутывается, то ли запутывается.

— Не затуманивай мозги. Давай без всяких сингулярностей.

Владимир — не Добрыня, он умеет объяснять просто и даже слишком упрощенно, но это пока меня устраивало. Люси и Гек работали в лаборатории, где тоже было Пота-Попа. Они тоже искали способ спасти скитальцев космоса Потапова и Попова. Но направление работ у американцев было другим, они изучали пространство, грубо говоря, в фазе времени, работали над тем, чтобы остановить время на станции. Таким образом, сотни и тысячи лет пролетели бы мгновениями, значит, друзей можно было бы спасти хоть через десять, хоть через тысячу лет, то есть тогда, когда найдут способ вернуть их на Землю.

— Володя, не вижу смысла. Ну, сумеют американцы в лабораторных условиях остановить время в каком-то «куске» пространства. А как на станции это сделать? Ведь туда надо доставить специальные установки, а ваши ракеты ее не могут догнать.

— Да, к сожалению. Но скажи, пожалуйста, для чего существуем мы, пространственники?! Одни научаться управлять ходом времени, а другие найдут способ перебросить аппаратуру на станцию. Можно доставить туда и планкеонные двигатели, которые развернут станцию на землю. Работы ведутся во всех институтах, где есть Поты-Попы. Безусловно, мы обмениваемся опытом и информацией, но информацией проверенной и доказанной, ставшей уже научным фактом, физическим законом. А у нас что? Я, видите ли, сгорел и воскрес, а ньюфаундленд просто сгорел и сгинул, радиопередатчик переместился, а куда — неизвестно. Не спорю, это, конечно, тоже факты. Но пока у нас нет им объяснения. Вот когда раскроем их природу, выведем формулы и поймем механизм взаимодействия, тогда с великой радостью сделаем сообщение. А сейчас у нас ни то, ни се.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});