Дела семейные - Рохинтон Мистри

Дейзи была первой скрипкой Бомбейского симфонического оркестра.

— Но мне так нравится слушать, как вы упражняетесь! Прямо как концерт!

— Как мило с вашей стороны, — приняла Дейзи комплимент и в свою очередь поделилась с Роксаной сведениями об опасностях скороварок, которые, как она уверяла, известны ей не с чужих слов. У Дейзи был немалый запас историй о взрывах и пожарах, о ланчах и обедах, взлетавших к потолку в опровержение законов земного тяготения. Дейзи со смаком рассказывала свои и чужие истории о стряпне, выходящей из-под контроля: о детонировавшем жарком, пославшем картофелины как маленькие пушечные ядра прямо в потолок, о кусочках мяса, рассыпавшихся шрапнелью; о креветочном карри, превратившемся в модерную живопись на кухонной стене, которую следовало бы взять в рамку, чтобы она приносила удовлетворение по меньшей мере четырем из пяти наших чувств. А сверхвысокие температуры скороварки делали невозможной очистку стен, поскольку пища приваривалась к штукатурке. И отодрать ее можно было только при помощи молотка и зубила, уверяла Дейзи.

Роксане были продемонстрированы пятна на кухонном потолке, которые, по словам Дейзи, были остатками свиного виндалу.

— И в тот же день, когда это случилось, я продала скороварку на металлолом, — сказала скрипачка.

Роксана внимательней прислушалась бы к предостережениям, не исходи они от скрипачки, по слухам, игравшей дома нагишом. На концерты БСО она, конечно, являлась одетой — в длинной черной юбке, в блузке с длинными рукавами, с ниткой жемчуга на шее, едва достававшей до ее бюста.

Весь дом знал, что Дейзи Ичапория мечтает войти в число мировых виртуозов. По «Приятной вилле» ходила шутка, что она играет нагишом в надежде соблазнить дьявола, чтобы он явился и наделил ее сатанинским владением скрипкой, тогда она бы играла как Паганини в юбке. Скрипачку соседки всерьез не воспринимали и за глаза звали Дейзи-простофиля.

Лично Роксана ни разу не видела, чтобы Дейзи обнажалась больше чем до солидного бюстгальтера и удобных панталон такого покроя, что вместе они вполне могли сойти за блузку с юбкой. Сама скрипачка объясняла свое пристрастие к облегченному наряду тем, что ей жарко играть из-за страсти, которую она вкладывает в музыку, страсти, заставляющей ее так обильно потеть, что соленые выделения, капающие со лба, подбородка и шеи, могут испортить ценный инструмент.

Бывало, что Дейзи, увлекшись игрой, забывала задернуть шторы, когда наступали сумерки и зажигался свет. Тогда под ее окном собиралась кучка зевак поглазеть на баджавалу, на музыкантшу. Кончалось тем, что кто-то из соседей стучался в ее дверь, штора задергивалась, любители музыки расходились.

Рассеянность скрипачки не шла из ума Роксаны при обсуждении взрывоопасности скороварок. Ей, пожалуй, немного льстило ощущение опасности, придаваемой обыкновенной кастрюле рассказами Дейзи. Роксане нравилось чувствовать себя повелительницей, укрощающей демона пара. Было бы глупо чересчур серьезно воспринимать Дейзи.

Правда, совсем не обращать внимания на ее истории тоже неразумно, поэтому свисток скороварки отвлек Роксану от белой машины «скорой помощи».

* * *

Новый приступ сомнений заставил Джала помедлить у подъезда. Что будет потом, когда папа вернется домой? Как сложатся отношения между ними? И между Роксаной и ними? Сколько обид в семье вызовет то, что придумали они с Куми…

Джал попытался переключиться на положительную сторону дела — по крайней мере, он теперь сможет ходить по утрам на биржу.

— Поторапливайся, — подтолкнула его Куми, — иди поговори с Рокси.

Он поднял глаза на балкон Ченоев, увидел сохнущее на веревке белье.

— У меня такое чувство, будто мы собираемся сделать что-то ужасное…

— Это потому, что мы с тобой чувствительные люди. Нам надо больше жить разумом и меньше чувствами. Разве наше решение не наилучший выход для папы?

— Надеюсь. Но только ты пойдешь со мной. Я не хочу подниматься наверх один.

— Перестань нервничать. Йезад на работе, а она сразу согласится.

Уверенные слова противоречили тону, которым они произносились: Куми разделяла опасения Джала.

— А как же папа, если я поднимусь с тобой, он останется один с санитарами?

— Они что, украдут его?

На лифте висела грязная, пожелтевшая картонка: «ЛИФТ НЕ РАБОТАЕТ». Куми заворчала, что припомнить не может, когда он вообще работал, это просто трагедия — папа потратил все свои сбережения на квартиру в разваливающемся доме.

— В любом случае носилки сюда не вошли бы, — сказал Джал, всматриваясь через решетку в запыленную, запаутиненную клетушку.

Подъем по лестнице дал им время отрепетировать порядок действий. Джал опишет события, начиная с падения на улице и кончая предостережением доктора. Сама она будет только дополнять, если он что — то забудет; свою козырную карту она пока придержит.

До последней площадки они добрались, еле дыша. Джал потянулся к звонку. Но Куми остановила его руку-дай немного отдышаться. Через минуту она кивнула, он позвонил, оба замерли в ожидании.

— Привет, — сказала Роксана, — какой сюрприз!

Нечто большее, чем сюрприз: ее охватила неясная тревога. Брат и сестра уже давным-давно перестали заходить просто так.

— Войти-то можно? — спросила Куми.

— Ну конечно! — Роксана отступила, открывая им путь. — Все в порядке? Как папа?

— Все хорошо. Хорошо.

Роксана извинилась: скороварка опять издала свисток, подзывая ее. По пути на кухню она сказала уютно прикорнувшему в кровати Джехангиру, чтобы он встал и вышел поздороваться.

— Нужно обсудить очень важное дело, — начал Джал, когда все уселись.

— Так, может, лучше в присутствии Йезада?

— Было бы лучше, но дело срочное. Видишь ли, неделю назад папа упал на улице…

Роксана прижала руку к лицу, слушая рассказ про тот вечер, про грузчиков-гшти, которые подняли Наримана и принесли его домой, про такси и больницу, про рентген, про гипс на сломанной лодыжке. Роксана плакала, представляя себе, как мучился отец.

Куми обнимала ее, гладила по волосам, а Джал объяснял, что папа впал в депрессию и что, по мнению доктора Тарапоре, депрессия мешает его выздоровлению. Слезы Роксаны сменились негодованием.

— Почему мне сразу не сообщили? Мы бы все пришли и были бы рядом. Почему нужно было так долго ждать?

— Мы не хотели волновать тебя, — ответила Куми, — да и, честно говоря, у нас минуты свободной не было.

— Но самое страшное уже позади, — продолжал Джал, — мы здесь, а папа нуждается в твоей помощи. Давай сосредоточимся на главном.

— Конечно! Йезад, я и дети, мы будем каждый вечер с ним.

— Это ничего не даст, — покачала головой Куми. — Он будет счастлив, пока вы с ним, и опять впадет в депрессию после вашего ухода. Будет как на качелях, а это еще хуже.

— Он хуже всего чувствует себя по ночам, — добавил Джал. — После полуночи начинает плакать. Да так громко, что будит нас.

— Не плачь, — Куми поцеловала сестру, — есть очень простой выход из положения. Если папа побудет некоторое время у вас, в теплой, семейной атмосфере, он скоро снова начнет улыбаться.

— Это было бы замечательно. — Роксана пальцами утерла глаза и обтерла руку об юбку. — Я была бы просто счастлива, если бы это было возможно.

— А почему нет?

— Что спрашивать? Ты же видишь, в какой тесноте мы живем.

— Я не сомневаюсь, что при желании можно найти место и для папы.

Роксана задумалась.

— Ты права. Давай посмотрим, где можно устроить папу.

Указывая на немногочисленные предметы обстановки, загромождавшие маленькую комнату, Роксана объясняла их функции, будто они были загадочными музейными экспонатами:

— Диван, на котором вы сидите, — спальное место Джехангира. Под него мы днем задвигаем топчан Мурада. — Роксана показала, приподняв край покрывала. — Топчан удобный и низкий, на ночь выдвигается, днем убирается на место. Так, рядом кресло и чайный столик, их Мурад сдвигает, когда выдвигает топчан.

Наш огромный обеденный стол на двоих, с четырьмя стульями. Перейдем в маленькую комнату, где спим мы с Йезадом?

Нервничая от неловкости, Джал пробормотал, что, на самом деле, нет в этом надобности, зачем им везде совать нос и все высматривать…

— Ну почему? Вы члены семьи, вы помогаете, — возразила Роксана.

Обнаружив Джехангира в постели, они изумились, будто не рассчитывали на присутствие свидетеля.

— Ты не в школе? — воскликнула Куми.

— У него болит живот, — ответила Роксана.

Дядя и тетя потрепали Джехангира по плечу, велели поскорей выздоравливать и есть поменьше манго.

Кроме двуспальной кровати в комнате было два шкафа и две стоячие вешалки для одежды. В угол был втиснут столик со стулом — здесь мальчики делали уроки. Роксана демонстрировала мебель, как гид достопримечательности.