Дело Рихарда Зорге - Ф. Дикин

Согласно протоколам шанхайской полиции, Эйслер жил на Вонгшоу-гарденз в Международном сеттльменте. А Зорге после июня 1931 года жил в доме № 23 на той же улице[41]. Возможно, что Зорге как раз и снял квартиру Эйслера.

Несмотря на эти совпадения, шанхайская полиция не идентифицировала Эйслера как члена Дальневосточного бюро, как не связала она и Зорге с организациями Коминтерна в Китае[42]. Это говорит о хорошо продуманной системе ухода членов Дальневосточного бюро и Секретариата, так как полиции не удалось ни арестовать никого, кроме Ноуленса и его жены, ни выйти на их помощников в Шанхае.

После ареста Ноуленса положение Эйслера стало явно ненадежным, и, по словам Зорге, он спешно вернулся в Москву. Оба они раньше встречались в Германии, «еще с тех дней, когда мы оба участвовали в германском коммунистическом движении», вместе работали в организации Коминтерна в Москве, где также часто встречались. Зорге признал, что они возобновили старое знакомство в Шанхае и что он «встречался с Герхардом всего-навсего три раза». По словам Зорге, миссия Эйслера в Шанхае напоминала его собственную в Скандинавии, т. е. он был специальным представителем Коминтерна в местной коммунистической партии.

С 1930 года русские были особенно озабочены тем, что китайское руководство в Шанхае может стать слишком независимым от Москвы, так что вполне вероятно, что главной задачей Эйслера было навязывание директив Коминтерна Центральному Комитету Китайской компартии. Позднее, в 1936 году Эйслер объявился в качестве представителя Коминтерна в Американской коммунистической партии. Вернувшись в Европу о другой миссией, он в 1941 году сбежал в Соединенные Штаты, где и был в конце войны арестован в Нью-Йорке по обвинению в шпионаже. Затем он совершил эффектный побег в Англию, и британские власти позволили ему отправиться дальше, в Польшу.

Сейчас Эйслер живет в Восточной Германии и недавно дал осторожное интервью для прессы в Восточном Берлине, в котором и описал свои встречи с Зорге.

Как и Зорге, он подтвердил, что они встречались в Германии еще до поездки Зорге в Советский Союз и что «кое-где в самых сложных обстоятельствах, когда легко можно было в буквальном смысле потерять голову, Зорге был очень спокойным, хладнокровным человеком. Наши разговоры, когда мы встретились (в Шанхае), были короткими и только по делу. Встречи не могли быть долгими. Но он мог за несколько минут обрисовать сложную ситуацию, разъяснить намерения и планы врага и тем самым помочь друзьям и предостеречь их».

Москва заменила Ноуленса другим опытным сотрудником Коминтерна, который также знал Зорге. Это был Карл Лессе, бывший ведущий функционер в контролируемом Коминтерном Международном союзе моряков и руководитель его секции в Германской коммунистической партии.

Именно Лессе завербовал Клаузена в партию в Гамбурге в 1927 году, и вскоре после прибытия в Шанхай Клаузен и Вейнгартен навестили Лессе в его номере в отеле. Лессе сообщил Клаузену, что он был организатором для китайских коммунистов и работал на «шанхайский филиал Коминтерна».

После ареста Ноуленса шанхайская полиция установила наблюдение за Зорге, и не только за его почтовым ящиком № 1062, но и за квартирой на Вонгшоу-гарденз в период между июлем 1931 и январем 1932 годов, после чего отсутствуют какие-либо данные о продолжении слежки. Согласно полицейским рапортам, Зорге бывает дома очень мало, а когда бывает, «проводит время, играя с друзьями в шахматы. Получает много телефонных звонков и очень осторожен, старается сделать так, чтобы его разговоры не мог услышать никто из его домашних».

Зорге сообщал, что он был связан с Освальдом Дени-цем, «агентом Третьего Интернационала». Этот человек был установлен шанхайской полицией, как прибывший из Берлина 2 августа 1931 года и попавший в тень дела Ноуленса. Он выдавал себя за направляющегося в Гамбург коммивояжера какой-то шарлатанской медицинской фирмы. Все свои передвижения старался сохранять в тайне. Открыл дело по торговле недвижимостью, но почти сразу же закрыл его. Так часто менял свои адреса, что денежные переводы, приходившие на его имя из коминтер-новских источников в Европе, никогда не доходили до него. Дениц уехал в Советский Союз в декабре 1931 года, или завершив свою миссию, или, что более вероятно, найдя обстановку опасной.

Поскольку Карл Лессе прибыл из Гамбурга и поскольку — по словам Клаузена — его «крышей» была «торговля лекарством от проказы», то более чем вероятно, что Дениц и Лессе были одним и тем же человеком. Подозрения полиции о его связях о Зорге — еще один показатель как опасностей, сопутствующих этой профессии, так и вполне вероятной перспективы провала, которая угрожала группе Зорге на волне шпиономании, поднявшейся после ареста Хилари Ноуленса.

Несмотря на то что в своем «признании» Зорге отрицает какие-либо оперативные связи с коминтерновской группой в Шанхае, нет сомнения, что офицеры Красной Армии и сотрудники Коминтерна в ходе их обучения и последующих зарубежных миссий формировали своего рода тайное братство и устанавливали личные отношения. Зорге даже заметил, что «эти организации (группы Красной Армии в Китае и Дальневосточное бюро Коминтерна в Шанхае) после дела Ноуленса потерпели крах, поскольку их члены слишком хорошо знали друг друга… Наша же группа избегала контактов подобного рода». Дело Ноуленса имело два последствия в коммунистических кругах Азии.

Данные из архивов по делу Ноуленса говорят о существовании подфилиала или Южного бюро в Гонконге, недавно организованного, чтобы поддерживать прямую и более независимую связь с коммунистическими партиями Индокитая и Малайи. 6 июня 1931 года британская полиция арестовала некоего Нгуен Ай Куака.

Этот человек был одним из ведущих агентов Коминтерна на Дальнем Востоке. Он приехал в Европу из Сайгона в качестве стюарда на французском корабле и какое-то время работал мойщиком посуды в Лондоне, а потом перебрался в Париж, где открыл небольшую фотомастерскую.

Этого молодого человека быстро затянуло в крайне левые круги, и впервые он привлек к себе внимание публики на Учредительном съезде Французской коммунистической партии в Туре в октябре 1920 года, где выступил с речью о колониальных условиях в его родном Индокитае. В поисках потенциальных лидеров для Дальнего Востока аппарат Коминтерна в Париже обратил внимание на Нгуен Ай Куака, и в 1924 году он уезжает из Франции в Москву. В том же году в советскую столицу прибывает и Зорге.

В следующем году Нгуен Ай Куак сопровождает Бородина во время его поездки в Китай в качестве специалиста по азиатским делам и начинает формирование в Кантоне и Южном Китае кадров для Коммунистической партии Индокитая. В 1927 году он был делегатом конгресса Всетихооке-анского секретариата профсоюзов в Ханькоу, а К 1930 году поддерживает активную переписку с Дальневосточным бюро в Шанхае и руководит его филиалом в Гонконге.

После его ареста советский фронт организаций, возглавляемых Международной организаций «Красной помощи», как и в случае с Ноуленсом, развернул всемирную кампанию в его защиту о целью не допустить передачи арестованного британскими властями в Гонконге французской службе безопасности в Сайгоне. Нгуен Ай Куак таинственно исчез из поля зрения на целых восемь лет. И вновь открыто объявился в качестве руководителя Коммунистической партии Индокитая (вскоре ставшего известным как Вьетнам). Звали этого человека Хо Ши Мин.

Дело Ноуленса имело последствия и для Японии, которая, в отличие от Китая, имела самую значительную, с точки зрения Коминтерна, коммунистическую партию на Дальнем Востоке. Связь между Москвой и Токио в те годы поддерживалась через Шанхай и Владивосток, и доклады об обстановке в Японии составляли важную часть работы как Дальневосточного бюро, так и офисов Секретариата. Пространные отчеты, найденные во время обыска на квартире Ноуленса, дали возможность полиции японского сеттльмента установить, по крайней мере, некоторых из «японских сотрудников» этих офисов.

Среди подозреваемых, арестованных полицией, оказались и несколько студентов Восточно-Азиатской школы режиссуры. Более важным уловом оказался один из инструкторов этой школы Нозава Фусаи, учившийся в одной группе с Одзаки; дом его впоследствии стал местом для встреч Агнес Смедли и миссис Вайдмейер. Нозава был арестован япон-ской полицией в июле 1931 года, через несколько недель после ареста Ноуленса, но продержали его не более месяца. В действительности же Нозава был связником Дальневосточного бюро с Токио, но об этом полиция так и не узнала. Нозава продолжил свою конспиративную деятельность и впоследствии был направлен на помощь Одзаки в Японию. Дыхание опасности коснулось группы Зорге.

На самого Зорге дело Ноуленса и его возможные последствия произвели тяжелое впечатление. Это было своего рода классическим предостережением.