Аптекарь, его сестра и ее любовник - Сандра Браун

— Какого черта? — заорал Хокинс. Он поднялся с пола, стиснув кулаки, но попятился и заморгал, заметив поблескивающий полицейский жетон. — Привет, Датч. Я в детстве смотрел, как ты играешь в футбол.

— Бросил бы я твою дерьмовую задницу в камеру, — прорычал Датч, — но раз ты настолько трезв, чтобы делать глупости, значит, и работать сможешь. Ты мне нужен.

Хокинс утер слюну с подбородка тыльной стороной ладони.

— Зачем?

— А ты как думаешь? — Датч придвинулся к самому его лицу, но тут же отшатнулся, не выдержав неописуемого запаха перегара. — У тебя контракт с городом на содержание дорог, значит, посыпать песком дороги — твоя работа, так? А теперь у меня для тебя новость: у нас сейчас как раз гололед, если ты еще не в курсе. А ты где ошиваешься? В какой-то зачуханной дыре, пьяный в дупель. Я полдня потерял, разыскивая тебя, а у меня, поверь, полминуты свободной нет.

Он сорвал со спинки стула куртку Хокинса и швырнул ему. Хокинсу удалось поймать куртку, и Датч с облегчением отметил, что рефлексы у него не полностью отключились.

— Выметайся отсюда немедленно. Мы поедем за тобой в гараж. Твой грузовик ждет тебя, он уже загружен песком. Ключи с тобой?

Хокинс сунул руку в карман засаленных джинсов, вытащил связку ключей и протянул ее Датчу.

— А почему бы тебе просто не взять их и…

— Я бы взял, но никто, кроме тебя, не знает, как управлять механизмами, и только ты застрахован на вождение грузовика с песком. Мне судебный иск ни к чему, и городу тоже. Пошли, Хокинс. И если ты думаешь, что сможешь от меня улизнуть по дороге в город, лучше забудь об этом сразу. Я буду держаться так близко, что смогу укусить тебя за задницу через выхлопную трубу. Пошли.

— Все это без толку, шеф, — запротестовал Хокинс, когда Датч пинком подтолкнул его к выходу. — Я с тобой, конечно, пойду, только с неба такое сыплется, что мы даром песок потратим. И тебе это встанет вдвое, потому что завтра все равно придется заново посыпать.

— Это моя забота. Твоя забота — делать, что положено, а не то изобью до полусмерти.

* * *

Лилли в тревоге ждала возвращения Тирни и радостно вскрикнула, когда он показался из темноты. Он что-то волок за собой. Когда он подошел ближе, она разглядела, что это кусок брезента, на котором были уложены дрова.

Он оставил брезент у крыльца и, спотыкаясь, взобрался по ступенькам. Лилли открыла дверь, подхватила его за рукав куртки и втащила внутрь. Он привалился к косяку и сдвинул свой импровизированный капюшон. Его брови и ресницы заиндевели. Лилли инстинктивно протянула руку и смахнула иней.

— Дай воды!

Она бросилась в кухню и наполнила стакан из кувшина, заметив на ходу, что струйка из крана иссякла. Хорошо, что они успели наполнить все имеющиеся емкости.

Тирни соскользнул по стене и сел, прислонившись спиной к косяку и вытянув перед собой ноги. Он снял перчатки и теперь сжимал и разжимал пальцы. Лилли опустилась на колени рядом с ним. Он взял у нее стакан воды и выпил все до дна и благодарно кивнул.

— С тобой все в порядке?

Он снова кивнул, но не сказал ни слова.

В обычных условиях до сарая можно было дойти за минуту. Если верить ее наручным часам, его не было тридцать восемь минут, и все это время она мысленно бичевала себя за то, что отпустила его.

— Я рада, что ты вернулся, — искренне призналась Лилли.

— Я опять пойду, только передохну немного.

— Что?

Тирни со стоном всполз вверх по стене и принял стоячее положение. Стоячее, но не устойчивое. Его шатало из стороны в сторону, казалось, он держится на ногах только потому, что подошвы его башмаков прилипли к полу.

— Тирни, ты же не можешь!

— Лишняя вязанка может быть жизненно необходима. Думаю, на этот раз я так долго не задержусь, — сказал он, натягивая перчатки. — Теперь я знаю, где что лежит. Я много времени потратил, ориентируясь там на ощупь.

— У тебя сил не хватит.

— Я в порядке. — Он снова натянул импровизированный капюшон.

— Хотела бы я тебя отговорить!

— Я бы тоже этого хотел, — мрачно усмехнулся Тирни.

Он натянул шарф на подбородок и вышел. Лилли проводила его взглядом через окно. Он перенес поленья с брезента к тем, что уже были сложены под навесом, и вновь скрылся в темноте. Отвернувшись от окна, она решила не нервничать и найти себе более конструктивное занятие.

Раньше, чем она ожидала, до нее донесся топот его башмаков на ступеньках. Когда Лилли открыла дверь, он втаскивал на крыльцо брезент, груженный дровами. На это потребовались все его силы: поленья были крупные.

— Топор не забыл?

— Его там не было, — глухо ответил Тирни сквозь шарф.

— Я видела его там всего несколько дней назад.

— Его там не было. — Его слова прозвучали с таким нажимом, что она замолчала.

«Заметка для себя, — подумала Лилли. — Тирни не любит, когда его слово ставят под сомнение».

Или его полномочия, судя по всему. Он взглянул на пылающий в камине огонь и нахмурился.

— Теперь уже поздно об этом спорить, — сказала она, проследив за его взглядом.

Тирни сложил кучку поленьев в прихожей, чтобы они начали высыхать, расстелил брезент поверх пополнившегося запаса дров на крыльце и, громко топая, вошел в комнату. Лилли подтолкнула его к камину.

— Раз уж огонь горит, почему бы тебе не согреться?

Он стащил с головы одеяло, подошел к камину и опустился перед ним на колени, словно кающийся перед алтарем. Стащив перчатки, он протянул руки к огню.

— Я почуял дым из трубы, когда возвращался. Как тебе это удалось?

— Нашла несколько поленьев посуше ближе к стене дома на крыльце.

— Что ж, спасибо.

— На здоровье.

— А еще я слышу запах кофе.

— Я оставила нетронутую банку, — объяснила Лилли. — Пришлось потратить нашу питьевую воду, но я сварила всего две чашки. Сливок и сахара нет.

— Я всегда пью черный.

Вернувшись в комнату, она увидела, что Тирни снял куртку, шарф и башмаки и стоит спиной к огню.

Лилли протянула ему дымящуюся кружку.

— Тебе не станет плохо?

— Я рискну. — Он обхватил кружку ладонями и поднес ее к губам, но вдруг остановился.

— А где твоя?

— Все для тебя. Заслужил.

Он отпил несколько глотков, смакуя вкус и тепло, тихо урча от удовольствия.

— Я мог бы на тебе жениться.

С нервным смешком Лилли забралась на диван, ближе к огню, подогнув под себя ноги. Вязаный плед она прижала к груди, словно защищаясь неизвестно от чего. Может быть, от глаз Тирни, которые, похоже, преследовали ее, заглядывали ей в душу и знали о ней больше, чем она сама.

Тирни сел у камина и вытянул ноги к огню.

— Как голова? — спросила Лилли.

— Кружится.

— Болит?

— Гораздо меньше.

— Свежей крови вроде не видно, но, когда ты придешь в себя, я еще раз осмотрю твою рану.

Тирни молча кивнул. Когда он допил кофе, Лилли забрала у него пустую кружку и пошла в кухню, чтобы налить ему еще порцию. Но Тирни решительно отказался.

— Возьми себе.

— Я для тебя варила.

— Ничего не хочу слушать — пей!

Лилли сделала два глотка и передала ему кружку. При этом их пальцы соприкоснулись.

— Прекрасный кофе, Лилли. Очень кстати. Спасибо.

— Спасибо тебе, что притащил дрова.

— На здоровье!

Лилли заняла свое прежнее место в углу дивана.

— Я знаю о твоей дочери, — вдруг произнес Тирни бесстрастным голосом. И, увидев ее изумленное лицо, поспешил добавить: — До меня дошли кое-какие сведения.

— От кого?

— О тебе было много разговоров в Клири, особенно с тех пор, как Датч вернулся в город и возглавил местную полицию. В «Аптеке Ритта» вы оба входите в «горячую десятку».

— Ты проводишь время в «Аптеке Ритта»?

— Куда все, туда и я. Все там собираются.

— О, да, это местный клуб, — с насмешкой заметила Лилли. — Я так и знала, что мой развод с Датчем породит тучу слухов и догадок. Сплетники кормятся браками, беременностями, изменами и разводами.

— И смертями, — тихо добавил он.

— Да. — Лилли пристально смотрела на Тирни. — И что же говорят о смерти Эми?

— Что это была трагедия.

— Что ж, это правда. Ей было всего три годика, когда она умерла. Ты это знал? — Тирни кивнул. — Четыре года назад. У меня в голове не укладывается, что я прожила без нее больше, чем с ней.

— Опухоль мозга?

— И это тоже правда. Злостная гадина! Коварная и смертоносная. Она долго не проявлялась… очень долго. Ни паралича, ни частичной слепоты, ни проблем с речью. Никакого предупреждения о том, что нас ждет. Эми казалась совершенно здоровенькой. К тому времени, как мы поняли, что надо бить тревогу, опухоль заполонила целое полушарие ее мозга.

Лилли нервно перебирала бахрому вязаного пледа.

— Нам сказали, что опухоль неизлечимая и неоперабельная. Доктора говорили, что даже агрессивная химиотерапия и радиация могут продлить ей жизнь на несколько недель, ну, может, на пару месяцев, не больше. Мы с Датчем решили не подвергать ее изнурительному лечению. Мы забрали ее домой и еще шесть недель прожили сравнительно нормально. А потом эта проклятая опухоль сделала рывок. Появились симптомы, и все понеслось! Однажды утром она не смогла выпить апельсиновый сок. Потом начали отключаться другие жизненные системы. Она впала в кому. Однажды утром она перестала дышать. Ее сердечко стукнуло в последний раз и остановилось.