Журнал «Вокруг Света» №03 за 1977 год - Вокруг Света

Матадору протянули шпагу. Родриго подхватил ее. Лицо его блестело от пота. Он медленно пошел на быка, метя острием клинка в одну-единственную точку между воткнутыми в шею бандерильями. Затем резким движением бросился вперед, минуя грозные рога. Шпага по самый эфес вошла в тело животного. Бык задрожал, подогнув передние ноги, наклонил голову с налившимися кровью глазами и рухнул на песок.

На арену выпустили второго быка — огромное животное красивой масти, отличавшей севильских быков из знаменитой ганадерии сеньора Санчеса.

Бандерильеро быстро сделали свое дело. Теперь пробил час Хуана.

Увы, удача не сопутствовала ему. Удары не достигали цели. Два раза шлага скользнула по шкуре быка, дважды упиралась в кость. Трибуны оглушительно свистели. Мой сосед возмущался:

— Вместо того чтобы поразить быка в сердце одним или двумя ударами, он потратил уже четыре!

Бык шел по арене с опущенной головой и жалобно мычал, точно просил избавить от бесполезных мучений. За барьером появился альгвазил (Альгвазил (испан.) — здесь: церемониймейстер корриды.) в увенчанной перьями треуголке и, повернувшись к матадору, поднял сжатую в кулак руку с торчащим вверх указательным пальцем.

— Это первое предупреждение, — пояснил мне сосед. — Если матадор получит еще два, быка отведут в корраль (Корраль (испан.) — загон для скота.) , а на эспаду ((Эспада (испан.) — главный участник корриды, наносящий быку смертельный удар, то же, что матадор, тореадор, тореро.)   навеки падет тяжесть страшного позора.

Хуан вновь шел на быка. Шпага вошла в тело лишь на несколько сантиметров и отлетела от толчка. Бык же оставался на ногах, фыркая и раздувая ноздри.

Альгвазил вторично поднял руку.

И в последний раз Хуан бросился вперед. Все ждали, что бык свалится, но после столкновения он снова отбежал с бешеным ревом. Шпага лежала на песке.

В воздух опять взметнулась рука альгвазила...

Рождество Альварес встречал вместе с сыновьями в родном Аргинегине. В ночь под Новый год он сорвал в саду две янтарные грозди сладкого винограда. В семье была традиция: когда часы в ночь на Новый год бьют двенадцать раз, надо успеть, не отставая от ударов часов, съесть двенадцать крупных виноградин. Кто сумеет это сделать, будет счастлив в новом году. Альварес протянул грозди сыновьям. У них вся жизнь была еще впереди, и старику очень хотелось, чтобы им сопутствовала удача.

Геннадий Соколов

Канарские острова

«Отмеченный огненной страстью…»

Продолжение цикла публикаций «В небе Франции». См. «Вокруг света», 1975 г., № 9—10, 1976 г., № 5.

Харитон Славороосов... Он возглавлял список русских летчиков-добровольцев, который я подготовил, отправляясь на поиски, ибо он совершил подвиг, всколыхнувший в октябре 1914 года всю Францию. Во время выполнения боевого задания Славороосов заметил, что из вражеского тыла приближается к линии фронта французский самолет «Блерио». Аэроплан вел себя странно — кренился, клевал носом, опасно терял высоту. Стало ясно — либо ранен пилот, либо повреждена машина, возможно, случилось то и другое. Через несколько минут «Блерио» почти падает между французскими и немецкими окопами. Летчика не видно, и Славороссов, не колеблясь ни мгновения, делает то, что еще никто не делал, — он садится на поле боя...

Воодушевленные храбростью летчика, французские пехотинцы ринулись к самолетам, но то же самое сделали и немцы, стремясь захватить ценную добычу. Разгорелся бой. Тем временем Славороссов вытаскивал из-под обломков машины раненого летчика, не зная, что спасает весьма известного человека — сенатора Реймона, возвращавшегося с ценными для французского командования авиаразведывательными данными.

В воспоминаниях президента Франции Пуанкаре есть запись: «Одним из наших самых отважных военных летчиков был Реймон, сенатор от департамента Луары. На днях при перелете над неприятельскими позициями севернее Туля он был тяжело ранен. Ему пришлось сделать вынужденную посадку впереди линии нашего франта, и, чтобы выручить его, наши войска должны были вступить в жаркий бой. Смертельно раненный, он тем не менее в состоянии был сообщить результаты своей разведки».

Видимо, Пуанкаре читал сообщение во французской газете: «Геройская смерть сенатора Реймона. Военная Медаль русскому летчику Славороссову», но не счел нужным занести имя героя в свои дневник. Спасен же был сенатор только благодаря мужеству Славороссова, который и доставил его в госпиталь. «Командующий армией, — продолжает газета, — благодарил русского летчика Славороссова и наградил его высшей наградой — Военной Медалью, которую снял со своей груди...»

К сожалению, в архивах ВВС Франции пока еще не удалось найти личного дела Славароссова, хотя месье Лешуа, который искренне старался мне помочь, недавно сообщил, что дело движется и постепенно накапливаются новые документы о русских добровольцах.

Вот еще выписка из приказа по французской армии; «Славороссов, русский пилот, вступивший добровольцем во время войны, отличается своим стремлением всегда принимать участие во всех самых сложных заданиях. Начиная с августа 1914 года выполнил в интересах армии несколько очень важных разведывательных полетов в глубокий тыл противника.

Непрестанно подает наилучшие примеры храбрости, энергичности, хладнокровия, беззаветной преданности.

Награды: Военная Медаль за боевые подвиги. Военный Крест».

Есть свидетельство известного авиационного летописца Жака Мортана. Отмечая подвиги русских авиаторов, он, в частности, пишет о Славороссове: «Его, как выдающегося авиатора, знают все. Он соединяет в себе педантизм профессионала-летчика с творчеством высокохудожественной натуры.

Бывало, прикованный к небу, следишь с напряженным вниманием за воздушными эволюциями Славороссова. Чего тут только не было! И мертвая петля, и скольжение на крыло, и падение на хвост, и множество других вариаций. Но все это проделывалось без резкостей, без угловатостей, с той законченной пластикой, в которой чувствуется художественная натура авиатора».

Кто же такой Славороссов, как он пришел в авиацию, что известно о его дальнейшей судьбе?

После первой публикации откликнулись читатели «Вокруг света». Владимир Чеховской прислал из Армавира несколько вырезок с материалами, опубликованными в городской газете, где по счастливому совпадению работала близкая знакомая семьи Славороссовых Тамара Павловна Истомина, рассказавшая о прославленном летчике.

Халид Агаев из Грозного сообщил интересную деталь: «В годы 1910—1912-й я был учеником грозненского училища. Мы очень любили по воскресеньям ходить на городской трек смотреть велосипедные гонки. Лучшим рекордсменом на Северном Кавказе тогда считался Славороссов. Потом он куда-то уехал. Тогда же я слыхал, что он стал летчиком».

Были и другие письма, звонки по телефону. Старый летчик-наблюдатель Евгений Павлович Смирнягин принес мне редкую фотографию, но о ней рассказ впереди. А главное — откликнулся на публикацию сын Славороссова, Алексей Харитонович, инженер, журналист, заместитель редактора одного из отраслевых журналов.

Готовясь к встрече с сыном прославленного летчика, вновь просматриваю свою картотеку. Вот выписка из журнала «Аэро» за 1914 год: «3 марта на заседании совета Всероссийского аэроклуба постановлено командировать авиатора А. Е. Раевского во Францию с целью обучения демонстрированию мертвых петель... На заседавши было доложено, что мертвым петлям в настоящее время уже обучаются авиаторы: М. Н. Ефимов, А. М. Габер-Влынский и X. Славороссов».

Здесь, как бывший авиатор, не могу не сделать небольшого отступлений. Мертвая петля впервые была исполнена замечательным русским летчиком Петром Николаевичем Нестеровым. Почти в то же время, но позже Нестерова, ее выполнил французский авиатор Пегу, которому ошибочно приписывали приоритет и который сам отрицал его, воздавая должное русскому летчику. Зачем же надо было уезжать во Францию русским летчикам, чтобы учиться делать эту фигуру высшего пилотажа?

30 августа 1913 года газета «Биржевые ведомости» публикует интервью с неким ответственным лицом из военного ведомства под заголовком: «За полет вниз головой поручику Нестерову грозит тридцать дней ареста». Вот как оценивало «некое лицо» творческое дерзание Нестерова. «В этом поступке больше акробатизма, чем здравого смысла. Мертвая петля Нестерова бессмысленна и нелогична. Нестеров был на волосок от смерти, и с этой стороны он заслуживает полного порицания и даже наказания... Мне лично кажется, что вполне справедливо будет, если командир авиационной роты, к которой принадлежит Нестеров, поблагодарив отважного летчика за смелость во время полета, посадит его на тридцать суток под арест...»