В любви каждый за себя - Марина Серова

– Сейчас я тебя чайком угощу.

– Сначала позвоните.

– Ладно, уговорила. Какой у нее номер?

Я назвала Ленкин номер. Григорьев порывисто вздохнул и взялся за телефон.

– Могу я попросить Истомину Елену Михайловну? Это из милиции вас беспокоят.

Я держала трубку параллельного аппарата и слышала, как Ленка рыдает в трубку и все повторяет:

– Да как же это могло случиться? О господи, да как же это так? – По правде говоря, в этот момент мне было ее очень жалко.

– Понимаете, она выследила убийцу. В квартире его приятеля Татьяна попыталась навести разговор на событие в диком парке. Но убийца неожиданно выхватил пистолет и выстрелил – так рассказал его знакомый. Она, уже умирая, выстрелила тоже. Парень скончался, так что свою жизнь детектив Иванова отдала не зря. Ее клиенту при случае можете передать, что она свой долг выполнила до конца. Мне очень жаль. Извините, Елена Михайловна. Мы опоздали совсем немного. Если бы этот незнакомец, который услышал выстрелы, позвонил бы хоть чуть пораньше, то, возможно, непоправимого не произошло бы. Примите мои соболезнования. Всего вам доброго. – И положил трубку.

Если честно, я едва сдержалась, чтобы не закричать рыдающей Ленке: «Да жива я, жива! Просто так надо пока. Ты уж меня прости за такой подлый розыгрыш. Но вообще-то ты сама хороша! Тебе еще по ушам полагается».

– Ну и что теперь? А если он тебе домой позвонит? Или ты решила у нас пока поселиться?

– Не беспокойтесь, Сан Саныч. Я вас долго своим присутствием не собираюсь обременять. Уверена, что клиент уже сегодня будет знать обо всем, и, по идее, он не должен скрываться. Так что его можно взять тепленького, а доказательства его вины раздобыть чуть позже. За этим дело не станет, я лично позабочусь.

– Это не мой метод, Таня. Ты уверена в его вине, а я нет, хотя и доверяю тебе почти безгранично. Презумпция невиновности, знаешь ли. Я человек старой закалки. Уж прости старика.

– Не беспокойтесь. У меня есть квартира, конспиративная, так сказать. Сейчас я поеду туда, буду зализывать раны и искать недостающие улики. А вы поможете, чем сможете. Надо установить прослушивающие устройства в его офисе в «Весте», «жучки» в телефоны. Одним словом, заняться им вплотную.

– Ну уж тут, Танечка, нас учить не надо, – улыбнулся Григорьев.

– Отлично. А вот это, – я протянула ему приемник и наушники, изготовленные Виктором Ивановичем, – даю вам напрокат. Притон можно слушать. Вдруг да объявится там мой клиент.

– За это спасибо огромное. Очень подсобила. Где ж ты такое откопала? – Полковник с интересом рассматривал чудо-технику.

– Это профессиональная тайна. Разглашать ее не имею права.

Я поднялась.

– Таня, а телефончик у тебя там имеется?

– Имеется. – Я назвала номер телефона квартиры моей покойной бабушки. Царствие ей небесное. Сколько раз меня эта квартира выручала. А бывало, что и моих клиентов тоже.

Мы условились в следующий раз встретиться в пятницу. Вести очередную «нарконошу» было решено от самого поезда Алма-Ата – Тарасов, чтобы проследить процесс передачи зелья. Нельзя же удовлетвориться лишь разгромом одного притона.

– Таня, считаю своим долгом доставить тебя в целости и сохранности на твою конспиративную квартиру.

Я не стала отказываться, но позаботилась о том, чтобы меня никто не узнал. Пришлось воспользоваться подручными средствами, в том числе списанной за непригодностью занавеской из кабинета полковника Григорьева. Получилось совсем неплохо: из отделения милиции вышло некое бесполое существо неопределенного возраста.

Продукты мы закупили по дороге. В супермаркет я отправила сотрудника, которого Григорьев послал проводить меня. Сама я не решилась разгуливать по городу в таком дурацком виде. Совестно.

* * *

Вот и кончился мой рабочий день. Трудно только сказать, удачно или не очень. Все-таки я потеряла клиента. Мягко сказано – потеряла: был клиент, стал преступник.

Получается, что Колокольцев заплатил мне тысячу только за то, чтобы я его на чистую воду вывела. Правда, я еще его аванс не до конца отработала. Но уж я постараюсь.

Тут я размышляла, пока готовила себе скромный ужин. Уборкой я решила заняться попозже. Все-таки день выдался нелегкий: я устала, перенервничала.

Я еще не решила, как можно доказать виновность Евгения Петровича. Но никаких угрызений совести не испытывала. Убийц я нашла? Нашла. Значит, деньги мне были заплачены не зря. А теперь пусть и милиция потрудится. Зачем же у ребят хлеб отнимать? Но совсем свернуть свою бурную деятельность мне тоже не хотелось.

Перекусив и сварив себе кофе, я уселась поудобнее и достала косточки. Целую вечность не беседовала с ними. Пытаясь сформулировать вопрос, я перебрала в уме все возможные способы поимки преступника и доказательств его вины. Ни одной светлой мысли. Отчаявшись, я спросила:

– А не поставить ли мне точку, косточки?

31+3+20 – «Он влюблен в вас без памяти».

– Господи, косточки милые, ну что вы такое говорите? Это же абсурд. Видела я уже, какова его любовь. Как же не стыдно? Ведь меня бы в живых не было, если бы у него хватило времени. Все, отправляю вас на пенсию. Ваше мнение потеряло актуальность. Вы разучились мыслить с поправкой на сегодняшний день.

Я засунула кости обратно в мешочек и с некоторым пренебрежением закинула их в бабушкин шкаф, на самую пыльную полку.

Возмущению моему не было предела. Это ж надо до такого додуматься! Кошмар.

Я вышла в кухню, взяла пепельницу и, достав из сумочки сигареты, нервно закурила.

Все меня предали. Сволочь Евгений, болтливая Ленка и сбрендившие на старости лет кости. Те самые кости, которым я всегда вручала свою судьбу без страха и сомнений.

Докурив, я вернулась к книжному шкафу, с трудом преодолевая искушение достать кости и бросить их еще раз. Но, во-первых, это противопоказано: они будут еще более беззастенчиво лгать; во-вторых, на той самой полке, где сиротливо притулился заветный мешочек, я заметила томик «Родники жемчужин». Я и забыла, что когда-то купила такой же себе, подражая бабушке, которую и очень любила, и глубоко уважала. Рука сама потянулась к книге.

Я открыла наугад: Амир Хосров Дехлеви, автор газелей. Я больше люблю рубаи. Но сейчас это был не мой выбор, а перст судьбы:

«Нет, не подвиг пасть в сраженье, защищая правоверье.

Подвиг – сжечь себя любовью, умереть во славу пери!»

Финиш! Все, сдаюсь. Почти поверила. Только как я могу оказаться по одну сторону баррикад с подобным типом? Я ведь, как говорит Хазанов: «И тут молчать не буду».

Все, амба. Никто не знает, где упадет. Пойду приму душ, а на все остальное… с Эйфелевой башни.

Я успела раздеться и только собралась влезть в ванну…

У меня зазвонил телефон.

Чуковский тут, конечно, ни при чем, и слон тоже, только этот звонок перепугал меня сверх всякой меры. Я никак не могла решить, брать ли трубку. Кроме Григорьева, никто не знал, что я все еще копчу небо.

С другой стороны, если звонят, значит, знают. Приложив трубку к уху, я помолчала, дожидаясь, пока заговорит неведомый собеседник на том конце провода.

– А-але, Танечка! – Странный голос. Вроде бы знакомый, но чей – непонятно. – Таня, вы меня не узнаете разве? Это же я, Виктор Иванович.

А вот это уж точно кино. Уж ему-то я этот телефон никак не могла дать. Я и сама не знала, что здесь окопаюсь.

– Слушаю вас, – я постаралась изменить голос так, чтобы в случае чего никто не смог бы поручиться за то, что слышал покойную Таню Иванову.

– Это я. И я знаю, что вы умерли…

Отпад.

– Мертвым не звонят. – Я положила трубку.

Звонок, который незамедлительно раздался вновь, был столь настойчив, что не взять трубку я могла бы разве что в том случае, если бы умерла по-настоящему.

– Извините, но вы, кажется, не туда попали.

– Танечка, лапушка, я туда попал. Уверяю вас. Я так хочу вам помочь. Не отвергайте меня. Это Виктор Иванович.

Ну, если все так просто, почему бы и не послушать, что этот полоумный скажет.

– Я так рада вас слышать, Виктор Иванович! Привет из преисподней.

– Не юродствуйте, Танечка. Мы с вами – хороший тандем, уверяю вас. Мы еще повоюем.

Надеюсь, что это именно так. Что ж, пора откликнуться на призыв старого знакомого.

– Виктор Иванович, милый вы мой, какими судьбами?

– Подробности потом, Танечка. Можно мне просто к вам приехать? Уверяю вас, не пожалеете. Я в курсе, что вам нельзя нигде появляться.

Ну, что мне оставалось делать?

– Хорошо, Виктор Иванович, приезжайте.

– Вы не пожалеете, – повторил он. – Я к вам всей душой. Скажите адрес и готовьте закуску.

* * *

Виктор Иванович приехал минут через сорок, видимо, по такому случаю такси взял. При его-то бережливости поступок, по-моему, небывалый. Одет с иголочки, при костюмчике. Волосы, надо думать, только что уложил. Благоухает нафталином и парфюмерией. Одним словом, почти Ален Делон.