Эмигрант с Анзоры - Яна Завацкая

Мы неправы. Мы отвергли общину. Мы посчитали себя умнее и лучше других. Это гордыня.

Я зажимал больную руку здоровой. В глазах плыло… Мне было плохо, очень плохо. Даже боль в руке ощущалась не остро, как бы сквозь туман. Периодически я кашлял. Вообще стоило вдохнуть поглубже, как кашель одолевал меня, отзываясь острыми рывками в руке. Я старался неглубоко дышать.

Давно я думал об этом. Жизнь человека складывается из каких-то мелочей, из совершенно непринципиальных и неважных моментов.

Ты совершаешь каждый поступок, будучи абсолютно уверенным в его правильности. Ты можешь строить какие-то планы на будущее, можешь совсем о них не задумываться. Так или иначе, в повседневности ты поступаешь так, как кажется правильно, выгодно и справедливо в данную минуту.

И каждый поступок ты можешь объяснить себе и другим, и правильность его невозможно оспорить. Кажется, никакого иного варианта и быть не могло — в каждом случае у тебя не было даже выбора, ты мог поступить только так, как поступил.

А из совокупности всех этих поступков складывается твоя жизнь. Как мозаика складывается из разноцветных стеклышек. Только одна мозаика — произведение искусства, другая — бессмысленное пестрое плетение. Третья — произведение, с претензией на красоту и значительность, но безвкусное и пустое. Но складывая мозаику, ты не можешь знать заранее, что получится.

Есть ли какой-то внутренний смысл, логика во всем, что ты делаешь? Или вся эта жизнь не имеет смысла, вся она — набор плохо сочетающихся цветных стеклышек…

Ты совершаешь действие за действием, нанизывая их, подобно бусинам, на нитку. И потом, в конце, ты окидываешь взглядом завершенную работу… увы, от тебя сейчас не зависит то, что ты увидишь тогда. Ты можешь увидеть жизнь, полную внутренней логики, озаренную невидимым светом, правильную, чистую, красивую. А можешь увидеть и жизнь, которой будешь стыдиться. Ты не можешь предугадать этого заранее, так же, как не можешь и жить специально с той целью, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Никто и никогда с такой целью не живет и жить не может… И результат, то, что ты увидишь в конце, очень и очень слабо зависит от того, что ты напланировал и нафантазировал себе в начале.

Вот спроси какого-нибудь старвоса или Треугольного: с какой целью живешь? Услышишь в ответ очень многое… цели у них ясны, ориентиры четки. Слава Цхарна, величие Родины. А теперь вот разложи-ка жизнь его по составным частям, по минутам, и спрашивай одно за другим:

— Чего ради ты чистишь зубы? Ради славы Цхарна или величия Родины?

— Зачем ты читаешь школьникам лекцию об Общине? Ради Цхарна, или просто потому, что сегодня эта лекция стоит в расписании?

— За что ты распекаешь этого беднягу, стащившего сенсар? Цхарн тебе лично велел это делать?

— Зачем ты садишься есть? Ложишься спать? Бежишь на свиданку к общиннице из ткацкого цеха? Да черт возьми, хоть что-нибудь одно ты совершил сегодня Во Славу Цхарна? Хоть одно действие сегодня у тебя было ради того, чтобы Родина процветала?

Да нет ведь, просто потому делаешь, что так надо… что так принято… что вот именно это в данный момент кажется логичным и разумным. А в целом — да, возможно, что в целом все и складывается во славу Цхарна. А может быть, и как раз наоборот… если взять Зай-зая — то он Цхарну вряд ли особенно помог. Вот мы сбежали из-за него, а ведь могли бы быть и были нормальными хорошими общинниками. Хотя… может, Зай и прав, ведь сказано в Заветах: «пусть проявится все темное». Вот мы и проявились… как темные. Ерунда. Ни за что не поверю, что как общинники мы хуже остальных — Кабу, к примеру, или этого рыжего Ричи со второго этажа.

Так вот и со мной в тот момент происходило. Зачем я шел в Балларегу? Пожалуй, с того момента, как погиб Таро, во мне нисколько веры уже не оставалось в Квирин, в этого наблюдателя, в то, что он нас возьмет куда-нибудь. Просто идти в Балларегу казалось единственным решением. Можно было еще сдаться, но с этим всегда успеется. До Баллареги никаких общин больше не было. Если я дойду, взять меня будет очень просто, элементарно. А если случайно выйдет так, что я все-таки добреду до наблюдателя, ну что ж… Значит, попробую. Хотя, конечно, это почти невозможно, так не бывает. Ну не бывает, чтобы в этом мире кто-то пожалел меня, кто-то помог — реально. Верить в этого наблюдателя -потрясающая наивность. Да и вообще мне уже ничего в жизни не хочется. Я остался один. Ребята были куда лучше меня, умнее, сильнее — и погибли. Самым честным было бы погибнуть тоже.

Но не сидеть же среди холодной степи…

Так я и дошел до Баллареги. У домов крайней общины я остановился. Можно сейчас просто зайти, показать свой номер… Бить будут — я уже с этим почти смирился. Но тут рука полыхнула болью. Все же что-то ненормальное у меня с рукой, не может быть такой боли. Гангрена, что ли, уже началась? А если по руке? Нет уж. Я двинулся дальше. Обыкновенный животный страх меня гнал — что, если будут бить прямо по руке, по раненому месту?

Никого на улицах не было. Понятно, около полудня, народ на работе. Где-то кто-то копошился во дворах, возможно… но на улицах было пусто. Удивительно. Мне почему-то казалось, вокруг Баллареги кордоны должны стоять, как на границе. Да, если подумать — зачем? Кто побежит в Балларегу?

Может быть, вокруг резиденции Служителя и стоит охрана. Конечно, стоит…

Первым человеком, который мне встретился, была девочка. Маленькая такая, лет десяти, она с ужасом уставилась на меня. Я шел прямо к ней. Страшно, конечно. Заросший такой, оборванный дядя в куртке на голое тело, с грязным окровавленным бинтом на предплечье, дико горящими глазами.

— Ты не скажешь, где тут Звездный Квартал? — спросил я как можно помягче. Девчонка — слава Цхарну! — не испугалась, не побежала… и даже ответила тихо:

— Это тут недалеко… вот там проспект. Прямо по нему… до Общины Кэнко, а потом налево, и там увидите.

— Спасибо, — я заковылял дальше по улице. Интересно, сразу девчонка побежит сообщать или нет? Одна надежда — не сообразит. Не подумает, что не должны грязные и раненые дяди по улицам просто так шляться. И что надо сообщить воспитателю или Треугольному немедленно. Впрочем, возможно, что ей и не очень хочется идти сейчас к воспитателю. Может, ей влетело за что-нибудь. Или она решила с уроков слинять… с чего бы иначе ей торчать на улице одной в неположенное время?

Я рассчитывал эти варианты, а сам шел — упорно, потихонечку. Вскоре я действительно вышел на широкий проспект. Он здесь только начинался, поэтому я пошел прямо. Вскоре впереди замаячил патруль… это хуже, конечно. Вообще по проспекту идти — самоубийство. Надо держаться проспекта, но двигаться по переулкам. Я свернул в первый же попавшийся.

Я шел, как в бреду. А может, я и был в бреду. Временами я думал, что мне все это только снится, что я дошел до Баллареги, двигаюсь по улицам… а на самом деле я лежу сейчас в яме, рядом с Арни и тихо засыпаю… вот и хорошо. Главное — не проснуться.

Только боль в руке была настоящей. Она изводила и при каждом шаге прямо-таки взрывалась. Шаг — взрыв, шаг — взрыв… Во сне так не бывает. Боль во сне все же утихает, по крайней мере, у меня, во сне это только символ боли. А вот полубредовое это состояние, временами ног совсем не чувствуешь, будто плывешь над улицей — вот это похоже на сон. И еще дышать тяжело. Не мог же я от Арни заразиться, астма не заразна. Да и не так это у меня. Ему было выдохнуть тяжело, а мне — глубоко вдохнуть невозможно. Я часто дышал, и если сделать усилие и вдохнуть глубже, тотчас согнешься от кашля.

И в глазах — то рябь, то и вовсе темнеет.

Ужасно хочется лечь. Но глупо лежать здесь… холодно. Теперь уж надо дойти до чего-нибудь… хоть до тюрьмы. Может, и не будут бить.

Не знаю, сколько я шел, и как. В бредовом, полусонном состоянии как-то отыскивал путь, стараясь не уходить далеко от проспекта и не попасться патрулям. Часа два, наверное, шел — впрочем, это чистая спекуляция, не знаю я, сколько. Много.

В конце концов уперся я в ограду какой-то общины. Может, это и была та самая община Кэнко, про которую девчонка говорила. Может, нет… я пошел налево вдоль забора. И тут меня окликнули сзади.

— Стоять!

Я машинально застыл. Потом сообразил, что это Охрана, и побежал вперед. Сам не знаю, как мне это удалось. Просто испугался и побежал. По инерции, не подумав. Привык уже — спасаться, бежать.

Конечно, за мной загрохотали сапоги. Они пока еще не стреляли. Я зажимал руку и бежал чуть ли не трусцой, обливаясь потом… и конечно, меня бы взяли тут же, если бы забор не кончился, и я не нырнул в какую-то щель между домами следующей Общины… момент. Это не Община! Это просто какие-то отдельно стоящие дома. И на одном из домов я увидел табличку «Звездный». Значит, я все-таки добрался… удивительно. Удивительно, что этот мифический квартал вообще существует!