Моя единственная - Олег Суворов

— Вы уже спрашивали.

— Но вы не ответили.

— И знаете почему?

— Не знаю.

— Здесь мне пришла в голову такая мысль — если раньше некоторые люди должны были из идеологических соображений скрывать свою принадлежность к элите, то теперь они позволяют себе откровенно презирать тех, «простых советских», которым когда-то присягали на верность.

Дмитрий поправил очки и улыбнулся. Ей подумалось, что у него хорошая улыбка, несмотря на некоторую снисходительность.

— Все-таки женщина-философ — это что-то необычное, почти как… — он пощелкал пальцами, подбирая сравнение (официант было встрепенулся, но Афанасьев успокоил его легким кивком головы). — Ну, как, я не знаю… поэт-бизнесмен. Но, между прочим, мой отец являлся представителем той самой элиты, которую вы имеете в виду. Он был замминистра внешних экономических связей.

В этот момент к ним подошла девушка с подносом, на котором высились миниатюрные букеты из тщательно подобранных цветов. Юбка у девушки была столь короткой, что ее можно было спутать с поясом для резинок, тем более что наряд дополняли классические черные чулки. Афанасьев выбрал букет, не глядя положил на поднос деньги и протянул цветы Наталье. Ей было стыдно признаться — а виной тому эта проклятая зарплата, — что она охотнее взяла бы те деньги, которые он так небрежно заплатил продавщице.

— Спасибо. А эта цветочница из какого романа?

— Право, не знаю. — Дмитрий подлил ей шампанского, вынув бутылку из ведерка со льдом, а когда официант принес жареную индейку, заказал себе рюмку коньяка. Но, даже выпив его, Афанасьев нисколько не изменился.

— Расскажите мне о том, чем вы занимаетесь, — попросила Наталья.

— Вообще говоря, это коммерческая тайна. Но если вы, Наталья, дадите мне страшную клятву никому не рассказывать, то…

— Вы меня заинтриговали.

— А вы меня очаровали.

Они обменялись улыбками и вновь наклонились к своим тарелкам.

— Кстати, в этой индейке должно быть что-нибудь запрятано.

— А что именно?

— Я не знаю, что они положили на этот раз, но в прошлый там была миниатюрная бутылка коньяка.

— Ну, так давайте разрежем и посмотрим.

Раздался треск разрезаемого жаркого.

— Ну вот, на этот раз фаршированное икрой яйцо. Прошу вас.

Наталья засмеялась.

— Спасибо. Но вернемся к предыдущей теме. Даю честное пионерское, что никому не расскажу.

— Я вам верю. Надеюсь, что и вы мне когда-нибудь поверите.

— Смотря в чем. Но не будем отвлекаться.

— Хорошо.

Она, наконец, почувствовала себя настолько сытой, что вздохнула, слегка отодвинулась от стола и взяла сигарету.

— Итак, мне нужно купить сырье, точнее, цветной металлолом, чтобы с выгодой продать его за границу. И я нахожу такое сырье на одной из подмосковных военных баз. Генерал, от которого зависит разрешение на продажу этого сырья, хочет приватизировать государственную дачу по государственным же ценам. Поэтому, когда я выхожу на него, он отказывается от денег и требует взамен эту услугу. Прекрасно, я выясняю, от кого зависит эта приватизация, и дальше выхожу на того чиновника, который может оказать моему генералу требуемую услугу. Однако он денег не берет — это взятка, а он человек принципиальный…

— Понимаю.

— Зато у него есть одна слабость.

— Какая же?

— Ему под пятьдесят, он невысокий, лысый, с брюшком. У него старая жена и взрослые дети. Угадайте его слабость!

— Женщины?

— Молодец. — Дмитрий осторожно взял ее левую руку и поцеловал пальцы. — Итак, я оплачиваю ему небольшую, трехдневную поездку в Париж с дорогой двадцатилетней проституткой. После этого мой генерал приватизирует свою дачу, я покупаю сырье, и в данный момент оно уже благополучно стучит колесами за границами нашего чудного отечества.

— Бедное отечество!

— Почему?

— Потому что в нем вечно царит беспредел чиновников, а умные люди, вместо того чтобы бороться с этим беспределом, греют на нем руки.

Он задумался и пожал плечами.

— Возможно, вы и правы, но мне не хочется сейчас ни углубляться в политику, ни представать в ваших глазах таким уж беспринципным хищником, который живет одним днем. Пойдемте лучше водить хоровод вокруг елки, которая стоит в банкетном зале. Как уверял метрдотель, она привезена прямо из Канады. И, кроме того, сегодня еще обещано выступление Жванецкого. Новый год как-никак…

Наталья долго потом вспоминала этот вечер, тем более что настали студенческие каникулы и у нее появилось много свободного времени. Однако она начала чувствовать себя так же неуверенно, как десятиклассница, которая первый раз идет на дискотеку. Пока Золушка еще не побывала на балу у принца, собственная жизнь кажется ей вполне терпимой, и у нее даже есть свои маленькие радости. Но после того, как она проделает тур вальса в королевском дворце под руку с красивейшим мужчиной королевства, возвращение к привычным обязанностям становится подлинной трагедией.

Все определения счастья, которые она приводила в своей диссертации, стали казаться ей выдумками людей, не знающих иных радостей, кроме чтения книг, а воспевание духовных ценностей напоминало объяснение в любви импотента. Может быть, это глупо и пошло, но Наталья никак не могла отделаться от такого настроения и не потому, что во рту еще ощущала вкус французского шампанского и осетрины, а потому что стыдно пренебрегать тем, чего не имеешь, и восхвалять преимущества того, что общедоступно — слишком это просто и неумно.

Да, она была растеряна, смущена, закомплексована и не знала, что делать дальше, потому что все то, к чему она стремилась до этого: диссертация, семья, любимая работа, — стало стремительно терять прежнюю ценность, становясь надоевшим бытом. Словно через волшебный фонарь Наталья увидела другой мир, и ей стало скучно в ее собственном. И не было опоры — ни в Боге, ни в детях, ни в науке, ни в любви.

Ей вспоминался еще один разговор с Дмитрием, когда они, устав танцевать, зашли в бар и сели на высокие табуреты.

— Если бы я не боялся быть неправильно понятым, — заговорил он, заказав два джина с тоником, то признался бы вам в любви.

— А разве это можно понять как-то иначе? — Наталья уже была веселой, раскрепощенной, и ей все нравилось, даже его манера держаться слишком аккуратно и никогда не расстегивать пиджак.

— Можно. Вот вы, например, я имею в виду женщин вообще, понимаете под этим какое-то возвышенное и неземное чувство, не так ли?

— Ну, пожалуй.

— А я недавно прочитал в газете о том, что происходит в человеческом организме, когда мужчина встречает нравящуюся ему женщину. Оказывается, все очень просто — из крошечной железы выделяется капля адреналина, которая воздействует на центр эмоций. Тот, в свою очередь, раздражает гипофиз, а гипофиз выбрасывает в кровь тестостерон. Вот вам и томное расширение зрачков, и подъем настроения, и повышенная чувствительность к самым невинным прикосновениям. Скажите, что это не любовь, или докажите, что при любви происходит что-то иное!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});