1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции - Дмитрий Зубов

Семьи призванных на фронт запасных часто вынуждены были бросать землю, которая тотчас переходила в руки кулаков. Стремительно росло воровство и нищенство. Однако начальство мало обращало внимания на бедственное положение крестьян, выколачивая из них подати с той же энергией, как и в мирное время. «Много горя принесла крестьянам продажа скота и имущества за оброки, – писал корреспондент-священник. – Есть семейства, где кормильца взяли на войну, а последнюю коровушку продали за оброк».

Вместе с тем война вызвала совершенно неожиданное явление – рост интереса крестьян к политике. Она буквально «разбудила деревню», по выражению современников. Если ранее сельские жители мало интересовались деятельностью правительства, царя и внешнеполитическими вопросами, то, начав войну с Японией, царизм невольно способствовал росту политизированности деревни.

«Нельзя обойти молчанием тот факт, который есть прямое отражение войны, – это огромный интерес к чтению газет, – писал священник Цветков из Волоколамского уезда. – Газет по сравнению с прошлым годом у нас выписывается масса, так что нет селения в районе, где бы не выписывалась какая-либо газета. Газеты выписываются обществом и посылают нарочных, которые вереницей дежурят у почтового отделения, дожидаясь прибытия почты». «В настоящее время в нашей местности очень распространилась газета, – вторил ему корреспондент из Клинского уезда. – Когда кто-нибудь придет домой из чайной лавки, обратившейся теперь в клуб, то даже бабы и маленькие ребята спрашивают, что пишут в газетах». «Под влиянием ли проникших в деревню газет, или уж так, вследствие назревшей потребности, народ в эту войну заговорил повсюду о своем образовании, – констатировал священник Смирнов из Тверской губернии. – Он не доволен существующей школой и требует дальнейшего образования»[14]. Ну а образованные люди в царской России, как известно, сразу становились оппозиционерами или революционерами!

В конце года правительство приняло еще одно роковое решение о призыве на службу запасных. «Тяжелое время переживал русский народ во время мобилизации 7–12 декабря, – сообщал один дьякон, корреспондент статистического отделения Московского земства. – Как только объявлено было о призыве запасных, великий плач поднялся по матушке России (подлежало призыву, кажется, около 300 уездов)! Начались спешные сборы и прощание с родными и знакомыми. Много было пролито горьких слез при домашнем прощании, но еще более их пролито при проводах на вокзале. Громадное большинство призываемых были женатые и уже отцы семейств. Потрясающую картину плача, скорби и отчаяния представляло провожание 800–900 человек призываемых многочисленной толпой отцов, матерей, жен, детей, братьев и сестер! Плакали все навзрыд: плакало духовенство, плакало черствое начальство, – провожатые и провожаемые! Такого плача и такой скорби я на своем веку еще не видал, хотя мне по роду службы очень часто приходится присутствовать при всех печальных и скорбных событиях у своих прихожан. И если принять во внимание, что везде так провожали, то невольно содрогается сердце от громадности бедствия, обрушившегося на многострадальный русский народ!

А за что?! Из-за какой-то Маньчжурии!»

Ну а 21 декабря в Санкт-Петербург пришла уже не очень неожиданная весть о падении Порт-Артура…

Революционер № 1

Личность попа Гапона до сих пор вызывает массу споров и дискуссий. В советские годы на него повесили двусмысленный ярлык «провокатор», а в постсоветские к этому добавили еще несколько типа «агент полиции», «японский шпион» и т. п. Да и вообще «темная личность». И это неудивительно. Ведь революционеры всегда «ревновали» Гапона к народу, ибо ни Ленин, ни Троцкий, ни кто-либо из эсеров никогда не обладали таким огромным влиянием на народные массы. Ну а поклонники царя, бывшие и теперешние, ненавидели Гапона как человека, фактически лично развязавшего революцию 1905 года.

Григорий Гапон родился в 1870 году селе Белики Полтавской губернии в семье зажиточного крестьянина Аполлона Гапона. В детстве Григорий был очень религиозен и отличался склонностью к мистике, любил слушать рассказы о жизни святых и мечтал тоже совершать чудеса. По совету сельского священника родители решили отдать сына на обучение в духовное училище. Успешно сдав вступительный экзамен, Гапон поступил во второй класс Полтавского духовного училища, по окончании которого поступил в Полтавскую духовную семинарию. Однако Гапон с самого начала был не таким, как все. Сначала увлекся толстовскими идеями, потом повздорил с начальством. В итоге вместо духовного факультета Томского университета по окончании семинарии он пошел работать в земство, а также начал подрабатывать частными уроками.

В 1894 году Гапон женился на купеческой дочери и по ее совету решил принять духовный сан. О своем намерении он рассказал полтавскому епископу Илариону, и тот обещал ему покровительство, сказав, что «ему нужны такие люди». В том же году Гапон получил статус дьякона, а потом и священника в бесприходной церкви Всех Святых при полтавском кладбище. Именно тогда впервые проявился талант Гапона как проповедника и лектора. И снова конфликт. На сей раз попы из соседних приходов стали возмущаться, что Гапон «похищает» у них паству. А тот, в свою очередь, обвинял их в фарисействе и лицемерии. Вообще, церковь в те времена была уже не та, что, скажем, в середине XIX века. Ее раздирали внутренние противоречия, скандалы и многочисленные кланы.

В 1898 году молодая жена Гапона умерла, а он, дабы избавиться от тяжелых мыслей, рванул в столицу, где сумел с помощью своих знакомств поступить в духовную академию. Впрочем, там ему тоже быстро наскучило, Григорий быстро забросил учебу и летом 1899 года уехал подлечиться в Крым. Там гиперактивный Гапон времени тоже даром не терял, познакомившись с художником Василием Верещагиным (тот посоветовал ему сбросить рясу и работать на благо народа) и армянским публицистом Григорием Джаншиевым.

Вернувшись в Петербург, Гапон начал участвовать в благотворительных миссиях, занимавшихся христианской проповедью среди рабочих. В это время в Санкт-Петербурге действовало Общество религиозно-нравственного просвещения, которое в то время возглавлял протоиерей Философ Орнатский, и Гапону было предложено принять участие в его работе. В 1899 году он начал выступать в качестве проповедника в церкви Милующей Божьей Матери в Галерной гавани на Васильевском острове. Проповеди Гапона собирали толпы людей, нередко число слушателей достигало двух тысяч. Галерная гавань была местом обитания питерских нищих, и Гапон нередко проводил целые дни, общаясь с обитателями этого «дна».

В 1900 году Гапон был назначен на должность настоятеля сиротского приюта Святой Ольги, а также законоучителя и священника приюта Синего Креста. Эти приюты содержались на пожертвования людей высшего света, и вскоре молодой священник приобрел популярность не только у нищих, но и в придворных кругах. Особенно большое влияние Гапон имел на придворных дам, которые видели в нем пророка, призванного возвестить новые истины и раскрыть тайный смысл учения Христа.

В 1902 году он составил проект системы благотворительных учреждений, который предусматривал создание трудовых колоний для реабилитации безработных, образцом для которых послужил кронштадтский Дом трудолюбия. Однако вскоре на почве конфликта с попечительским советом Гапон был отстранен от должности настоятеля приюта Синего Креста. Вот тогда-то в нем впервые и проявился талант революционера!

В ходе конфликта Гапон без труда настроил своих многочисленных поклонников против попечительского совета. В адрес высокопоставленных особ стали поступать угрозы, а на улице в них даже бросали камнями и плевали. Попутно Гапон забрал из приюта воспитанницу Александру Уздалёву, которую сделал своей гражданской женой. В том же году он был отчислен с третьего курса академии, однако почти сразу был восстановлен по протекции митрополита Антония, который ему симпатизировал. В 1903 году Гапон успешно окончил академию, написав дипломную работу на тему «Современное положение прихода в православных церквах, греческой и русской», и получил должность священника при тюремной церкви Святого Михаила Черниговского городской пересыльной тюрьмы.

Тогда же Гапон познакомился с начальником Особого отдела департамента полиции Сергеем Зубатовым. Последний прославился созданием подконтрольных полиции рабочих союзов, и священнику было предложено принять участие в этой работе. Цель Зубатова состояла в том, чтобы созданием легальных рабочих организаций ограничить влияние на пролетарскую среду революционеров. Идея была в духе борьбы с пьянством! Мол, рабочих тянут в борьбу не собственно революционные идеи, а желание собраться вместе, излить душу, пообсуждать насущные проблемы, походить с какими-нибудь флагами. Посему надо создать людям некую альтернативу по типу чайных и народных домов.