Эркюль Пуаро и Убийства под монограммой - Софи Ханна

– Что, приятель? А, ну да. Мечты никому пользы не приносят, ни женщине, ни мужчине. Я рад, что был уже стар, когда… когда натолкнулся на эту мысль.

– Простите, я просто хочу убедиться, что ничего не перепутал, – сказал я, невольно раздражаясь от того, что он все время перескакивает с одного на другое. – Вы говорили, что миссис Харриет Сиппель потеряла мужа в юном возрасте, и вдовство сделало ее тем… чем же?

К моему ужасу, старик заплакал.

– Зачем она сюда приехала? У нее ведь мог быть муж, дети, счастливая семья…

– У кого они могли быть? – спросил я, приближаясь к отчаянию. – У Харриет Сиппель?

– Если бы она не выдумала эту непростительную ложь… С нее-то и начались все беды. – Тут, словно отвечая на вопрос невидимого собеседника, старик нахмурился и забормотал: – Нет-нет. У Харриет Сиппель был муж. Джордж. Он умер. Молодым. Ужасная болезнь. Он был немногим старше того паренька, ну, того бездельника, что сидел здесь до вас. Стоукли.

– Бездельника зовут Стоукли, верно?

– Нет, приятель. Стоукли – это я. Уолтер Стоукли. Его имени я не знаю. – Старый гном провел по бороде пятерней и продолжил: – Она посвятила ему свою жизнь. О, я знаю почему, я всегда понимал это. Он был человек основательный, каковы бы ни были его недостатки. Ради него она пожертвовала всем.

– Ради… того молодого человека, что сидел здесь сейчас? – Нет, это было маловероятно; бездельник вовсе не производил впечатления основательности.

«Счастье, что Пуаро не участвовал в этой беседе», – подумал я. От путаницы, которую нес Уолтер Стоукли, его наверняка хватил бы удар.

– Нет, нет, ему всего-то двадцать лет.

– Да, вы мне об этом говорили, пару минут назад.

– Да и какой смысл посвящать свою жизнь негоднику, который целыми днями только и делает, что пьет?

– Согласен, но…

– Не могла она выйти замуж за какого-то мальчишку после того, как полюбила человека основательного. Вот она его и бросила.

Тут я вспомнил слова Рафаля Бобака, сказанные им в столовой отеля «Блоксхэм», и мне пришла в голову одна мысль.

– А она намного его старше? – спросил я.

– Кто? – спросил Стоукли озадаченно.

– Женщина, о которой вы говорите. Сколько ей лет?

– Да лет на десять постарше вас. Сорок два, сорок три, может.

– Понятно. – Меня впечатлила точность, с которой он определил мой возраст. Если он на это способен, то уж, конечно, что-нибудь более связное я из него еще вытащу.

И я ринулся в самую гущу нашей хаотической беседы:

– Так, значит, женщина, о которой вы говорите, старше того негодника, который сидел на этом стуле несколько минут назад?

Стоукли нахмурился.

– Да нет, парень, его она старше на добрых двадцать лет! Вы, полицейские, всегда такие странные вопросы задаете…

Взрослая женщина и совсем молодой мужчина: именно о такой паре вели в «Блоксхэме» речь Харриет Сиппель, Ида Грэнсбери и Ричард Негус. Я был на верном пути.

– Так, значит, она должна была выйти замуж за бездельника, а влюбилась в основательного человека?

– Нет, не за бездельника, – нетерпеливо возразил Стоукли. Вдруг его веки задрожали. – Ах, но Патрик! Ему-то до величия было рукой подать. Она это видела. Она понимала. Если хотите, чтобы женщины влюблялись в вас, докажите им, что вам рукой подать до величия.

– Я не хочу, чтобы в меня влюблялись женщины, мистер Стоукли.

– Это почему же нет?

Я перевел дыхание.

– Мистер Стоукли, не могли бы вы назвать мне имя той женщины, которой лучше было бы не приезжать сюда, которая полюбила основательного мужчину и которая сказала непростительную ложь?

– Непростительную, – поддакнул старый гном.

– Кто такой Патрик? Как его фамилия? Это его инициалы – Пи Джей Ай? И есть ли в Грейт-Холлинге, – или, возможно, была раньше – женщина по имени Дженни?

– До величия рукой подать, – сказал Стоукли грустно.

– Да, понятно. Но…

– Она пожертвовала для него всем, и не думаю, что она сказала бы, что сожалеет, спроси вы у нее об этом сегодня. Что еще она могла сделать? Она ведь любила его, понимаете? А с любовью не поспоришь. – Он вдруг вцепился в рубашку у себя на груди и повернул руку. – С тем же успехом можно попытаться вырвать себе сердце.

Именно такое желание возникло и у меня после тридцати минут безуспешных попыток выудить что-нибудь связное из Уолтера Стоукли. Я пыхтел над ним, пока окончательно не выбился из сил, а потом сдался.

Глава 10

Прекрасное обречено молве

Я вышел из гостиницы «Голова Короля» с облегчением. На улице начинал накрапывать мелкий дождик. Какой-то мужчина в длинном пальто и кепке, шедший впереди меня, припустил рысцой, без сомнения, надеясь укрыться в своем доме раньше, чем погода испортится окончательно. Я устремил свой взгляд на поле против паба: обширное зеленое пространство за невысокой изгородью с трех сторон было окружено рядами деревьев. И снова тишина. Нечего слушать, кроме шелеста капель по листьям; не на что смотреть, кроме зелени.

Да уж, деревня – последнее место, которое должен выбирать для жизни человек, желающий спастись от собственных мыслей. В Лондоне всегда что-нибудь да отвлечет ваше внимание – не машина, так автобус, не автобус, так чье-то лицо, или хотя бы собака, пробегающая мимо. Как мне тогда не хватало городской суеты; что угодно порадовало бы меня больше, чем это неподвижное безмолвие.

Мимо прошли две женщины; они, очевидно, тоже спешили. Словно не расслышав моего вежливого «здравствуйте», они побежали дальше, не поднимая глаз. Только услышав у себя за спиной слова «полицейский» и «Харриет», я впервые задумался над тем, не напрасно ли возложил на безвинный дождь ответственность за феномен, причиной которого был я сам. От чего убегали эти люди: от плохой погоды или от полицейского из Лондона?

Неужели, пока я, по выражению Пуаро, напрягал мои маленькие серые клеточки в попытках отыскать смысл в бессвязных репликах Уолтера Стоукли, Виктор Микин выбрался через черный ход из гостиницы и, вопреки моему ясно выраженному пожеланию, принялся останавливать на улице прохожих и рассказывать им о лондонском полицейском, который обосновался в «Голове Короля»? Да, такое развлечение было бы вполне в его духе. До чего все-таки странный и неприятный человек.

Я продолжал идти по улице, изогнутой в форме буквы «s». Вдруг из-за какого-то дома показался молодой человек. Я с удовольствием узнал в нем того самого разговорчивого веснушчатого очкарика, которого повстречал, едва сойдя с поезда. Но он, заметив, что я направляюсь к нему, встал как вкопанный, точно подошвы его ботинок вдруг приклеились к тротуару.

– Привет! – окликнул я его. – Я нашел «Голову Короля», спасибо за помощь!

Чем ближе я подходил, тем сильнее вылезали на лоб глаза юноши. Видимо, больше всего в тот момент ему хотелось повернуться ко мне спиной и дать стрекача; жалко, воспитание не позволяло. Если бы не приметный бумеранг веснушек на его лице, я мог бы решить, что никогда не видел его раньше, настолько изменилось все его поведение, так же, как незадолго до того поведение Виктора Микина.

– Я ничего не знаю о том, кто их убил, сэр, – заикаясь, выдавил он прежде, чем я успел его о чем-нибудь спросить. – Я ничего не знаю. И в Лондоне я не был, я ведь вам уже говорил.

У меня тут же отпали все сомнения: о том, кто я такой и зачем прибыл в Грейт-Холлинг, в деревне знала каждая собака. Я послал Виктору Микину молчаливое проклятие.

– Меня сейчас интересует не Лондон, – сказал я. – Вы знали Харриет Сиппель, Иду Грэнсбери и Ричарда Негуса?

– К сожалению, у меня совсем нет времени, сэр. Я должен выполнить одно поручение. – Теперь он величал меня «сэром», чего не делал при первой встрече, еще не зная, что я – полицейский.

– О, – сказал я. – Может быть, поговорим позже?

– Нет, сэр. Не думаю, что у меня будет свободное время.

– А завтра?

– Нет, сэр. – Он прикусил губу.

– Понятно. А если я применю силу, то вы либо будете отмалчиваться, либо солжете. – Я вздохнул. – Что ж, спасибо и за эти несколько слов. Ваши односельчане, завидев меня, просто улепетывают, как зайцы.

– Это не из-за вас, сэр. Люди боятся.

– Чего?

– Троих убили. Никто не хочет быть следующим.

Не знаю, какого ответа я ожидал, но только не этого. Пока я собирался с мыслями, молодой человек сорвался с места и помчался прочь. Что, во имя всего святого, заставило его думать о «следующем»? Я вспомнил замечание Пуаро о четвертой запонке, которая лежит в кармане убийцы, дожидаясь часа, когда ее положат в рот еще одной жертве, и у меня непроизвольно сжалось горло. Я не допускал и мысли о том, что увижу новый труп, лежащий так, словно его подготовили к погребению. «Ладонями вниз…»

Нет, такого не будет никогда. Твердо пообещав себе это, я почувствовал себя лучше.

Я прошелся по улице сначала в одну сторону, потом в другую, надеясь заприметить кого-нибудь еще, но никто не показывался. Не чувствуя в себе готовности вернуться в «Голову Короля», я решил пойти в самый конец деревни, на станцию. Там я постоял какое-то время на платформе, с которой уходили поезда на Лондон, и пожалел, что не могу сесть в один из них и уехать немедленно. Интересно, что приготовит сегодня на обед Бланш Ансворт и сочтет ли удовлетворительной ее стряпню Пуаро? Но я тут же заставил себя вернуться мыслями в Грейт-Холлинг.