Город для отдыха героев враждующих армий - Андрей Курков

 оплевших эти ветви, открывали свои агрессивно прекрасные зевы разноцветные

 орхидеи. Я почувствовал себя в Африке и восхищение мое смешалось с

 искренним любопытством. Я разглядывал широко открытыми чуть пьяными

 глазами раскрывшийся предо мною зеленый мир и уже представлял себе с

 легкостью то или иное растение в горшке, стоящим на подоконнике моего

 гостиничного номера, а потом даже - на многочисленных подоконниках и

 террасе моего особняка, - это когда я уже стану постоянным жителем города.

 Я снова становился свободнее, хотя не так давно верил, что уже более

 свободным человек быть не может. Но видимо нет пределов у ощущения свободы

 и - только захоти, только попроси меня - ей богу, сделаю два прыжка для

 разгона и, расставив руки в стороны как крылья, воспарю над этим

 заброшенным ботаническим садом, над этим заброшенным миром, отказавшимся

 от своих естественных ценностей, от памятников старины, от памяти великих

 и малых наций. И поднявшись над ним, затаив дыхание, буду искать глазами

 свое счастье, свое место в этом мире, город, приютивший меня, террасу

 красивого особняка на склоне горы, спускающейся к морю. А потом, уже найдя

 глазами все это и насмотревшись вдоволь, опущусь на булыжник возле кафе со

 стеклянной стенкой и, зайдя и присев на свое (обязательно всегда свое!)

 место за столиком, буду ждать прихода Ирины, несущей мне кофе со взбитыми

 сливками, бодрость и ясность мысли, дарящей мне даже то, чего я не

 заслуживаю!..

 Да, коктейль из заброшенного ботсада и виноградного вина был

 великолепен, такой легкости я в себе не чувствовал уже давно.

 И, неспеша идя дальше по той же дорожке, я упивался изысканностью и

 совершенством мира, растущего вокруг.

 И снова я подумал о гимне, но теперь эта мысль показалась мне такой

 мелочной, такой незначительной на фоне искрометной флоры, что как-то само

 собой ушло на этот день из моей головы слово "гимн", освободив меня от

 раздумий и поисков.

 В одном месте я присел на корточки и разглядел в зелени деревянные

 таблички с вечной латынью имен и фамилий жителей этого сада. Я сам себе

 произнес эти имена и вспомнил слова Ирины о том, что красивые имена не

 могут принадлежать одной нации. Эти имена явно принадлежали всему миру и

 это подтвердило правоту моей "балерины". Я даже присмотрелся к другим

 табличкам, внутренне готовясь увидеть на одной из них выписанное

 латинскими буквами имя ИРИНА, или ИРИНИЯ, но имена растений были длиннее и

 барочнее, среди них красовались Артензии, Астрофитумы, Эуфорбии.

 Краски, звуки, окружавшие меня в этом месте, были совершенно земными,

 но так это было непохоже на то, что встречалось моему взгляду на

 протяжении всей предыдущей жизни, это было другим, словно есть и было две

 земли: одна собственно ЗЕМЛЯ, а другая - место обитания ГОМО САПИЕНС,

 место, которое заслужил этот вид, настолько талантлив, насколько и

 порочен.

 Идя дальше, то и дело останавливаясь, дыша запахами орхидей и

 экзотичных смол, я приблизился к указателю, который настойчиво советовал

 повернуть налево и пойти вдоль другой тропы. К сожалению, надпись, некогда

 украшавшая указатель, исчезла. Может, будь я в состоянии прочитать эту

 надпись, мой интерес к указанному направлению был бы невелик. Но ржавчина

 поверх уже невидимого слова создавала тайну, загадку, а идти мне было

 легко, спешить я не спешил, и вот так, даже и не задумываясь, я ступил на

 рекомендованную молчаливым указателем тропу и покарабкался вверх.

 Тропа, впрочем, не только поднималась, но и приспускалась к морю. Шла

 она примерно на одном уровне, колеблясь в пределах десяти метров. И

 привела меня к большому щиту перед открытыми навечно железными воротами.

 На щите было что-то нарисовано. По сохранившимся линиям я смог определить,

 что изображено там некогда было животное, не угадать - какое именно

 животное нарисовано - оказалось выше моей догадливости.

 Войдя в ворота, я уткнулся носом в ржавый барьер, над которым

 монументально, и самое удивительное: при полном отсутствии ржавчины,

 красовалась надпись на английском языке: "Животных не кормить!"

 Я подошел ближе и заглянул сквозь ржавую сетку внутрь вольера. Было

 совершенно глупо ожидать увидеть здесь животных заброшенного зоосада. Тем

 более, что кто-то просил их "не кормить", кто-то, кто явно не кормил их

 уже много лет. Но глаза мои отыскали бывшего жителя этого вольера -

 крупный белый скелет, на котором кое-где еще держались кусочки