Гонки со смертью - Мэг Гардинер

— И он никогда тебе об этом не рассказывал?

— Нет. А я никогда не спрашивала. Для меня он был и есть офицер военно-морских сил США, и вся его работа на спецслужбы имела отношение только к его прямым обязанностям. — Она пожала плечами и начала резать помидоры на разделочной доске.

Мне вдруг стало грустно. Я не любила, когда мне показывали стену, выросшую внутри их брака.

— Так мы никогда больше ничего и не узнали о «Южной звезде». Я имею в виду родителей. Мы обращались куда только можно — в школу, в военно-морское ведомство, ко всем докторам в городе. Особенно к доктору Кантуэллу. Ты помнишь его?

— Да, помню. Видела недавно на встрече выпускников.

Мать кивнула с таким выражением, будто хотела сказать: «Хе-е!.. Да что ты знаешь?!» Мы как-то разом умолкли, и на кухне повисла тишина. Только открытки вокруг весело и призывно манили в свой мир. У меня внутри будто начало что-то раскачиваться — словно какой-то зверь, проснувшийся после зимней спячки.

— А ведь Келли Колфэкс и Сиси Лизэк были в той поездке, да? — спросила я.

— Да, — уверенно ответила мать.

Я достала из рюкзака книжицу «В стенах родной школы» и, раскрыв ее на странице с некрологами, положила на стол перед матерью.

— Помоги-ка мне вспомнить…

За окном вечерело, начинали сгущаться сумерки. Мать внимательно изучала глазами страницу, разглядывая фотографии моих умерших одноклассников, потом остановила палец на имени Тэдди Горовиц. Автокатастрофа.

Она перевернула страницу. Шэннон Грубер. Пневмония как осложнение после продолжительной болезни. И покачала головой:

— Рак легких — вот что это было на самом деле.

Мать снова перевернула страницу. Линда Гарсиа.

Я накрыла книгу ладонью.

— Продолжительная болезнь. Что это означает?

— Не знаю.

Я попыталась припомнить, как выглядела эта Линда в школе. Густая копна каштановых волос, много косметики, крепкие, ядреные бедра. Последние солнечные лучи, бившие в окно, почему-то показались мне холодными. Мать перевернула очередную страницу, там была фотография Шэрлин Джексон.

— Она точно была в той поездке, — сказала я. — Прекрасно помню.

Осложнения при родах.

Мать покачала головой:

— Столько трагедий! Но ведь они вроде бы не связаны? — Она перевернула новую страницу. — Фиби Чэдуик. Внезапная смерть?! Что за дурацкая манера выражаться? Кто сочинял все это?

— Келли Колфэкс и Сиси Лизэк.

— Бред! — Она встала, опершись руками о стол. — От чего умерла Фиби Чэдуик?

— От передозировки барбитуратов.

— О Господи! Неужели Чайна-Лейк был так уж плох для вас в детстве?

Качая головой, она продолжала листать страницы и остановилась, когда дошла до Марси Якульски.

— Автокатастрофа?

Мне вспомнились строки из газетной заметки на вечере выпускников. «Четверо погибли в серьезной аварии».

— Марси была в той поездке, — сказала мать. — Ее родители больше всех возмущались теми, кто согласился подписать отказ от конфиденциальности.

Наконец осталось только одно имя.

— Дана Уэст?

Хирургическая сестра. Погибла при пожаре в госпитале. Мать прочла текст и схватилась за голову.

— Мам, а сколько всего человек было в той поездке?

Она задумалась.

— Ну… вы, то есть дети, учительница… В общем, человек двадцать пять или двадцать шесть.

Я закрыла книжку. Мы смотрели друг на друга, мысленно перебирая недостающие фамилии. В голове у меня отбивал дробь свинцовый молот.

— Я насчитала восемь, — сказала она. — Включая Келли и Сиси.

Я тоже насчитала столько же. Лицо и ладони покрылись холодной испариной.

Почти треть тех, кто ездил со мной в тот день в каньон Изменника, были в настоящий момент мертвы. При этой мысли меня словно прорвало. Я побежала в ванную, и там меня стошнило.

Глава 9

Припарковав машину в дальнем конце стоянки, Койот наблюдал за женщиной, вышедшей из дверей общественного центра. Вечер был жаркий, типичный для Риверсайда. В воздухе пахло пылью, копотью и сельскохозяйственными удобрениями. Вот ведь забавно — некоторые одноклассники покинули Чайна-Лейк только для того, чтобы поселиться точно в такой же глуши. Такие, например, как Бекки О'Кифи.

Она ковыляла через автомобильную стоянку — дородная, неуклюжая и всем довольная. Да и чем же быть недовольной, если в голове одно рукоделие? Кошмарная кофточка с блестками, бессмысленная улыбка и трясущиеся шматки жира на руках лишь подтверждали это. Заняться Бекки на встрече выпускников он не смог. Но сегодня все иначе. Сегодня не будет ни подозрений, ни свидетелей.

Сегодня Койот станет «мамочкой», примерной домохозяйкой. Королевой захолустья, мать ее!

«Мамочкин» черный парик собран на затылке хвостом, сверху надета спортивная кепочка с надписью «Ходьба ради здоровья». Просторные брючки и футболка с длинными рукавами скрывают мускулатуру. На футболке изображена девчушка с ромашкой в руке. «Мамочка» нашла эту дрянь в салоне автомобиля, который угнала в Пасадене. На бампере автомобиля красовалась наклейка — «Моя дочурка — лучшая ученица в школе!». Эта слюнявая фотка на футболке была до рвоты сентиментальной, зато идеально подходила для камуфляжа. Да, вот такая она, «мамочка», принцесса Фригидность, подтверждающая свое соитие фоткой на груди.

Поглядывая в сторону общественного центра, Койот открыл заднюю дверцу и достал спортивную сумку. Центр был большой, видимо, хорошо финансируемый. Здесь занимались аэробикой, имелись тренажеры и кружки «Рукоделие для начинающих», который, как следовало из буклетика «В стенах родной школы», вела Бекки О'Кифи.

Койот накрасил пересохшие губы помадой, этой гадостью, которой бабы вечно подчеркивают свою слабость. Даже употребляя ее в охотничьих целях, он чувствовал, как она марает дух. В старой легенде Койот и Женщина соревновались, кто умнее. Но «мамочка» пока еще не встретила Женщину. Только это проклятое бабье.

Помада ровным слоем покрыла губы. Вот и хорошо. Главное — расположить к себе жертву и тем самым обеспечить успешную охоту. Раскраситься под бабу — и Бекки обязательно клюнет.

«Мамочка» убрала помаду в сумку и натянула перчатки для похудения. Выглядывавшее из сумки красное махровое полотенце напоминало громадный шершавый язык. Или гигантскую дремлющую змею, которая скоро воспрянет ото сна, поднимется и расправится, угрожающе щупая языком воздух. «Мамочка» уже сейчас слышала этот хлюпающий, влажный звук, хотя полотенце было сухим.

Рядом звякнули ключи, дверца соседней машины открылась.

Койот на время убрался. Бекки О'Кифи заталкивала на заднее сиденье «вольво» причиндалы для своего дурацкого рукоделия.

— Ну, крошка-горошка, полезем в машинку? — спросила она.

Под мышкой, прижимая к бедру, она держала ребеночка. Лет двух, не больше. Голова у них в этом возрасте непомерно огромная, а изъясняться они могут только воплями. Зеленые сопли рекой текли из его носа.

Про змеиный язык, живущий в сумке, Койот моментально забыл. Теперь он видел только эту корову, запихивающую на сиденье машины своего отпрыска.

У «мамочки» снова началось наваждение. Нет, сейчас этого допустить нельзя! Ведь все дело сорвется! Но как назло, ужасно хотелось кричать. Крик буквально рвался из глотки, и «мамочке» пришлось сделать большое усилие, чтобы остановить его. Она постаралась смягчить голос до бабьего сюсюканья.

— Простите!..

Бекки обернулась. Никакой настороженности во взгляде. Абсолютная доверчивость и беспечность. Где уж там помнить об элементарных мерах личной безопасности?! Нет, просто тупая, безмозглая, бессмысленная корова.

— Привет! — сказала Бекки.

Ну как не прийти в бешенство от такой тупости?

Перед глазами у Койота все запылало красным огнем. Он попятился.

А Бекки стояла и как ни в чем не бывало улыбалась. Крик, рвавший Койоту глотку, снова начал рваться наружу. Даже сейчас эта Бекки не почувствовала опасности. У нее была такая прекрасная возможность, но она ею не воспользовалась.

Она заслуживала того, что ей вскоре предстояло пережить.

«Мамочка» запустила руки в сумку и с выражением неподдельного огорчения на лице проговорила:

— Видите ли, я сняла очки и теперь не могу найти. Без них я слепа как летучая мышь. Какое уж там водить машину! Не поможете мне отыскать их?

Мертвые слева, живые справа. Мы с матерью выписали на листок все имена, какие могли припомнить. При помощи моего школьного ежегодника и буклета «В стенах родной школы» составили список из двадцати четырех ребят, ездивших в тот день на экскурсию по наскальной живописи. Потом, усевшись на закатном солнышке, я зачитала этот список Томми Чангу по телефону.

Он слушал стоически.

— Эван, по-моему, тебя заносит. Чэд Рэйнолдс умер от передозировки в пустыне. Это его личные проблемы, и цэрэушники тут ни при чем. А Билли д'Амато уснул за рулем, возвращаясь домой из Лоун-Пайн. В него никто не врезался, и на грузовике не было следов столкновения. Я знаю это, потому что его жена подняла потом страшную вонь, заявив, что он не виноват. Только вот в крови у него обнаружили алкоголя на цифру с двумя нулями. Он был пьян в стельку и ехал почти по обочине. Вот и все. Абзац.