Князь Игорь. Витязи червлёных щитов - Владимир Малик

— Вот и надобно на него ударить раньше! Чтобы не успели половцы копытами своих коней потоптать наши села и города! — воскликнул Всеволод Чермный.

— К этому и веду… Созовём всех князей — и с Киевской, и с Северской, и с Волынской, и со Смоленской, и с Галицкой земель — да общими силами и ударим!.. Поход Игоря не принёс желанной победы. Наоборот, обернулся скорбью и несчастьем для Русской земли. Кончак будет потешаться над нами, когда узнает, чем закончился этот горестный поход. Но чтобы не радовался прежде времени, мы соберём всю силу Русской земли и погромим его в половецких степях.

— А когда сможем выступить? — спросил княжич Владимир.

Святослав задумался.

— Чтобы как следует подготовиться, потребуется какое-то время. Мы с Рюриком пошлём к князьям гонцов, чтобы прибыли с дружинами в Киев до конца мая. А ты, Самуил, — обратился он к купцу, сидящему с Жданом в конце стола, — как только подсохнет, выезжай с товарами в половецкую степь. Выведывай, где будут в это лето их кочевья, каковы намерения Кончака и Кобяка. Должен вернуться домой в последнюю неделю мая. Если же задержишься, то дожидайся нас возле Переволочной — мы там будем переправляться через Днепр.

— Понял, княже.

— А твой молодой друг Ждан, — продолжал Святослав, — как я уже заметил, сметливый хлопец. Я хочу послать его с письмом к Игорю… Нужно высказать князю наше недовольство им и позвать в новый поход. Пусть готовится со своими братьями.

— Пусть готовится! — согласился со Святославом Рюрик. — А я напишу о том же Владимиру Глебовичу.

Ждан никак не ожидал такого поворота событий. Уехать от Любавы… Да ещё к Игорю, который неизвестно ещё, как отнесётся к беглецу. Ехать к нему не хотелось. Да как возразить великому князю?!

Его замешательство заметил боярин Славута.

— Княже, а удобно ли посылать Ждана? Он был конюшим Игоря и бежал от него из Глебова, и к тому же с княжескими лошадьми… Как бы Игорь под горячую руку…

Святослав перебил Славуту:

— Удобно. Я это предусмотрел… Ждану нечего бояться. Как раз у него будет подходящий случай вернуть княжеских лошадей, честно рассказать обо всем, как было, и оправдаться перед князем. Игорь горячий, вспыльчивый, это всем известно, но вместе с тем он честный, поймёт, что Ждан иначе поступить не мог… И я со своей стороны слово замолвлю.

Ждан молча поклонился. Вмешиваться в беседу князей он не смел. Уже то, что сидел за княжеским столом — неимоверно высокая для него честь. Он понимал, что князь доброжелательно относится к нему благодаря важным вестям, которые он принёс, и благодаря тому доброму, что о нём говорили Славута и Самуил. Возможно, Святослав стал ценить его как смелого и разумного юношу, на которого он может вполне положиться, что Ждан его ни в чём не подведёт…

Сойдясь на том, что поход против Кончака совершенно необходим, князья ещё долго обсуждали, как лучше, когда, какими силами провести его. Решали, кого из князей пригласить к участию в походе и каким путём выступать — Залозным, то есть по левому берегу Днепра, то ли по Днепру на челнах, или по правому берегу… А когда всё обговорили, Рюрик позвал жену и показал на стол:

— Княгинюшка, вели сменить нам блюда.

Округлое лицо Анны озарила весёлая улыбка, блеснули ровные, ослепительной белизны зубы, заискрились черные глаза, и она с лукавинкой в голосе, в котором едва слышался далёкий отзвук говора дреговичей, спросила:

— И женской компании теперь к вам можно присоединиться?

— Конечно же, милая моя, конечно, — ответил князь Рюрик.

3

Тысяцкий Шварн, пожилой, рыжебородый человечище с тяжёлым оловянным взглядом и крупным крючковатым носом, вбежал в княжеские покои задыхаясь, словно за ним кто гнался. Прямо с порога закричал:

— Беда, княже!.. Беда!

Владимир с княгиней Забавой и их двое маленьких детей сидели за столом — завтракали. Ранние солнечные лучи прорывались сквозь узкие стекла высоких окон и озорными зайчиками бегали по цветным глазурованным плиткам, которыми были облицованы стены покоев. Вкусная еда, весёлые шалости ребятишек, милая улыбка красавицы-княгини, игривые блики солнца — всё это настраивало на мирный, блаженный лад. Поэтому испуганный вид тысяцкого и тревожный смысл его восклицания не сразу дошли до сознания князя.

Он отложил ложку и с усмешкой спросил:

— Что там тебе спросонья привиделось — половцы или пожар?

— Хуже, княже! На Глебов Игорь напал с дружиной северской, сжёг город и подол, а людей несчётно посёк!

Владимир резко вскочил. Кровь отлила мгновенно от лица, оно стало бледным.

— Игорь? Откуда он там взялся? Кто поведал такое?

Шварн обернулся, хлопнул в ладони и крикнул в раскрытые двери:

— Ивашка, зайди! — и пояснил, вновь со страхом глядя на князя: — Это глебовский закуп…[50]

В покои робко вступил молодой коренастый смерд в белых полотняных штанах и лаптях, в потёртом латаном кожушке, подпоясанном обрывком бечёвки. Руки судорожно мяли облезлую заячью шапку. Он истово склонил в низком поклоне растрёпанную лохматую голову.

— Когда это случилось? — гневно спросил князь.

— Вчера, прям опосля обеда, княже. Налетели севрюки на Глебов со своим князем. Лютовали, как половцы! Убивали всех без разбору, хватали жён и девчат, грабили жилье и сараи, ворвались в город… Я уехал о ту пору в лес по дрова, токмо потому спасён был…

— А где же была сторожа? Где был тиун Карпило?

— Никто же напада не ждал… от соседей, ведь…

— Не ждали… Спали… Псы смердящие! Бездельники! Карпилу повесить! Если жив! Проворонил ворога, в город впустил, не защитил! Я давно приметил, что он лишь о себе заботу имеет! А для князя повинность исполнять обленился! Его счастье, если со всеми погиб! — Владимир на некоторое время замолк, уставясь на смерда невидящим взглядом, долго о чём-то думал, потом тихо спросил: — А Игорь? Он ещё там?

— Был там, когда я из Глебова сюда бежал…

На Владимира страшно было смотреть. Яростный гнев обезобразил его красивое лицо. Лютовал на Игоря и одновременно на себя досадовал, что дал повод Игорю для нападения. Главное — не уберёг свою землю и своих людей от его мести, не подумал, не сделал ничего для этого.

Ивашко стоял ни жив ни мёртв. Съёжился, втянул голову в плечи и, по всему видно было, ждал, когда гнев князя падёт и на него.

В это время к князю подошла перепуганная услышанным княгиня Забава. Светло-красное платье свободно облегало её стан. В глазах стояли слезы. Она положила свою руку на руку Владимира.

— Что, мой княже? На Игоря с мечом пойдёшь?

— Да, пойду! Он всегда не любил меня! Ненавидел! Я за всё ему отомщу!

— Но ведь ты первый, княже, его обидел! Ты послал на его землю свои полки!

— Я его людей не дозволил убивать! — повысил голос Владимир. — Ну, потрепал для острастки несколько его городков и селений — только и всего… А он кровь пролил!

— Княже, я поеду в Чернигов к отцу, князю Ярославу. Он вас помирит…

— Об этом и не думай! Пока жив буду, ничего не прощу Игорю! Я сейчас же отправлюсь, догоню его и покараю оружной рукой! — И тут же приказал тысяцкому: — Шварн, труби сбор! Немедля выводи дружину! Мы его догоним — и пусть Бог рассудит нас!

Шварн выбежал из покоев. Ивашко, не разгибая спины, выскользнул вслед за ним.

Забава горько заплакала. Она очень любила мужа, прямодушного и бесстрашного князя Владимира, и с первых дней замужества стала бояться, что потеряет его. Забаве ещё до свадьбы нагадала ворожея, что счастливою будет в замужестве, но недолго продлится её счастье.

— Я боюсь потерять тебя, ладо мой! — уронила голову на его плечо.

Владимир погладил пышные черные косы жены, поцеловал в голову.

— Не плачь, княгинюшка! Ещё не выкован тот меч, что прервёт нить моей жизни!

Всем было хорошо ведомо, что излюбленное оружие князя — меч и что мало кто из самых опытных воинов так умело владел им, как Владимир.

— Да, меч, может, и не выкован, — удручённо, будто говоря сама с собой, произнесла Забава. — Но можно ли тоже самое сказать о далеко достающем копье или слепой стреле?

Князь ничего на это не ответил, а легонько обнял её за плечи и подвёл к играющим с нянькой детям.

— Береги их, а обо мне не волнуйся!

В тот же день переяславская дружина прибыла в Глебов. Ещё издалека воины увидели черные груды пепла, обгорелые столбы и закопчённые стены, окровавленные трупы на снегу да бездомных собак на пожарищах. Напуганное быстро приближающимися всадниками, в небо взвилось чёрное воронье.

Кое-где бродили, как потерянные тени, согнутые фигуры глебовцев, которым посчастливилось спастись. Таких было мало, а трупов — не счесть…

Владимир мрачно оглядывал все. О чём он думал? О своих несчастных подданных, что приняли мученическую смерть не от рук чужеземцев, а от мечей своих же людей? Об Игоре? Или о ссоре с ним в далёком поле за Пслом?