Я приду плюнуть на ваши могилы... - Андре Савиньон

Годы шли. Мои отлучки из дома становились все более и более частыми, пока наконец, уже постарше, я начал уходить далеко в лес и на берег моря. Успокоился я только тогда, когда отец устроил меня юнгой на каботажное судно и отпустил в море.

В течение нескольких лет, посещая различные морские порты и плавая у родных берегов, я был счастлив. Имя мое было Ральф, но мои друзья прибавили к нему прозвище «Скиталец». Причиной тому была моя страсть к путешествиям. Скиталец — не было моим настоящим именем, но так как иначе меня никогда не называли, я стал на него откликаться. Мои товарищи по судну были хорошими ребятами, и я с ними прекрасно ладил. Правда, они иногда вышучивали меня, но незло, и я часто слышал, как они говорили, что Ральф Скиталец какой-то странный, «старомодный» парень. Это, должен сознаться, меня очень удивляло. Я долго обдумывал фразу, но вынести удовлетворяющего меня заключения не мог. Я был очень тихим и никогда не говорил, пока ко мне не обращались с вопросом. Шуток моих товарищей я не понимал даже тогда, когда они мне их объясняли, что доставляло мне немало огорчений. Видя, что они смеются, я старался улыбаться и делал довольное лицо. Я был очень рассеян и часто, думая о чем-нибудь постороннем, не слышал задаваемых мне вопросов. Но во всем этом я не видел ничего неестественного и никак не мог понять, почему они называют меня «старомодным парнем».

Во время своих путешествий я встречал много моряков, объездивших большую часть земного шара. Должен сознаться, что сердце мое трепетало, когда я слушал их рассказы о приключениях в далеких краях, о страшных бурях, которые им приходилось выдерживать, об опасностях, которым они подвергались, об изумительных животных, которых они видели на суше и на море, и об интересных странах и странных людях, с которыми они встречались. Но из рассказов ничто так не пленяло и не очаровывало моего воображения, как Коралловые острова южных морей. Все эти сведения произвели на меня такое впечатление, что, достигнув пятнадцатилетнего возраста, я во что бы то ни стало решил совершить путешествие по южным морям.

Нелегко было уговорить моих дорогих родителей, чтобы они разрешили мне поехать. Но когда я напомнил своему отцу, что и он никогда не стал бы видным капитаном, если бы остался в каботаже, то он признал мою правоту и дал свое согласие. Моя дорогая мать, видя, что отец окончательно решил мою судьбу, не возражала.

— О, Ральф! — сказала она мне в день нашего расставания. — Возвращайся скорее к нам, дорогой мальчик. Нам, может быть, и жить остается уже недолго.

Я не буду отнимать у читателя времени сообщением обо всем, что произошло до того, как я окончательно распрощался с моими родителями. Достаточно будет сказать, что отец отдал меня на попечение одного своего старого приятеля, торгового капитана, который как раз собирался плыть в южные моря на своем собственном судне «Стрела».

Я со слезами на глазах обещал своей матери исполнять данные ей обещания. Вскоре я очутился на борту «Стрелы» — прекрасного большого корабля, собирающегося плыть к островам Тихого океана.

Глава II

Отъезд. — Море. — Мои товарищи. — Кое-что о том, что мы видели на дне. — Свирепый шторм и страшное крушение.

Был яркий, теплый солнечный день, когда наш корабль, распустив по ветру свои паруса, поплыл на юг. Как радостно билось мое сердце, когда я слушал дружный хор матросов, вытаскивавших якорь. Капитан покрикивал, люди бегали, исполняя его приказания, благородное судно изогнулось по ветру, и берег начал постепенно исчезать из виду. Я стоял, смотрел вперед, и мне казалось, что все это сон. Мальчиков на судне было много, но двое из них сразу стали моими любимцами.

Первый, Джек Мартин, — высокий, широкоплечий восемнадцатилетний юноша с красивым, добродушным, уверенным лицом. Он был хорошо образован; умный, сердечный, благородный в поступках, но кроткий и тихий по характеру. Словом, Джек был моим любимцем и сразу ответил мне такою же любовью.

Вторым моим другом был Петеркин, маленький, быстрый, смешной, шаловливый мальчонка лет четырнадцати. Шалости Петеркина были всегда безвредны, в противном случае он не пользовался бы такою любовью окружающих.

— Здорово, молодец! — вскричал Джек Мартин, ударяя меня по плечу, в тот день, когда я впервые ступил на судно. — Идем, я покажу тебе твою койку. Мне кажется, что мы будем друзьями, ты мне нравишься.

Джек был прав: он, Петеркин и я стали самыми близкими друзьями, которые когда-либо болтались вместе по бушующим волнам.

Когда мы приближались к мысу Горн, расположенному на самом юге Америки, погода становилась все холоднее, свирепее, и матросы начали рассказывать истории о жестоких бурях и опасностях этих страшных мест. Каждый вспоминал, что ему пришлось пережить, проходя мимо мыса, и надо сказать, что утешительного в этих рассказах было мало.

Тем не менее мы благополучно прошли ненавистный мыс и несколько недель спустя мирно плавали под легким бризом по Тихому океану.

Так мы продолжали наше путешествие, иногда весело подгоняемые свежим ветром, а иногда тихо скользя по зеркальной глади, ловили любопытных обитателей морских глубин. Матросы обращали на них мало внимания, между тем как мне они казались удивительными и очень красивыми.

Наконец мы добрались до Коралловых островов Тихого океана. Я никогда не забуду чувства восхищения, которое я испытывал, видя эти острова, эти ослепительно белые берега и зеленые пальмы, такие яркие и прекрасные в солнечном сиянии. Нас часто охватывало желание высадиться здесь. Мы почему-то были уверены, что именно на этих островах обретем желанное счастье. Желание наше исполнилось значительно скорее, чем мы этого ожидали.

Однажды ночью, вскоре после того, как мы попали в тропики, разразился грандиозный шторм.

Первым порывом ветра у нас были снесены две мачты. Оставалась только одна фок-мачта. В течение пяти дней бушевала непогода, и, за исключением одной лодочки, с палубы было все сметено. Чтобы не смыло волной рулевого, пришлось привязать его к колесу. Мы все считали, что гибель близка. Капитан заявил, что не имеет понятия о том, где мы находимся, так как ветер сбил нас с пути. Он очень боялся наткнуться на коралловые рифы, столь многочисленные в Тихом океане.

На заре шестого бурного дня мы увидели землю. Это был остров, окруженный коралловым рифом, о который с яростью разбивались волны. Внутри рифа вода была совершенно спокойна, вход в него был чрезвычайно узок. Мы направились к этому входу, но прежде, чем мы успели его достигнуть, поднялась волна, ударила в корму и сорвала руль, предоставив нас воле ветра и моря.