Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Между тем пропасть между автономной и автокефалистской церковными ориентациями на Украине продолжала углубляться, – писал известный историк церкви протоиерей Владислав Цыпин. – 1 июля 1942 г. “администратор” Поликарп Сикорский в своем послании к пастве объявил о полном разрыве канонического и евхаристического общения с Автономной церковью. В свою очередь, Епископское совещание Автономной церкви еще в окружном послании от 30 апреля 1942 г. охарактеризовало автокефалистов как сектантов-липковцев. Автокефалисты, пользуясь покровительством со стороны оккупационных властей, открывали новые кафедры на Украине, к востоку от советско-польской границы, в Житомире, Виннице, Кировограде, Умани, Смеле, Лубнах… Унаследовав от липковцев и обновленцев приверженность к церковному беззаконию, автокефалисты допускали у себя белый епископат. Четверо из их “иерархов” были лицами женатыми: Михаил (Хороший), которого они поставили на Николаевскую кафедру, а также лжеепископы Лубенский Сильвестр (Гаевский), Винницкий Григорий и Новомосковский Владимир (Малец)»[124].
Отец Владислав далее приводит такие данные: «Соотношение приходов автономной и автокефальной церквей при этом распределилось следующим образом: в Киевской епархии в конце 1942 г. было 410 приходов у Автономной церкви и 298 – у автокефалистов, …в конце 1942 г. в юрисдикции Автономной церкви в Киевской епархии состояло 434 священника, у автокефалистов – 455; но уже в начале 1943 г. Автономная церковь имела более 600 священников, а автокефалисты свои ресурсы в этом отношении исчерпали к концу 1942 г. и практически не смогли уже увеличить число своих священнослужителей…»
Как «третью силу» искусственной фрагментации конфессионального пространства оккупанты рассматривали вышедший из подполья «ставропигиальный монастырь» Михаила Костюка, а также допускали так называемые «дикие» приходы, не признававшие ничьей канонической юрисдикции. В Киевской области, в частности, «благочиния» «диких приходов» (около 80!) возглавил бывший священник РПЦ, бывший «самосвят» (автокефалист) Потапенко[125].
Кроме того, гитлеровские спецслужбы и ведомство Розенберга стремились вбить клин между РПЦ и главой Православной церкви в Германии митрополитом Серафимом (Ляде). В Генерал-губернаторстве (Польша) немцы автокефалов митрополита Дионисия подчеркнуто ставили выше Римско-католической церкви, но и не допускали роста влияния автокефалов. В Киеве гестапо временно поставило на католический приход священника-униата, используя его для разработки католического клира и польской общины. Произведя аресты среди ксендзов, агента-униата отправили во Львов, а костел закрыли[126].
Нельзя пройти и мимо попыток прямого использования гитлеровскими спецслужбами определенных конфессиональных групп для прикрытия своей разведывательно-подрывной деятельности. Как сообщалось в ориентировке НКГБ УССР от 3 ноября 1943 г., созданное в составе немецкого разведоргана абверкоманда-101 армянским националистом Дро Канаяном (агентурный псевдоним «Каляев»)[127] разведывательно-диверсионное и террористическое спецподразделение «Дромедар» (абвергруппа-114) для прикрытия своей работы на юге Украины, в Крымской АССР и на Кавказе открывало и использовало «армянские комитеты» и «религиозные общины верующих» соплеменников, демагогически выдвигая лозунги «возрождения Великой Армении» (после отступлении оккупантов подобные группы верующих сразу же стали объектом оперативной разработки НКГБ УССР)[128].
Следует заметить, что еще 14 ноября 1941 г. Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Сергий (Страгородский) предостерег пастырей, «готовых идти в служение врагам нашей родины и церкви – вместо святого креста осеняться языческой свастикой». 8 сентября 1943 г. Архиерейский собор РПЦ принял особое постановление – «Осуждение изменников веры и Отечества». Речь шла о священнослужителях, совершивших государственную измену, и «дерзают на общей беде строить свое благосостояние», радостно встречают врага, устраиваются на службу к оккупантам, выдают им соотечественников, «которые жертвуют собой за Отечество». Объявлялось, что перешедшие на сторону фашизма клирики и епископы являются «противниками Креста Господня» и будут считаться лишенными сана[129].
Вечные агентыОдновременно с насаждением распрей между «автономистами» и «автокефалами» поддерживались претензии на пост «митрополита всея Украины» Феофила (Булдовского), творца «лубенского раскола» середины 1920-х (состоявшегося при прямом агентурном участии ОГПУ)[130]. Ф. Булдовский в июле 1942 г. самочинно объявил о переходе с 400 формально подконтрольными приходами Харьковской, Сумской, Полтавской и частично Курской епархиями в юрисдикцию УАПЦ, при богослужении вел агитацию в пользу Германии. Был награжден немцами покоями в Покровском монастыре, дачей и 110 га земли и другими преференциями. Помощник Феофила, бывший священник Александр Кривомаз (до войны – конфидент НКВД «Черный»), состоял «официальным представителем епархии» при гестапо.
Его (Феофила) деятельность красноречиво свидетельствует о направленности «служения» раскольников. Вместе с протоиереем Александром Кривомазом тот составил декларацию на имя рейхскомиссара Украины Э. Коха, где выражал желание «служить украинскому народу в соответствии с интересами Германии», хлопотал о посте «митрополита всея Украины». Установил контакт с гестапо, обещал проводить в жизнь рекомендации этого ведомства.
В Харьковской городской управе создали «религиозный отдел» во главе с далеким от церковных проблем Лебединским. Консультировал его… негласный сотрудник НКВД «Сорбонин» – протодиакон Василий Потиенко, деятель Украинской автокефальной церкви в 1920-х гг., ставший во время оккупации на путь двурушничества и в конце концов ушедший с немцами[131]. Реальным же контролером конфессиональной политики стал прибывший с немцами сотрудник спецслужбы Яков Кравчук, выдававший себя за священника УАПЦ. По словам из донесения НКГБ «Сорбонина», Кравчук представлялся как «протоиерей УАПЦ», «диктовал линию националистической политики в отделе пропаганды, просвещения[132], религиозном отделе», получил репутацию «вора», «крайнего националиста», имел внебрачного ребенка от некой Оксаны Рябченко[133].
Чтобы представить, какого рода личностей оккупанты отряжали для «кураторства» над подконтрольными религиозными течениями, коснемся биографии Якова Кравчука (1905–1951). Уроженец Дубно, он в 1937 г. закончил Греко-католический богословский институт в Париже. Затем переметнулся к лютеранам. Примкнул к движению украинских националистов, был завербован польской разведкой под псевдонимом «Димитров» как платный агент резидентуры «Леконта», старался вести двойную игру. В годы войны стал сотрудничать с военной разведкой Германии – абвером (как штатный сотрудник абвегрупп 204 и 220), участвовал в подготовке и заброске до 20 диверсантов в советский тыл. Примыкал к Восточному краевому проводу ОУН (А. Мельника). В 1944 г. по заданию абвера искал посредников для переговоров с УПА. В эмиграции в 1948 г. стал агентом американской разведки, вернулся по репатриации в УССР. Будучи разоблаченным МГБ по делу-формуляру «Турист» как агент довоенной польской спецслужбы, согласился сотрудничать с чекистами, двурушничал, дезинформировал органы госбезопасности. 10 ноября 1951 г. приговорен к расстрелу[134].
«Епархиальное управление» начало работу с января 1942 г. Оно укомплектовывалось священниками и мирянами, рекомендованными харьковской «Просвитой» («массовой базой» националистов, по оценке НКГБ), вокруг которой группировалось до 600 представителей украинской интеллигенции, участников национального движения 1917–1920 гг. Как сообщали источники НКВД УССР, немцы стремились «подобрать к своим рукам руководство аппарата церкви и прямо поставить его себе на службу». Как со временем заявил Булдовский на следствии, «вся работа епархиального управления была поставлена в соответствии с общими указаниями гестапо о профашистском курсе церковной деятельности». Епархиальное управление следило за содержанием проповедей и их «политической окраской», им придавался профашистский смысл, прославлялась германская армия, за службой поминался Гитлер[135].
Случай со лжемитрополитом Феофилом иллюстрирует, как привлеченные ОГПУ – НКВД, под давлением и угрозами, к негласному сотрудничеству деятели религиозной сферы (которых чекисты активно использовали для инспирации расколов и искусственной фрагментации духовной сферы) легко перешли на сторону противника и эффективно использовались германскими спецслужбами уже в своих интересах.
Конфидент ГПУ УССР «Кардинал» – Феофил (Булдовский, 1865–1944[136]), организатор (по заданию ГПУ) «Лубенского раскола» 1924 года. Как отмечается в литерном деле 4-го Управления НКВД УССР о зафронтовой работе в Харьковской области, Булдовский «по нашей инициативе… организовал на Украине оппозиционную группу под навзанием “Собор епископов”, а с 1935 г. окончательно отошел от церковных дел и исполнения поручений спецслужбы». В занятом гитлеровцами Харькове бывший раскольник «выполнял все, что требовали от него оккупанты в области церковной деятельности»[137].
- Тайны архивов. НКВД СССР: 1937–1938. Взгляд изнутри - Александр Николаевич Дугин - Военное / Прочая документальная литература
- НКВД и СМЕРШ против Абвера и РСХА - Анатолий Чайковский - Военное
- Будни советского тыла. Жизнь и труд советских людей в годы Великой Отечественной Войны. 1941–1945 - Дмитрий Зубов - Военное
- Тайны 45-го. От Арденн и Балатона до Хингана и Хиросимы - Сергей Кремлев - Военное
- Сергей Круглов. Два десятилетия в руководстве органов госбезопасности и внутренних дел СССР - Юрий Богданов - Военное
- Рокоссовский. Солдатский Маршал - Владимир Дайнес - Военное
- Генерал Деникин - Владимир Черкасов-Георгиевский - Военное
- Подрывная деятельность украинских буржуазных националистов против СССР и борьба с нею органов Государственной Безопасности - Комитет Государственной Безопасности при совете министров ССР - Военное
- Советские воздушно-десантные: Военно-исторический очерк - Василий Маргелов - Военное
- Секретный Черчилль. Британские спецслужбы в войнах ХХ века - Вадим Телицын - Военное