Державин - Александр Западнов

Следом за развлечениями вельмож изображал Державин домашний быт в небогатом дворянском семействе, и самые обычные, не поэтические слова и понятия включались в строфы «Оды к Фелице»:

Иль, сидя дома, я прокажу,Играя в дураки с женой;То с ней на голубятню лажу,То в жмурки резвимся порой,То в свайку с нею веселюся,То ею в голове ищуся;То в книгах рыться я люблю,Мой ум и сердце просвещаю:Полкана и Бову читаю,За библией, зевая, сплю.

В торжественных одах о государях было принято писать самым высоким слогом, поэты сравнивали их с солнцем, представляли божествами, дарующими своим подданным счастье. Державин, нарушив эту прочную традицию, показал монархиню как частного человека и не произносил при этом никаких пышных слов:

Мурзам твоим не подражая,Почасту ходишь ты пешком,И пища самая простаяБывает за твоим столом…Не слишком любишь маскарады,А в клоб не ступишь и ногой;Храня обычаи, обряды,Не донкишотствуешь собой…

Державин просто и уверенно говорил в стихах с императрицей. Он перечислил некоторые ее деяния и похвалил за них, но напомнил, что бывают самодержцы, которые легко проливают народную кровь, и, в сущности, достоинства Екатерины приобрели вид негативный: хорошо уже и то, что она не истребляет людей, как это делают дикие звери:

Поступки снисхожденьем правишь;Как волк овец, людей не давишь…Стыдишься слыть ты тем великой,Чтоб страшной, нелюдимой быть;Медведице прилично дикойЖивотных рвать и кровь их пить.

Высказал Фелице Державин и главную свою мысль: царь должен строго соблюдать законы, единые как для него, так и для простых людей, не забывать о том, что

Царей они подвластны воле,Но богу правосудну боле,Живущему в законах их.

Законы — превыше всего, в государстве не может быть места самоуправству. Эта мысль, с огромной силой проведенная Державиным в оде «Властителям и судиям», была повторена им в «Фелице», о ней он и дальше не уставал напоминать владыкам русского трона.

Так, сочетая большую мысль с веселой шуткой, перемежая сатирические строки пафосом, рассыпав в стихотворении множество острых, злободневных намеков, написал Державин свою оду «Фелица», вполне понимая, о чем он позже сказал, что это «такого рода сочинение, какого на нашем языке еще не было». Он не разошелся в оценке оды с установившимся затем мнением. Белинский называет «Фелицу» одним из «лучших созданий Державина. В ней полнота чувства счастливо сочеталась с оригинальностью формы, в которой виден русский ум и слышится русская речь. Несмотря на значительную величину, эта ода проникнута внутренним единством мысли, от начала до конца выдержана в тоне».

С первым отпечатанным листом «Собеседника» Дашкова поехала во дворец. Екатерине оказалось угодным милостиво принять стихи Державина. Ей понравились достоинства Фелицы, посмешили колкие намеки насчет вельможных особ, разбросанные в оде. Говорили, что императрица разослала некоторым своим приближенным экземпляры «Фелицы», подчеркнув строки, относившиеся непосредственно к каждому.

Гласно своего одобрения царица не выразила, но через несколько дней, когда Державин обедал у своего начальника Вяземского, ему вручили принесенный почтальоном конверт с надписью: «Из Оренбурга от киргиз-кайсацкой царевны Державину». Конверт был большой и тяжелый. Вскрыв его, Державин нашел там золотую с бриллиантами табакерку и пятьсот червонных монет. Он сразу догадался, чей это подарок, и на вопрос Вяземского, за что его так жалуют, ответил, что, вероятно, за оду, напечатанную в «Собеседнике». Пришлось показать и самую оду. Вяземский прочел ее с неудовольствием, презрительно хмыкнул и с тех пор пуще невзлюбил Державина, изводя его бесчисленными придирками и злыми разговорами о том, что все поэты бездельники и служба им не дается. Но Державин сносил нападки генерал-прокурора добродушно, ободренный несомненным успехом своей оды. Екатерина приняла стихи как забавную и тонкую шутку, и вслед за ней Панин, Орлов, Нарышкин и другие не решились считать себя оскорбленными и не мстили автору. Потемкин же вообще ценил Державина и позже не оставлял его своим вниманием.

В «Собеседнике» появились стихи, посвященные «Фелице» и ее автору. Поэт Ермил Костров, верно поняв новаторское значение державинской оды, писал:

Наш слух почти оглох от громких лирных тонов,И полно, кажется, за облаки лететь…Признаться, видно, что из модыУж вывелись парящи оды.Ты простотой умел себя средь нас вознесть!

Простота «забавного русского слога» и ее привлекательность бросались в глаза после «Оды к Фелице» и побуждали поэтов последовать Державину, однако приблизиться к его мастерству никому из современников не удавалось и не удалось.

К участию в журнале «Собеседник любителей российского слова» Дашкова привлекла всех видных писателей. Не пригласили только Николая Ивановича Новикова, издателя славных когда-то журналов «Трутень» и «Живописец». Жгучая сатира его была памятна при дворе, и царица всегда помнила, как спорил издатель «Трутня» с ее журналом «Всякая всячина» и в каждой полемике выходил победителем.

В новом журнале «Собеседник» Екатерина была усердной сотрудницей. Она хотела принять команду как попыталась сделать это четырнадцать лет назад, в 1769 году, выступив со своей «Всякой всячиной», положившей начало серии еженедельных изданий. Тогда ей помешал Новиков. Теперь помехи она не ждала.

Императрицу многое беспокоило в окружающем. К наследнику престола, ее сыну Павлу Петровичу, тянулись люди, недовольные тяжелым потемкинским режимом, установленным после пугачевской войны. Тревожил рост оппозиционных настроений, среди дворянства. Борясь с ними, Екатерина отставила от службы руководителя Иностранной коллегии Никиту Панина и его секретаря Фонвизина, но разговоры в столице только усилились. Следовало отвлечь общественное внимание от этих тем, занять его чем-то новым, серьезно разъяснить значение устойчивой и неограниченной монархической власти и силу ее носительницы — Екатерины II.

И царица взялась за перо. Из номера в номер она печатала в «Собеседнике» свои «Записки касательно российской истории», занявшие половину объема всех шестнадцати книжек журнала, многие сотни страниц убористого текста. Перевирая исторические факты, путая имена и даты, она без устали доказывала, что на Руси испокон веков великие князья творили мир, насаждали правду и прекращали междоусобия, виновниками которых, по ее словам, всегда выступали бояре.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});