Повседневная жизнь советских писателей. 1930— 1950-е годы - Валентина Антипина

Свои хождения по издательствам описал в 1937 году А. Бек: «…Оказалось, сверстанная книга [„Доменщики“] в последний момент была рассыпана. Кто-то из работников издательства пошел в Наркомтяжпром, там испугали: Федорович-де (он у меня выведен в „Курано“) — вредитель, Свицин — вредитель и т. д. И в издательстве решили книгу не выпускать…

Иду затем в „Наши достижения“. У меня там был взят аванс, и я без особого энтузиазма думал, что вот, мол, придется отрываться от романа и что-то делать для этого журнала. Оказывается, журнал ликвидирован.

Оттуда отправляюсь в „Колхозник“, рассчитываю получить там некую сумму за небольшую повесть о Власе Луговине, которая в этом журнале была принята. И тут меня поджидает новость. Оказывается, „Влас“ был сверстан в седьмом номере, но в последний момент… редактору что-то — даже неизвестно что — не понравилось, вещь вынули и рассыпали. В редакции полная беспризорность, бесхозяйственность. Видно, что дело идет к упадку. Вероятно, и к ликвидации.

Из „Колхозника“ еду в „Две пятилетки“, где принята „Последняя печь“ (первые полтора листа, сделанные в виде завершенного эпизода). Оказывается, и это издание похерено. Ни один сборник не выйдет. Будет выпущен лишь том народного творчества»[205].

7 октября 1938 года Союз советских писателей поручил Литфонду «поставить вопрос перед правительством относительно несправедливой и ничем не объяснимой разницы в оплате гонорара в национальных и автономных республиках по сравнению с Москвой и Ленинградом — разницы, при которой писатели национальных и автономных республик получают в два и в три раза меньше за лист и за стихотворную строку, чем писатели Москвы и Ленинграда»[206]. Но попытки руководства ССП решить данную проблему ни к чему не привели — проблемы с исчислением авторского гонорара не решались. Прислал письмо в ССП башкирский поэт М. Хай[207], который опубликовал в журнале «Октябрь» (местное издание) свою поэму «Начало большой жизни», содержащую 1150 строк Он писал: «Над этой поэмой я работал четыре года. Вот за эту поэму мне заплатили 450 рублей — это средняя месячная зарплата советского служащего… Правда, наши газеты платят немного больше — рубль за строку (это самая большая ставка газет). Счастливы тогда, когда Башгосиздат или Радиокомитет платят по 1 р. 50 коп. или по 2 рубля за строку, и то с боем».

По-прежнему и на страницах печати, и на заседаниях Союза писателей время от времени возникали дискуссии относительно «литературного брака». Судя по всему, влиятельных сторонников теории необходимости «навоза для выращивания злаков» было немало. Чего, например, стоит признание, сделанное на заседании Бюро Президиума ССП по вопросам об авторском гонораре А. Макаренко: «Я написал неудачный роман „Честь“. Я знаю, что это брак, но у меня не было выхода, я должен был его печатать, иначе я должен был бы поставить в тяжелое положение себя и семью»[208]. Отсюда он делает поразительный, но уже по своей сути знакомый нам вывод: «Значит, возможный брак должен быть у нас оправдан таким высоким процентом, какой вытекает из тонкости и нежности нашего производства, и этот брак должен быть оплачиваем».

Нередко издание книг, а следовательно, и выплаты авторам задерживались из-за отсутствия бумаги. В связи с этим А. Фадеев обратился в правительство с предложением выплачивать в таких случаях авторские гонорары в полном объеме. Он также считал, что следует ввести помесячную выплату гонораров. Но большинство предложений руководителя ССП было отвергнуто, так как они противоречили существовавшему тогда законодательству об авторском праве[209].

В 1940 году Президиум ССП направляет в руководящие органы страны очередную записку о неудовлетворительном материальном положении писателей. В ней отмечалось, что средняя ставка авторского гонорара по художественным издательствам в Москве и Ленинграде составляла 800 рублей за печатный лист и 3 рубля 50 копеек за стихотворную строку, в республиках соответственно — 200 рублей и 1 рублей 40 копеек. При этом указывалось, что «…писатель, серьезно работающий над произведением, редко пишет более 10 печ. листов в год»[210]. Более того, из-за отсутствия бумаги издательства почти не заключали договоров с авторами. При заключении договора автор получал лишь 25 процентов гонорара, еще 35 — после сдачи книги в набор, остальные 40 — после выхода сигнального экземпляра.

Переговоры о повышении гонораров велись как руководителями ССП, так и отдельными, вхожими во власть писателями. Например, со многими руководителями страны по этому поводу говорил А. Толстой. По его словам, А. Вышинский, Н. Булганин, К. Ворошилов не возражали против принятия постановления об увеличении гонораров[211].

Но положение дел не менялось.

Великие замыслы и халтура

В сентябре 1931 года М. Горький выступил в центральной прессе с призывом написать «Историю фабрик и заводов» (ИФЗ). Его инициатива нашла активную поддержку в разных слоях общества, и Постановлением ЦК ВКП(б) от 10 октября 1931 года была создана Главная редакция для подготовки этой серии. На местах организовывались специальные заводские редакции. Исследователь данной темы С. Журавлев писал: «Говоря о причинах разработки ИФЗ в 30-е гг., определивших во многом и задачи серии, следует отметить приоритет не научной или художественной (они были лишь средствами достижения цели), а общественно-политической направленности начинания»[212].

Замысел Горького заключался в том, чтобы научно-художественные книги по истории предприятий сочетали строгую документальность с ярким, доступным широким кругам читателей стилем изложения. Для решения этой задачи к работе над проектом были привлечены известные историки (Н. Дружинин, В. Мавродин, В. Невский, С. Окунь, А. Панкратова, П. Парадизов, Н. Попов, А. Поселянина, Е. Тарле, Б. Тихомиров, Н. Устюгов, О. Чаадаев) и писатели (А. Толстой, М. Зощенко, И. Ильф и Е. Петров, В. Катаев, Ф. Гладков, О. Берггольц, В. Шкловский, Б. Пильняк, Ю. Либединский, Л. Сейфуллина).

Авторы проекта понимали, что без широкой помощи писателей-профессионалов не обойтись. В 1932 году МГК ВКП(б) обратился в Главную редакцию ИФЗ и Оргкомитет ССП с просьбой направить в авторские коллективы профессиональных литераторов. Писатели готовили очерки или подвергали литературной обработке тексты непрофессионалов — рабочих, служащих и колхозников, осуществляли редактирование уже написанных работ.

В архивах сохранился отрывок подготовленного неизвестным автором документа, свидетельствующего о том, что свое участие в подобного рода проектах многие писатели рассматривали как возможность «подхалтурить». Отмечается чрезмерно высокая оплата труда участников проекта «История двух пятилеток»: «…при таком гонораре за халтурную работу, не имеющую творческого характера, мы все наши основные кадры отлучим от творческой работы»[213]. Известны и другие точки зрения: В. Шкловский, например, считал, что для него участие в проекте является нерентабельным, а Б. Агапов заявил, что «он взрослый человек, у него жена и он хочет прилично жить». С. Буданцев не выполнил свои обязательства, хотя ему нужно было лишь обработать мемуарные материалы. В оправдание говорил о своем тяжелом материальном положении и попросил, чтобы редакция «Двух пятилеток» помогла ему издать пьесы — тогда он примется за работу для нее.

27 мая 1932 года «Правда» опубликовала открытое письмо М. Горького, в котором говорилось о необходимости ускорить переход от сбора материала к написанию текстов. Но здесь обнаружилось, что многие писатели оказались не готовыми к кропотливой работе над источниками. «К архивам некоторые писатели… испытывают неприязнь, перед архивами у многих — затаенный испуг», — отмечалось в отчете о работе Секретариата ИФЗ, посланном М. Горькому в 1935 году[214]. Очень откровенно в связи с этим высказался Г. Никифоров, автор рукописи «Мастера» о заводе «Красный пролетарий»: «Месяцев 5 я копался в материалах, которые у меня есть, а если бы еще документы проверять, мне пришлось бы в Архиве революции работать… еще полгода копаться… а я так не хочу».

Справедливости ради отметим, что ряд авторов действительно зажглись идеей написания истории пятилеток и предприятий. К. Федин в 1933 году отмечал: «Много и успешно работают Шкапская (она целиком ушла в „историю“, бросив все; подумать только, что она начинала с эротико-мистических и физиологических стихов!), Мария Левберг, Антон Ульяновский. В деле этом все больше проявляется подлинной литературности, оно набирает соки, и уже чувствуется, что становится культурным явлением неизмеримой силы»[215].