Адмирал Сенявин - Иван Фирсов

В тот же день эскадра начала готовиться к переходу в Ахтиарскую бухту. Приводили в порядок корабли. Грузили припасы, материалы для стройки. Те, кто побывал в Ахтиаре, рассказывали, что берега там пустынные, есть только татарская деревушка в пять-шесть мазанок.

Неожиданно Сенявина вызвал Клокачев. В каюте рядом с ним сидел Мекензи.

— Вот Федор Федорович (так в обиходе звали офицеры Мекензи), — сказал Клокачев, — просит вас к себе флаг-офицером. Он вас помнит по прежней службе.

Недолго думая, Сенявин согласился. «Служба корабельная мне доподлинно знакома, — размышлял он, — однако неплохо присмотреться, что поделывают господа начальники».

Клокачев остался доволен, но предупредил:

— Ваши адъютантские полномочия в Ахтиаре будут состоять в большой помощи Федору Федоровичу по обустройству стоянки кораблей и порта, которых по сути нет.

Так оно и оказалось на самом деле.

В первых числах мая эскадра Клокачева, следуя кильватерной колонной на полных парусах, у мыса Херсонес повернула последовательно и легла на курс ост. Первым в Ахтиарскую бухту входил флагман. Из глубины громадной бухты донеслись залпы приветственного салюта. Здесь зимовали посланные ранее Клокачевым два фрегата. Над берегами Большой бухты вились облачка порохового дыма — стреляли полевые пушки, фальконеты. Две недели назад берега заняли посланные Потемкиным полки — Капорский и Днепровский — на случай внезапного нападения турок.

Едва корабли встали на якорь, Клокачев приказал спустить барказ, взял с собой Сенявина и начал обходить бухты. Вернулись они к полуночи. Уставшие, но восхищенные. Клокачев послал Сенявина за Мекензи, который еще сидел в кают-компании за картами.

— Во всей Европе нет гавани, подобной сей, — восторженно сказал Клокачев. — И положением, и величиной, и глубиной. Можно в ней флот иметь до сотни вымпелов. Сама природа устроила заливы, как гавани. Не увидав сие, нельзя поверить, что так эта гавань была хороша. Завтра же, Федор Федорович, пошли капитан-лейтенанта Берсенева начать доскональные промеры глубин во всех бухтах. А мы с господином Сенявиным поутру надежную стоянку присмотрим.

Едва взошло солнце, Сенявин в барказе ожидал Клокачева у трапа. Как и предполагал Сенявин, адмирал выбрал для стоянки эскадры удобную бухту, протянувшуюся по меридиану, справа от входа в Ахтиар. Когда барказ прошел всю бухту, Клокачев скомандовал: «Суши весла», — и обратился к Сенявину:

— Как мыслишь, господин лейтенант, чем сия бухта удобна?

Сенявин, не раздумывая, ответил:

— Первое — укрыта со всех румбов от ветра и волны штормовой, второе — обширна и берега имеет удобные для сообщения гребными судами…

Ответы Сенявина понравились Клокачеву.

— Верно, верно, флаг-офицер, токмо коим образом мысли мои ты прочитал? — добродушно пробурчал он.

Сенявин смущенно улыбнулся…

Клокачев вызвал командиров и объявил, что зимняя стоянка эскадры определена в этой, Южной бухте.

— Диспозицию на якорные места получите на днях, после промера глубин… И сразу, господа капитаны, начинайте обустраивать со служителями берега для довольствия всем кораблям и проживания экипажей зимой.

Корабли по одному переходили на новые места, свозили на берег экипажи, матросы рубили дикий кустарник, расчищали площадки от камней, ставили палатки. На берегу не было ни дорог, ни тропинок. Все необходимое доставлялось на шлюпках, которые были нарасхват.

В самый разгар работ прибыл нарочный от Потемкина. Клокачева отзывали в Херсон. Там на верфях спешно строили первые мощные корабли для Черноморского флота.

Клокачев уходил после обеда на галиоте в Инкерман, а оттуда должен был ехать в Херсон. За себя он оставлял Мекензи.

— С первой оказией донесешь светлейшему князю о моем убытии, — сказал он Мекензи.

Тот согласно кивнул, а когда галиот отвалил от борта, пошел досыпать в каюту…

К стоявшему в раздумье у борта Сенявину подошел боцман:

— Дозвольте, ваше благородие.

— Да, да, конечно, Силыч, — живо ответил Сенявин.

Между ними с первых дней установились те отношения, которые, несмотря на большую разницу в положении и возрасте — боцман раза в два старше лейтенанта, — можно было вполне назвать дружескими.

— Вчерась допоздна, ваше благородие, я с матросами бухточки обшаривал. Для обустройства выискивал деревы подходящие, может, еще чего…

— Ну, ну, не тяни, пожалуй, — нетерпеливо перебил Сенявин.

Боцман хмыкнул в усы и продолжал:

— Забрались мы в бухточку, — он показал рукой на запад, — развалины там, каменья добротные, отесанные с давних времен. А поблизости, на берегу, четыре пребольшие лодки недостроенные. Так и шпангоуты и баргоут стянут исправно. Токмо не обшиты досьями…

— А чьи они? — быстро спросил Сенявин.

Боцман пожал плечами:

— Стало быть, ничьи, ваше благородие. Бросовые…

Сенявин обрадовался. Корабельных шлюпок не хватало, а тут…

Он вскинул голову. На стеньге трепетал брейд — вымпел командующего эскадрой. Естественно, он теперь флаг-офицер командующего.

— Господин мичман, — обратился он к вахтенному офицеру, — поднимите сигнал: «Кораблям выслать шлюпки к борту флагмана». — Сенявин подмигнул боцману: — Приготовь, Силыч, все порожние бочки да закупорь их понадежнее.

Спустя полтора часа к берегу Херсонесской бухты пристала целая флотилия из дюжины шлюпок. Стоявшие на берегу добротные еще корпуса лодок сооружались, видимо, балаклавскими рыбаками, но почему-то были брошены. Их тут же спустили на воду, привязали уже в темноте пустые бочки по бортам, отбуксировали в бухту, где стояли корабли, и выволокли на берег. С рассветом корабельные плотники начали обшивать лодки тесом, а когда, проспавшись, Мекензи появился на палубе, он не поверил глазам. По корме на берегу стояли четыре громадных бота. Уставший после бессонницы, но счастливо улыбающийся флаг-офицер пояснил, откуда привалила такая благодать.

Теперь все работы пошли веселей. На карбазах возили камень, глину, тес. Каждый корабль сооружал для себя кухни, бани. Недалеко от входа в бухту выбрали место для пристани. Напротив нее Мекензи первым делом начал строить каменный дом для себя, рядом часовню, а чуть поодаль кузницу. Первый камень в эти здания заложили 3 июня 1783 года. Так рождался славный город Черноморья — Севастополь.

Вскоре напротив стоянок кораблей появились казармы для экипажей, домики для офицеров. Все это строилось по-малороссийски, на манер мазанок, крытых камышом.

Как вскоре заметил Сенявин, его адмирал предпочитал показную сторону в любом деле. Через месяц в Севастополь приехал Потемкин. Он похвалил Мекензи за расторопность. А уезжая, князь подарил Мекензи в Инкермане хутор на склоне горы с большим наделом земли и чудесного леса. Узнав об этом, Лызлов удивился:

— За какие такие заслуги светлейший жалует старика?

— Сам в толк не возьму, — ответил Сенявин, — Федор наш смышлен в другом. Нынче успел и дачу себе спроворить по дешевке поблизости, у какого-то грека. Матросиков туда наряжает — известь жечь, кирпич делать, сено косить. Видимо, светлейший о сем не ведает…

И в самом деле, все заботы по строительству порта и города Мекензи постепенно переложил на Сенявина.

Неделями без отдыха метался флаг-офицер по бухточкам и берегам. Договорился с командирами полков — на стройки стали высылать солдат в помощь матросам. Съездил в Балаклаву, подрядил тамошних мастеровых-каменщиков. Не хватало материалов — Сенявин приказал брать камень в Херсонесской бухте. Доставляли на тех же самых карбазах, которые здесь отыскали полгода назад. Мекензи обычно отмалчивался от просьб своего флаг-офицера — доложить начальству о нехватке леса, камня, и тогда Сенявин сам обратился в Адмиралтейство.

Постепенно все наладилось, и весной 1784 года Севастополь уже обозначился первой улицей с каменными домами, лавками маркитантов, непременным трактиром, капитанскими домами. Слева от пристани расположились кузница, склады, шлюпочный эллинг. По склону холма, спускавшемуся к Южной бухте, протянулись выбеленные мазанки, подкрашенные палевой или серой краской, оживленные яркой черепичной крышей.

Инженеры и артиллеристы полков к этому времени укрепили на мысах при входе в Ахтиарскую бухту батареи, сооруженные Суворовым для отражения возможного нападения с моря.

Огорчали вести из Херсона. Клокачев появился там, чтобы ускорить постройку первого линейного корабля «Слава Екатерины», других кораблей. Из Петербурга выступил в поход капитан второго ранга Федор Ушаков. Он вел в Херсон колонну из 700 матросов Балтийского флота и 3 тысяч мастеровых для спешной работы на херсонских верфях. Когда в августе колонна пришла в Херсон, там свирепствовала чума. Ушаков не отступил. Люди жили у него в степи и строили корабли. Моровая язва косила людей подряд. В декабре скончался Клокачев. Подбодрить служителей в Херсон приехал светлейший князь. Бесстрашно вошел Потемкин в чумной госпиталь, презревая смерть…