ЭТНОС. Часть первая — ’Парадигма’ - Павел Сергеевич Иевлев

транспорта.

Вскоре за поворотом послышался непривычный шум, и я впервые увидел здешних аборигенов. Шум издают не они, а повозки — длинные закрытые кареты. Впрочем, может быть, это дилижансы — я не вполне уверен, чем одно отличается от другого. Большие экипажи, каждый запряжён четвёркой лошадей, на козлах сидят люди, управляющие этим гужевым транспортом посредством длинных верёвок, смонтированных на фронтальной части коня. Верёвки называются «вожжи», этим моя компетенция в технологиях гужевых перевозок исчерпывается почти полностью.

Повозок много. Когда они останавливаются, оттуда начинают выходить люди, в которых моя полевая интуиция опознала военнослужащих, несмотря на то, что одеты они довольно причудливо. Форма тех благословенных времён, когда отсутствие достаточно дальнобойных и прицельных средств поражения позволяло военным модельерам руководствоваться эстетическими, а не маскировочными соображениями. Услаждать, так сказать, взор военачальника, взирающего на пехотный бой с подобающего возвышения. Ленты, аксельбанты, яркие мундиры, шапки вида «стрелять сюда». Оружие в наличии, архаичное, но огнестрельное. Навскидку я бы сказал, с колесцовым механизмом, что выдаёт наличие некоего технологического производства. Не пищаль, всё же, и не аркебуза. Впрочем, это епархия Фреда как технолога. А вот ребята наши сразу напряглись, взявшись за автоматы.

— Не беспокойтесь, — предупредил громко Мейсер, — это за нами.

— Вижу, что за нами, — буркнул Слон, — но лучше бы от нас.

— Приветствую вас, благородные господа, — обратился к нам спрыгнувший с козел передней кареты человек, одетый несколько более претенциозно, чем остальные. Пожилой седой дядька с высоким лысеющим лбом и короткой ухоженной бородой, одетый в мундир с воротником-стойкой, обильно украшенный золотым шитьём. — Его императорское величество Перидор приказал мне организовать вашу доставку в загородную резиденцию августейшего семейства. Солдаты погрузят ваши вещи в грузовой экипаж, вас же я приглашаю занять места в каретах.

Значит, я был прав, это кареты, а не дилижансы.

Внутри экипажа видны попытки обеспечить пассажирам некий комфорт — лавки обиты тканью, на них лежат плотные подушки, горят свечи в стеклянных светильниках, греет воздух небольшая чугунная печка. Но амортизаторы это не заменяет. Рессоры не сглаживают мелкие толчки деревянных колёс на неровной дороге, зато добавляют назойливую раскачку.

— Пожалуй, им стоит начать прогресс с пневматических шин, — сказал я Фреду, который уселся напротив меня.

— О нет, коллега, — засмеялся он, — это так не работает. Скажите, вы любите читать фантастику?

— Не могу сказать, что мой образ жизни оставляет мне много времени на чтение беллетристики, — признался я.

— Тем не менее, вы, как мой, в широком смысле, земляк, наверняка хотя бы слышали о жанре «попаданец-прогрессор».

— Да, я понимаю, о чём речь.

— Так вот, на самом деле это полностью порочная и нерабочая схема. Новые технологии нельзя воткнуть в сложившийся технический уклад. Они либо просто не приживутся, либо разломают его ко всем чертям и не приживутся всё равно.

— Почему?

— По целой куче причин. Если вы выпряжете из этого сарая на колёсах лошадей и воткнёте бензиновый мотор — допустим, он у вас есть, — что будет?

— Она поедет быстрее?

— На деревянных колёсах, без тормозов и руля? Поедет, да. Но недолго и недалеко. Потому что все её узлы рассчитаны на другой тип тяги, другую скорость и другую нагрузку. Вам придётся менять узел за узлом, пока у вас не получится автомобиль — потому что двигателю соответствует именно он. То есть притащив в отсталый мир двигатель, попаданец должен будет притащить трансмиссию, подвеску, раму, гидравлику, дифференциал, червячную рулевую передачу… И даже если он это приволок и собрал, то на выходе получит чушь, для которой нет дорог, топлива и инфраструктуры эксплуатации. А ещё её сожгут вместе с ним, потому что повозку без лошадей явно толкают черти. Это очень примитивное сравнение, но, в целом, верное.

— Наверное, так, — признал я, — никогда не задумывался над этим.

— Для того, чтобы получить повозку на пневматических шинах, — продолжал Фред, — аборигены должны для начала иметь каучук. В нашем мире его давали плантации гевеи, которые, если судить по снегу за окном, явно не эндемичны этому климатическому поясу. Если вообще растут в этом мире.

— Но есть же синтетический…

— Знал, что вы это скажете, — кивнул технолог. — Технология получения искусственных эластомеров действительно не так уж сложна. В нашем с вами мире его получили в самом начале двадцатого века, полимеризировав изопрен.

— Так, может, и тут…

— Видите ли, — Фред поёрзал на неудобном сидении, — дело даже не в том, что изопрен — побочный продукт термического крекинга нефти, про которую тут даже пока не знают. Гораздо важнее, что это общество ещё не породило соответствующий запрос. Знаете, что стало причиной появления искусственных каучуков у нас?

— Нет.

— Велосипед.

— Вы серьёзно?

— Ещё как. Именно изобретение велосипеда и ураганный рост его популярности в Европе в конце девятнадцатого века вызвали спрос на эластомеры, который превысил возможности тогдашнего сбора сока гевеи в Бразилии. Телеги и дилижансы более-менее обходились стальными рессорами, мягкими подушками, — технолог похлопал ладонью по лавке, — и тренированными жопами небалованного населения. А вот велосипед на жёстких ободьях по тогдашней брусчатке был тем ещё массажёром простаты. В общем, каучуковые шины до появления велосипедов просто были не нужны. Нет запроса — нет технологии. Именно так это работает: запрос, ресурс, технология. Плясать от технологии — как запрягать телегу впереди лошади. Собственно, поэтому попаданческое прогрессорство из книжек невозможно. Даже если гипотетический попаданец приедет на грузовике, полном технических справочников, он не сможет внедрить ничего, более чем на половинку технологической ступеньки превышающего текущий уклад.

— Так как же с этой задачей справляетесь вы?

— Совершенно иначе, коллега, — подмигнул мне Фред. — Но у вас ещё будет возможность понаблюдать за нашей работой.

* * *

Загородный дворец августейшего семейства представляет собой весьма симпатичный замок над озером. Не из тех мрачных сооружений оборонительного характера, которые предполагают отражение многодневной осады, а потому вместо окон там бойницы, и снаружи стен выступают только машикули и сортиры (первые — чтобы стрелять вдоль стен, вторые, чтобы срать на головы осаждающим), а из тех, что подражают этим, но уже на новом уровне комфорта. С балкончиками и витражами вместо чанов для кипячения смолы.

— Уи-и-и, как красиво! — прилипла носом к окну Нагма.

— Позитивное влияние артиллерии на архитектуру, — засмеялся Фред.

— А причём тут