Темное наследие (ЛП) - Лоррейн Трейси

Мой злобный тон заставляет его задержать дыхание, прежде чем ответить.

— Ты права. Мне жаль. Я понятия не имею, через что ты проходишь. Но я точно знаю, что это, — говорит он, бросая взгляд вниз, туда, где я прикасаюсь к нему, — не ответ.

Я стою там в нижнем белье, чувствуя себя раздетой догола, пока мои разбитые эмоции борются внутри меня.

— Т-ты меня не хочешь? — Я не хочу показаться маленькой плаксой, но я ничего не могу с собой поделать.

В голове полный кавардак, и я не знаю, как поступить. Но я точно знаю, что, когда он прикасается ко мне, все кажется более возможным.

— Калли, — говорит он, снова становясь передо мной и наклоняя голову, пока наши брови не соприкасаются. — Что я когда-либо делал, чтобы заставить тебя думать, что я тебя не хочу? Ты красивая, сексуальная, умная, сильная. Ты намного больше, чем все остальные видят, и я в полном восторге от тебя. Но это не то, чего я хочу. Это о том, что тебе нужно, и это не я.

Я смотрю ему в глаза, наше дыхание смешивается, когда жар его тела проникает в мою кожу.

— Но его здесь нет. То, что мне нужно, ушло, Алекс. И я не знаю, что я должна сделать, чтобы прогнать эту боль.

Он грустно улыбается мне. — Могу заверить тебя, трахаться со мной не поможет. Ты нужна мне так же сильно, как, я думаю, я нужен тебе прямо сейчас, — признается он, обхватывая мою щеку и посылая тепло вниз по моей шее. — И я не могу потерять и это, Калли. Я бы никогда себе этого не простил.

Он поворачивает голову, вместо этого прижимается к ней губами и притягивает меня в объятия.

В ту секунду, когда он отпускает меня, я жажду его прикосновений еще больше. Но у меня было время остудить свое либидо, и я знаю, что он прав.

Позволить чему-то случиться было бы безрассудно, и это поставило бы под угрозу все, что мы построили за последние несколько дней.

— Вот, — говорит он, протягивая мне одну из черных толстовок Деймона, чтобы я надела.

Я не решаюсь взять ее, не уверенная, что это будет слишком. Но, в конце концов, мои пальцы обхватывают мягкую ткань, и я притягиваю ее ближе, поднося к носу, чтобы вдохнуть его.

— Я оставляю тебя с этим. Ты хочешь, чтобы я заказал какую-нибудь еду или—

— Нет, я в порядке, спасибо, — шепчу я, утопая во всем, что связано с мальчиком, который украл мое сердце и забрал его с собой, когда бросил меня.

***

К тому времени, как я присоединяюсь к нему, на мне надеты только толстовка Деймона и мое нижнее белье, мне нравится, как гладкий флис внутри ощущается на моей коже.

— Тебе больше идет его одежда, — бормочет Алекс, отрывая взгляд от того, что он смотрит по телевизору, и переводя его на мои ноги. — Подойди и сядь, ты выглядишь обессиленной.

Не в силах спорить, я подхожу к дивану, на котором он сидит, опускаюсь рядом с ним и прижимаюсь к нему.

Между нами не сказано ни слова, когда наше горе снова захлестывает нас. Они не нужны. Наша боль говорит сама за себя.

Через несколько минут он ложится и тащит меня за собой.

Прижимаясь к нему спиной, он обнимает меня за талию и крепко прижимает к себе, его ладонь собственнически лежит на моем животе.

— Расслабься, Калли. Я никуда не собираюсь.

Его большой палец скользит взад-вперед по моему животу, а его неглубокое дыхание у моего уха, и вскоре я погружаюсь в прерывистый сон.

Некоторое время спустя я вздрагиваю, когда по квартире разносится громкий хлопок.

Мои глаза распахиваются, ожидая увидеть Алекса на кухне, что-то ломающего, но быстро становится очевидно, что он все еще позади меня и все еще держит меня.

Раздается еще один глухой звук, прежде чем я уверена, что где-то рядом раздаются шаги, но это невозможно, потому что доступ есть только у нас двоих. Алекс позаботился об этом несколько дней назад.

Мои брови сходятся на переносице, когда учащается сердцебиение и приближаются шаркающие шаги.

Появляется тень, и мои губы приоткрываются, чтобы закричать, чтобы разбудить Алекса, когда человек, которому принадлежит тень, спотыкаясь, выходит из-за угла.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

11

ДЕЙМОН

Дверь нашей камеры захлопывается, и я откидываюсь в угол комнаты, когда боль пронзает мое слабое, избитое тело.

Я никогда не подчинюсь этим засранцам. Я никогда не сломаюсь и не дам им никакой информации о моей семье, о моих братьях. Но черт возьми, если идея не заманчива.

Ант снова повис на крюке, кровь сочится из его ран, когда он борется с болью, прерывисто дыша.

Честно говоря, я не знаю, сколько времени ему осталось. Его тело искалечено. И хотя я мог бы попытаться спасти его после того, что он сделал для меня, для Калли, прямо сейчас я чертовски бесполезен, чтобы делать что-либо, кроме как погрязнуть в жалости к самому себе.

Его глаза закрываются, когда он проигрывает битву со своим телом, а мои тяжелеют, угроза тьмы накрывает меня.

Я борюсь с этим, не желая кошмаров, ярких образов моего прошлого ада и обещаний будущего, которое никогда не будет моим.

— Привет, это ты? — Зовет Калли, ее мягкий голос проникает в меня и мгновенно заставляет расслабиться.

Моя девочка.

Моя, черт возьми, девочка.

Я мчусь на ее голос, едва замечая окружающее. Я слишком сосредоточен на том, чтобы снова увидеть ее лицо, крепко прижать ее к себе, почувствовать мягкость ее губ на своих.

Но когда я добираюсь до нее, я вижу, как она идет прямо в объятия другого.

Алекс.

Мое сердце начинает учащенно биться, кровь бежит по венам с пугающей скоростью, когда я наблюдаю за ними двумя.

Он держит ее так, как будто она самая драгоценная вещь в мире — что, конечно, так и есть. Но она моя драгоценная вещь. Не его.

Боль пронзает мою грудь, когда он утыкается носом в ее шею, впитывая ее сладкий аромат, утопая в нем, прежде чем отстранился, чтобы посмотреть на нее.

Все вокруг меня расплывается. Я сосредотачиваюсь только на них, когда Алекс смотрит в ее светло-голубые глаза.

Почему они меня не видят?

— Калли? — Я пытаюсь позвать, но с моих губ не слетает ни звука.

— Калли? — Я пытаюсь снова, только на этот раз громче. Но снова. Я нем.

Рука Алекса обхватывает ее щеки, его большие пальцы касаются ее нежной кожи, и он наклоняет голову.

— Нет, — кричу я, видя, что он собирается сделать, но это бессмысленно.

Они меня не слышат, они меня не видят.

Как будто… как будто меня здесь вообще нет.

Но я такой.

Боль слишком реальна. То, как мое сердце обливается кровью из-за нее, мое тело ноет из-за нее, это должно быть по-настоящему.

— Нет, — выдыхаю я, весь мой мир уходит из-под ног, когда его губы встречаются с ее.

Она с головой погружается в поцелуй, точно так же, как и он, и я вынужден стоять там и смотреть, как он крадет то, что принадлежит мне.

Я пытаюсь пошевелиться, но мои ноги не слушаются. Я пытаюсь закричать, остановить их, но из меня не выходит ни звука.

Единственное, что я могу сделать, это стоять там и смотреть, как мой мир рушится вокруг меня, и я теряю единственное хорошее в своей жизни.

Так и должно быть. Я знал это очень, очень давно.

Алекс был бы лучше для нее. Добрее, милее, романтичнее. Он верный и честный, умный. Все, чем я не являюсь, и—

Мое тело вздрагивает, когда сквозь меня раздается взрыв, и я открываю глаза, инстинктивно забиваясь в угол.

Мое дыхание прерывается, когда образ, который только что так ярко разыгрывался в моем сознании, остается.

Я сказал ему присматривать за ней. Я доверял ему убедиться, что она сможет уйти от меня, если я не смогу когда-либо вернуться к ней.

Но, черт возьми. Увидев их вместе, даже если это было вымышлено, я, блядь, чуть не сломался.

Мне требуется несколько секунд, чтобы оторваться от своих мучений и осознать, что никто не входил в дверь. Что этим итальянским ублюдкам не скучно сидеть там, и они решили, что сегодня тот день, когда они нанесут своим пленникам слишком много жестоких ударов и положат конец всему этому дерьму.