Сны Черного Короля - Алекс Надир

И сила воображения нарисовала мне образ…

Типичной – (не по ее годам) – одинокой женщины, дни которой без изменений проходят за днями, работа, поздние возвращения домой, ужин, приготовленный без удовольствия и на скорую руку, телевизор и книги по вечерам. И трущаяся у ног, нежно мурлыкающая кошка.

Последнее, наверное, обязательно. У каждого одиночества должна быть своя кошка.

Причем эта кошка – а это была пушистая, очень толстая, дымчатая кошка с огромными желтыми глазами, – вывелась у меня настолько натуралистично, что вместо того, чтобы проявить всю свою воспитанность и деликатность, я отреагировал, нужно сказать, как осел:

– Покажите мне руки, – потребовал я.

Гардинная Девочка опасливо вздрогнула, глянула на меня снизу вверх, но тем не менее подчинилась.

Кисти ее рук украшали полупрозрачные черные перчатки.

– Снимите, – снова потребовал я.

Она смешалась много сильней, но приказ был исполнен.

Так и есть: на худущих руках – с десяток неглубоких царапок.

– Это кошка! – простодушно улыбнулась она, прежде чем уткнуть глаза в землю.

Мы шли по усыпанной листьями аллее и – не разговаривали.

Несмотря на мой явно прогулочный ритм, она все равно умудрялась от меня отставать, а все потому, что, не проходило минуты, нагибалась за листьями, делала из них какие-то загадочные переплетения, а затем подбрасывала созданное у себя над головой, что-то при этом бормоча и смеясь.

– Меня, вообще-то, Ирой зовут, – сообщил смех и крик, когда я в очередной раз остановился.

Но было поздно: Гардинная Девочка – удовлетворяло, прямо скажем, вполне.

– А вас?

– А меня Герман, – зачем-то соврал я.

– Очень приятно, Герман! – объявила Гардинная Девочка и вытащила из-за спины избура-красный лист клена. – Скажите, вы любите искусство икебаны?

– Нет, мы по картишкам больше специализируемся, – жестко отрезал я, и это, похоже, дало определенный эффект: оставшуюся часть прогулки она по крайней мере упорно держалась возле, перестала говорить странности, предпочтя (к тому же немногословно) рассуждать о земном.

Так мы прошли парк, немного прогулялись по набережной, вышли на Л-ный проспект, пересекли две, три, а то и четыре улицы и притормозили у пятиэтажного красного кирпичного дома.

– Ну вот… – неопределенно сказала она, показывая рукой, снова облеченной в элегантную перчатку, на довольно гадюшного вида подъезд.

– Да… – почти подтвердил я.

После мига растерянности в глазах у нее вспыхнули маленькие подозрительные огоньки:

– …Может, на чашечку кофейку? – (нога ее, правая, при этом выставилась на несколько сантиметров в сторону и вперед).

– Да геморройно как-то, – до острого жжения завертелось вдруг на моем языке, но правила приличия словооформили мысль по-иному: – Некогда. Дела…

– Карты? – протянула Гардинная Девочка сочувственно-понимающе.

– Да, – непреоборимого желания отрицать не было. – Пошел третий день, и сегодня многое должно разрешиться.

– Но ведь это не последняя наша встреча? После всего, так таинственно случившегося с нами, мне будет вас катастрофически не хватать!

Я исторг из себя «позвоню», и она торопливо продиктовала свой номер, который был честно перенесен на найденную в кармане обертку от «Сникерса».

Затем она рассмеялась. Так обычно смеются, когда хотят услышать уточняющий вопрос.

Я его задал.

– Смешно… – грустно сказала она. – Порою кажется, что я вся исчезаю. Остаются только глаза. Я ими все вижу, но меня как бы и нет…

– Я позвоню, – повторил я решительней.

И, уложив непрерываемость тишины в стройную систему своего собственного мира, поспешил развернуться, с тем, чтобы удрать.

– Герман! – раздалось уже в спину.

Гардинная Девочка по-прежнему стояла возле подъезда и, чуть наклонясь, суетливо рылась в своей сумочке.

– Какая я растеряша! Кажется, посеяла телефон… Герман, вы не позвоните прямо сейчас?

Я достал сотовый Олега и набрал номер. Вивальди зазвучал из внутреннего кармана ее плаща.

– Нет, я все-таки дура! – было отрезюмировано напоследок.

7

А время летело… Три часа дня, и, значит, шансы «застать Потапова в ментальной готовности отвечать на вопросы как минимум трезво» (привет бабульке!), таяли с каждой минутой. Но и в переносе знакомства резона тоже не находилось. Решив, что риск – дело относительно благородное, я поймал частника и назвал адрес ЖЭКа.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Вот эти слова: «Когда в XII столетии над небом полуденной Франции отозвалась рифма в провансальском наречии, ухо ей обрадовалось: трубадуры стали играть ею, придумывать для нее всевозможные изменения стихов, окружили ее самыми затруднительными формами».