Остров живого золота - Анатолий Филиппович Полянский

пробормотал Колклаф. – Идемте в радиоцентр.

Бенкрофт предупредительно распахнул дверь:

– Прошу, господин коммодор!

Колклаф вскинул голову и, глядя перед собой, решительно вышел из кабинета.

Глава IV. Неведомая цель

В палатке нестерпимо жарко. Воздух пропитан испарениями от земли и превращает маленькое замкнутое пространство в настоящую баню. Выбеленная солнцем парусина накаляется; даже тень от нее обманчива, прохлады ни малейшей. И все же Толоконников предпочитает находиться в палатке, чем на стрельбище или в инженерном городке под неусыпным оком Свята. Вот уж про кого сказано: мягко стелет, да жестко спать.

Содрав с себя потемневшую от пыли и пота гимнастерку, Толоконников бросился на постель в сапогах. Тело ныло, будто его долго колотили. Майка прилипла к груди. Толоконников стянул и ее, со злостью зашвырнул в угол. Проклятье! Никакого терпения не хватит! Носятся взад-вперед, взад-вперед… Так можно вконец загнать людей. Ладно – солдаты. Они молоды, выдержат, да им и по штату положено. А офицеры?.. Разве не знает он, инженер-капитан, как проводится высадка десанта или атакуется опорный пункт?

Перевернувшись на спину, Толоконников раскинул руки и снова с раздражением подумал о Святе: «Бог мой, какой солдафон! Стрижет под одну гребенку и старших и младших. Заставляет по-пластунски ползать всех без разбору. «Делай, как я!» – кричит. Ну, если тебе нравится, пожалуйста, подавай пример. А мне ползание на брюхе удовольствия не доставляет. Есть же разница между мной и солдатом! Офицерское звание дает определенные льготы, преимущества…»

Толоконников вздохнул. Зря он напросился в отряд. Сидел в штабе тихо-мирно, чертил схемы, делал расчеты, подшивал документы… Никто там не подгонял…

Сегодня он на тренировке и отстал-то на самую малость, а Свят тут как тут. «Ваше место, капитан, впереди, с саперами, – шипит на ухо. – Кто за вас будет заниматься разминированием?» Будто Толоконников не знает, в какой последовательности выполняются задачи по инженерному обеспечению боя за побережье.

Нет, зря он это затеял. Никто за язык не тянул. Сам пришел к начальнику отдела и попросил:

– Пошлите в пятнадцатый отдельный!

Полковник удивился:

– Уже пронюхал? Ну и шустёр ты, брат… А не пожалеешь?

– Ни в коем случае! – твердо ответил он.

– Может, ты и прав. Закис небось в штабе-то? – усмехнулся начальник отдела. – Не возражаю, езжай. Свежее дело молодому человеку не повредит.

Толоконников знал, что десантникам предстоит выполнить какое-то особое задание. Ребята-операторы вовремя шепнули, будто отряд Свята находится под контролем самой Ставки. А раз так, есть возможность отличиться, заработать «капиталец». Большой войне пришел конец. У сверстников ордена, медали, а у него ноль. Но, похоже, предстоит еще заварушка. И не воспользоваться ею непростительно. Пройдут годы – никто не спросит, какие подвиги Толоконников совершил, чем отличился на фронте, а вот почему наград нет, непременно поинтересуются.

Сначала Свят относился к заместителю вполне сносно. Работой особенно не загружал. А потом словно с цепи сорвался. Однажды спрашивает: «Долго вы намерены прохлаждаться? Не пора ли к делу?» И с тех пор пошло, только успевай поворачиваться.

«Кто будет смотреть за минным хозяйством?» – ехидно вопрошал Свят на разборе.

«Чья обязанность планирование и организация инженерной подготовки отряда?»

«Щупов не хватает. Миноискателей по одному на взвод, да и те плохо работают. Может, вы побеспокоитесь?»

Поначалу старавшийся быть щепетильным, Свят стал предъявлять требования уже без оглядки на присутствующих тут же младших офицеров. Хоть бы раз сел рядом и добром спросил, в чем нужда, какие неувязки. А то ведь говорит резко, язвительно, безапелляционно. Только и слышишь: подать, обеспечить, сделать. Будто Толоконников семи пядей во лбу. И стоило лишь заикнуться о трудностях, как Свят взбеленился:

«Вы что, инженер-капитан, ликбез собрались в армии проходить? Вам государство высшее образование дало. Насколько мне известно, вы прежде саперным взводом и понтонной ротой командовали. Значит, опыт есть? Обязанности заместителя командира обозначены четко. От вас требуется выполнять положенное… За ручку водить не имею ни времени, ни возможности, да и обстановка не позволяет. Не справляетесь или не хотите, пишите рапорт. Возражать не стану, скатертью дорожка!..»

Откинув полог, в палатку вошел замполит.

– Та-ак, – протянул он, – изнываем от жары в гордом одиночестве?

Калинник снял фуражку и ладонью пригладил волосы.

– Ну и пекло, – вздохнул он и неодобрительно покосился на пыльные сапоги Толоконникова. – Джеймс Уатт тоже был великим инженером, а постель, говорят, содержал в чистоте. Даже когда переживал собственные неудачи.

– Ты считаешь, мои неудачи носят личный характер? – язвительно спросил Толоконников. – Я сам, выходит, во всем виноват?

– С твоей колокольни, конечно, нет.

– Ах вот как! Тогда снизойди до объяснения, если ты не держишь свою точку зрения под большим секретом…

– Не держу. И, кстати, сегодня изложил кое-что командиру.

– Могу представить реакцию: «Не твое дело, политрук, не зная броду, не суйся!..» Угадал?

Калинник засмеялся:

– Примерно.

– А ты сразу и лапки кверху?

– Не совсем.

– Неужели сцепились?

– Поговорили по душам. И не без пользы…

– К какому же решению пришли командир с комиссаром?

– Не терпится узнать?

– Спрашиваешь!

Калинник повесил фуражку на гвоздь, вбитый в центральный столб, и присел на табуретку.

– Ты все-таки снял бы сапоги…

– Воспитываешь? – усмехнулся Толоконников, однако ноги с кровати опустил. – Впрочем, такая у тебя планида – переделывать дурные характеры.

– А ты, вероятно, считаешь себя совершенством?

– Прежде никто не жаловался…

– Не разглядели, значит.

Они разговаривали так непринужденно, потому что, живя в одной палатке, успели довольно близко познакомиться. Вначале, правда, Толоконников не очень доверял искренности и дружелюбию замполита. Решил даже: Калинник специально поселился с ним, чтобы прибрать к рукам. Спелись небось с командиром. Теперь начнут оба на него давить, постараются, чего доброго, заставить плясать под свою дудку. Однако прошла неделя, другая, а никаких щекотливых тем в разговорах не возникало. Калинник не лез в душу, был прост и доброжелателен.

Чем больше узнавал замполита Толоконников, тем сильнее испытывал к нему безотчетное расположение. Привлекали в Калиннике надежность и постоянство, проявляющиеся буквально во всем, начиная с мелочей. На Калинника можно было положиться. Он никогда ничего не забывал, раз пообещав, слово держал непременно. Не записывая, точно помнил, с кем о чем беседовал, кому что советовал, воспринимая чужую боль как свою.

Громких фраз замполит не любил. Говорить с людьми умел мягко, тактично. Именно этих качеств не хватало самому Толоконникову. Для Калинника же, принимающего людей такими, как они есть, не было в отношениях с инженер-капитаном никаких проблем. «Безнадежных людей нет, – думал он, – есть лишь неумелые воспитатели». Арсенал средств воздействия настолько велик и разнообразен, что к каждому, в этом Калинник был твердо уверен, можно найти подход.