Новая родина - Олег Верещагин

Там еще не был никто из землян.

10.

В номере, в его комнатах, где Игорь не был почти семь недель, ничего не изменилось. Носков предложил, искренне обрадовавшись возвращению постояльца, обед прямо в номер, но Игорь, улыбнувшись, отказался, только взял из газетного принтера свежий номер «Отклика», который просмотрел, пока раздевался. В станице все было нормально, Игорь не стал ни с кем связываться. Он принял ванну и улегся в постель, подумав, что некоторые мечты все-таки сбываются.

Он давно забыл, как это — выспаться и почти удивился, проснувшись поздним вечером. Полежал в постели, зевая, потягиваясь, щурясь и по временам опять задремывая. Сходил в туалет и снова лег, но уже не спать, а подумать как следует.

Нужен был человек. Игорь хорошо осознавал, что ему не по силам добраться до Крылатого Совета и конкретно до Уигши-Уого. Можно, конечно, пробраться на север, даже в Сааск проникнуть можно… но Игорь трезво оценивал ситуацию: на то, чтобы убить Уигши-Уого, его навыков не хватит.

Он стал вспоминать… Не напрягаясь, методично и спокойно прокручивать в памяти пленку своего почти восьмимесячного по земным меркам пребывания на Сумерле. Как компьютер, запущенный в поиск по слову «месть» в Центральный Информаторий, он перебирал скопившуюся информацию.

Не то. Не то. Не то.

Тимка.

Игорь открыл глаза и улыбнулся в темноту спальни. Он не совсем понимал, почему подумал об этом парне, но какое-то изощренное чутье подсказывало ему: невозмутимо-странный порученец-рассыльный Дергачева может оказаться тем, кто ему нужен…

…Найти в базе данных номера штабс-капитана оказалось не сложнее, чем номера обычного человека. Придерживая ладонью трубку аппарата, Игорь в раздумье смотрел в пустоту экрана.

Наконец Игорь послал вызов в Комитет Ксенологии. На экране почти сразу появилось лицо молодой женщины.

— Озерный, Комитет Ксенологии РИАН. Слушаю вас, сударь.

— Игорь Муромцев, — представился Игорь. — Я бы хотел, если это возможно, поговорить с… э… Тимофеем.

— С рассыльным господина референта? — ничем не выказав удивления, уточнила женщина.

— Да, если можно, — мысленно поставив себе плюс, кивнул Игорь. — Он на месте?

— Думаю, что да, сударь… — с некоторой долей сомнения подтвердила женщина. — Секунду, я его сейчас вызову.

В Озерном был день, и несколько — не одну — секунд пришлось подождать. Потом Игорь увидел на экране покачивающееся лицо Тимки — бесстрастное и внимательное, он куда-то шел и связался, через комбрас.

— Добрый день, — поздоровался он. — Ищешь меня? Или господина штабс-капитана?

— Добрый день, — кивнул Игорь. Помолчал и сказал, не сводя глаз с лица Тимки. — Я хочу с тобой встретиться. Чем скорей, тем лучше… и это очень важно, можешь мне поверить. Ты можешь?..

Тимка несколько секунд изучал лицо Игоря. Потом ответил:

— Я не могу прилететь.

— Я сам прилечу, только скажи — когда и куда, — нетерпеливо ответил Игорь, ощущая, что находится на правильном пути. И добавил: — Поверь, это очень важно и очень нужно.

На этот раз Тимка ответил без задержки:

— Хорошо. Через четыре часа в кафе-автомате на Дубовом Проезде — я буду ждать час. Не против?

— Буду через четыре часа, — подтвердил Игорь.

* * *

В Озерном шел снег. Настоящий снег, какой Игорь очень любил. Уже совсем стемнело, город был полон огнями и людьми, но снег придавал ему сказочный, загадочный и пустынный вид, несмотря на большое количество пешеходов и транспорта на улицах. Вокруг каждого огня — фонаря, раз делительной тумбы, витрины, вывески, рекламы, окна — медленно и плавно опускались большие, пушистые хлопья, менявшие цвет на грани света и синей темноты на черный с белого.

Наверное, людям вокруг тоже нравился этот снег, потому что почти никто на улице не спешил. И почти никого не было на немногочисленных движущихся тротуарах. Сквозь снег очень красиво переливался всеми своими огнями дворец генерал-губернатора — как общий план из фильма, большой и завораживающий. Игорь подумал, спит ли Сергей? Ой, вряд ли…

За огромной стеклянной стеной молодежного центра, среди пальм, над золотистым пляжем, меж невероятно завихрявшихся высоких волн парили мальчишки и девчонки. Снег штриховал и их. А выше висела в ночном небе площадка крытого кафе — полностью прозрачная, дух захватывало при виде людей, спокойно ходивших и сидевших в воздухе среди разлитого света. Дальше — над всеми зданиями столицы — огненным шаром на колонне пламени застыла башня космической связи и планетарного вещания. Насколько Игорь помнил, Дубовый Проезд начинался именно от нее.

Навстречу прошли мальчишка и девчонка — с непокрытыми головами, на высоких меховых воротниках лежал снег, в волосах разноцветными искрами в свете огней мерцали капли талой воды. Мальчишка держал одну ладонь девчонки в своих руках возле губ и дышал на нее, весело поглядывая в лицо подружке, изображавшей смертельно замерзшую, из-под пушистых ресниц.

Под ногами снега не было — подогрев убирал его в сточные трубы. А Игорю подумалось, что здорово было бы идти именно по снежку, который хрустит под ногами, оставляя позади следы подошв…

Он пересек небольшой парк, где меж деревьев таинственно мерцали огоньки рекламы, в несколько человек неспешно, явно ради удовольствия, катались на лыжах. Обогнул по кольцевому бульвару подножие башни — возле нее стражи порядка пили кофе и играли в крестики-нолики на снегу концами шашек в ножнах. Потом — свернул наконец на Дубовый Проезд, в самом деле обсаженный дубами: судя по их виду, они росли тут давно и их просто оставили, когда расчищали место для города.

Дубовый Проезд оказался жилой улицей — тихой и темноватой. В таких местах обычно не бывает кафе — трактирчики, в которых по вечерам собираются завсегдатаи, но никто не назначает встреч. Возле одного из домов торчал снеговик с игрушечным плазмометом наперевес.

И все-таки кафе тут было. Оно оказалось совсем небольшим кафе-автоматом возле остановки городского струнника — очевидно, сюда забегали перед тем, как разойтись по домам, школьники. Но сейчас в помещении — прозрачном параллелепипеде — было пусто, только прямо возле стойки сидел человек. Со света в темноту не видно… однако… Игорь был уверен, что Тимка видит его. Он ощущал это.

Тимка пил какао из большого и непритязательного стакана. На маленьком столике под правым локтем лежали упаковки из-под бутербродов. Короткая рыжая куртка мехом внутрь, с широким воротом была расстегнута, лежали на столике высокие меховые краги и пушистая ушанка. Под столик Тимка вытянул ноги в теплых джинсах и унтах.

Игорь не стал задерживаться на улице — вошел, снимая свою немецкую егерку. Странно было оказаться в пустом зальчике, словно висящем в темноте. Снаружи по стеклу бесшумно скользил снег.

— Привет, — сказал Игорь, подходя к окошку с меню. Он взял себе кофе со сливками и два бутерброда с рыбой. Тимка кивнул и не смотрел больше, что там делает назначивший ему встречу человек — задумчиво уставился сквозь стекло, будто еще кого-то ждал. Когда же Игорь сел, он вдруг сказал:

— Люблю снег. Я тут часто сижу, когда снег. Прошлой зимой это кафе открыл… — он перевел свои взрослые глаза на Игоря и произнес: — Я слушаю. Ты хотел меня видеть.

— Ты ведь не рассыльный референта? — даже не спросил скорее, а уточнил Игорь. — Ты телохранитель штабс-капитана и курсант "черной сотни".

Это прозвучало почти как обвинение…

"Черная сотня" была самой малочисленной и единственной полностью засекреченной спецслужбой Империи. О ней слышали все и никто толком ничего не знал. В давние-давние времена так назывались люди, несшие военную службу при первых русских царях. Но потом, в начале XX века — организации ультрарусских националистов, активно участвовавших в политических событиях того непростого времени. Но те организации были известны уже только историкам. Современная "черная сотня" — или Оперативный Отдел Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, ООСЕИВК — происходила от СОНа, Специального Отдела Ноль, созданного в период Безвременья при возрождавшейся системе русской монархии для выполнения особо щекотливых, сложных и безжалостных операций не только на территории бывшей Российской Федерации, но и по всему охваченному безумием земному шару. Первые агенты СОНа отличались не столько профессионализмом, сколько фанатичной ненавистью и полным презрением к смерти. Но постепенно система подготовки стала улучшаться. СОН широко использовал сирот-подростков — не только для обучения, но и для реальных операций. В те годы, когда проехать сто-сто пятьдесят километров небольшой группой было уже смертельно опасно, СОНовцы ухитрялись добираться до Африки, Южной Америки и Австралии, выполнять задания, а некоторые — даже возвращаться назад. Сколько из них погибло — подсчитать так же сложно, как оценить общую цифру потерь русского народа в те годы. И не менее сложно определить тот вклад, который СОН внес в окончательную победу и возрождение России. Позже СОН был преобразован в ООСЕИВК, функции которого состояли в проведении спецопераций там, где что-то провести было заведомо невозможно, и эта невозможность подтверждалась всеми расчетами. Тогда людям "черной сотни" ставили невыполнимое задание — и они выполняли его в девяти случаях из десяти. Ни о численности этой организации, ни о системе подготовки, ни о чем-либо еще никто ничего толком не знал. Само ее название было окружено жутковатым ореолом, лишенным — в отличие от остальных спецслужб или военных вообще — восхищения.