Кровавая луна - Жан Александр

Пока они занимались, Мария гремела ухватами и кастрюлями возле плиты, совершенно равнодушная к их присутствию. Несколько раз на кухню заглядывал ее муж, принося припасы, о которых она просила, и помогая управиться с тяжелой утварью. Дженни разглядывала его с обновленным любопытством; угрюмый и необщительный, Франц представлялся наиболее внушающим страх из всех, живущих на острове. Не против ли него были направлены предупреждения? Но нет, Лэнгдоны были полновластными хозяевами в собственном доме.

Франц, обернувшись, перехватил ее взгляд. По спине потянуло могильным холодком, когда Дженни встретила его глаза: жестокие и безжизненные. Их не смягчало даже выражение преданности — не жене, а Лэнгдонам, в особенности — Беатрис Лэнгдон. Жизнь ожесточила его, притупив обычные человеческие чувства. Возможно, он тяжелее всех переживал упадок графского дома; ведь именно через него осуществлялась связь острова с побережьем, и естественно, он не мог не слышать историй, шепотом передаваемых в городе.

Одно все же было несомненно: Франц не питал добрых чувств ни к кому, кроме своих хозяев. Судьба острова стала его судьбой. Что до жены, если она хоть что-то значила для него, — для Лэнгдонов это был подарок небес; подспорье, позволявшее Францу полагаться в службе на четыре руки вместо двух.

Обеду, как обычно, предшествовала недолгая прогулка. Дженни выводила свою воспитанницу во двор, где, расположившись у фонтана, они рисовали или читали, наслаждаясь солнцем и свежим весенним воздухом. Мария лишь изредка поглядывала в их сторону из окна кухни, выполняя тем самым распоряжение Пауля не оставлять девочку без присмотра. Однако разобрать звук голосов во дворе из-за сложной акустики замка было довольно сложно. Так же никто не мог приблизиться к играющим незамеченным.

До сих пор Дженни не заговаривала с Вардой о ее матери, не желая тревожить детскую память неприятными воспоминаниями. Но теперь, когда прошедшие дни не принесли ничего, кроме новых загадок, она пришла к убеждению, что сможет помочь Варде — действительно помочь ей — лишь в том случае, если добьется ответа на волновавший ее вопрос.

— Ты помнишь свою маму, Варда? — она постаралась придать голосу как можно больше безразличия. — Я никогда не слышала, чтобы ты рассказывала о ней.

Сдержанный взгляд, который бросила на нее Варда, наполнил Дженни подозрением, что она коснулась еще одного негласного запрета. Ответ успокоил ее.

— Помню. Она была красивая.

— И добрая?

— Да, — Варда заколебалась, затем добавила: — Только она все время волновалась.

Дженни вспомнила слова доктора о состоянии, в котором находилась Сюзанн, о ее зависимости от снотворных и успокаивающих средств. О том же говорил Рэй. Приходилось признать, что, как мать, Сюзанн не была феей из сказки.

— Наверное, тебе было очень грустно, когда она умерла?

Варда кивнула, не отрываясь от книжки с картинками. Не получив ответа, Дженни осторожно поинтересовалась:

— Ты помнишь, когда ее не стало?

Девочка отрицательно покачала головой.

— Я спала.

— Но ты должна что-нибудь помнить, — Дженни наклонилась ближе.

— Я не помню, — в голосе Варды слышались умоляющие нотки. Дженни поразилась выражению ее лица, встретившись с ней взглядом. — Я спала, когда все пришли и смотрели на меня. Бабушка, папа, Мария. Бабушка плакала и целовала меня, но я не могла проснуться. А когда проснулась, мне сказали, что мама умерла.

Она заплакала.

— О, бедный ребенок, — Дженни с горячностью обняла девочку. — Прости меня, я не хотела, чтобы ты плакала. Прости меня, пожалуйста.

К ее облегчению, природная жизнерадостность Варды одержала верх над слезами. Прильнув к Дженни, она доверчиво прошептала:

— Мама всегда говорила, что я маленькая.

— Ну, что ты, — Дженни погладила ее по волосам, — ты уже совсем взрослая, красивая девушка.

— Я так рада, что ты приехала, — Варда уткнулась в ее плечо. — Я молилась, чтобы ты приехала и мне не было так одиноко.

Дженни почувствовала, как наступает ее очередь сдерживать слезы.

Первое, что она увидела, войдя в свою спальню, были осколки разбитого зеркала. По ее просьбе Рэй помог повесить его на стену, и некоторое время Дженни с вызовом ожидала, как к новоприобретению отнесутся остальные. Никто не проронил ни слова, но вот… прошла неделя — и зеркало лежало на полу, рассыпавшись на тысячу осколков. Дженни рассерженно потянула шнурок вызова слуг.

— Кто это сделал? — громко потребовала она, когда через несколько минут в комнату вошла Мария.

Служанка посмотрела на осколки, подняла глаза на Дженни.

— Я не знаю. Разве вы не сами…

— Нет, — оборвала ее Дженни. — Кто-то вошел в комнату, пока я отсутствовала, и нарочно… — она запнулась на середине фразы. Бесполезно кричать на прислугу: даже если Марии известно, кто разбил зеркало, она ни за что не признается.

— Ох, извините, — она смущенно улыбнулась. — Я погорячилась. Надо убрать осколки. Где можно найти щетку и совок?

— Сейчас принесу, — Мария с видимым облегчением вышла.

Через пару минут она вернулась с необходимыми принадлежностями, и обе женщины принялись собирать рассыпавшееся стекло.

Увлеченные работой, они не заметили, как в дверях появился Рэй.

— Мне показалось, кто-то кричал, — проговорил он, переступая порог. Заметив разбитые стекла и пустую раму на стене, где висело зеркало, он удивленно присвистнул: — Фью, здесь что-то обрушилось?

— Кто-то разбил мое зеркало, — раздраженно ответила Дженни, — пока я… Ой! — она подпрыгнула, уколовшись чем-то острым.

Рэй пересек комнату и присел рядом, помогая избавиться от занозы. На пораненном пальце выступила алая капелька крови. Рэй с непонятным восторгом смотрел на нее.

— По старинным преданиям, — он улыбнулся и поднял голову, — я должен быть зачарован этим зрелищем. Запах крови должен притягивать меня, — он посмотрел ей в глаза, его улыбка стала еще ослепительнее. — Признаться, я действительно испытываю неодолимое желание поцеловать ваш пальчик.

Он поднес к губам ее руку.

В любое другое время этот жест выглядел бы не более чем невинное ухаживание. Но не сегодня. Дженни опасливо отдернула руку.

— Извините, — она покосилась на Марию, которая продолжала убираться, не обращая на них внимания. — Я здесь только гувернантка, и вам не следует забывать об этом.

— Клянусь вам, милая леди, — сказал он, — теперь, когда я узнал, кто вы, я постараюсь не забывать об этом.

Насмешливый тон не позволял разгадать истинный смысл его слов. Мария закончила уборку и вышла из комнаты. Рэй тоже поднялся, шагнул следом. Возле двери на секунду остановился.

— Обязательно перевяжите свой пальчик, — подмигнув, словно заговорщик, он вышел.

Его слова с хрустальной прозрачностью звенели в ушах Дженни. Было ли преднамеренным последнее замечание? Если ее инкогнито раскрыто, что собирается предпринять Рэй? Не так страшно, если он будет знать об этом один. Но если он расскажет обо всем брату… Пауль придет в ярость и вышвырнет ее с острова, в этом не может быть и тени сомнения. Она никогда не узнает тайны смерти Сюзанн.

И никогда, грустно добавила Дженни, не увидит больше Пауля Лэнгдона.

Клочок ваты, извлеченной из ящика комода, остановил слабое кровотечение из пальца. Укол не был настолько серьезен, чтобы нуждаться в перевязке.

На комоде лежал новый коробок со спичками. Дженни с напряжением разглядывала рекламу «Отеля де Люкс» — прибрежной гостиницы, в которой она и Цинтия Бёрк обменялись именами. Смяв коробок в ладони, она подняла глаза к опустевшей раме, в которой висело зеркало. В первый раз она была по-настоящему испугана. Мария не напрасно нашептывала свои предостережения, сколь бы ни были стары порождавшие их мифы. Остров действительно дышал опасностью.

Глава пятнадцатая

Позже ей показалось, что Рэй не был особенно удивлен, обнаружив зеркало разбитым. Возможно, такого поворота событий он ожидал с самого начала: совет не рассказывать про зеркало остальным исходил от него.

Это обстоятельство автоматически исключало его из круга подозреваемых. Зачем было помогать, если впоследствии он собирался разрушить плод своих трудов? Но если это сделал не он, то кто? Подходящей кандидатурой была Беатрис Лэнгдон. Рэй признавался, что старая леди не питает приязни к зеркалам. Несколько натянутое объяснение, если рассуждать трезво, однако что вообще в замке подчинялось законам здравого смысла? Кто-то — отнюдь не призрак, а человек во плоти и крови — пробрался в спальню и зачем-то разбил зеркало, подбросив очередную загадку к уже существующим.

Молчание было лучшим выходом из подобного положения. Дженни твердо пообещала себе не делиться ни с кем своими сомнениями. Если зеркало разбили для устрашения, пусть тех, кто совершил это, постигнет разочарование. Несколько обломков стекла не вынудят ее к бегству. После недолгого раздумья она не стала выбрасывать и спички, положив коробок на видное место. По-видимому, кто-то лишь проверяет свои подозрения. Пусть думает, что спичечная этикетка не имеет для нее никакого значения.