Рубежник - Дмитрий Билик

том, что она ртом сказала, чего именно хочет. С возрастом женщины понимают, что с мужчинами надо, как с неандертальцами — говорить то, чего ты хочешь. Не «дорогой, у нас скоро годовщина, хотелось бы чего-нибудь эдаковенького», а «мне на юбилей нужны вон те серьги за пять семьсот». Да, у кого-то подобное происходит раньше, у кого-то позже. Есть бедолаги, у которых никогда. Последних жальче всего, потому что они до самой старости строят глазки, говорят полунамеками, но искренне удивляются, почему их не понимают даже семь котов, живущих с ними в квартире.

Зойка была девушка красивая и умная. Вот только что изменилось во мне за это время, что она решила обратить свой взгляд на обычного некрасивого парня? Да нет. Тут что-то другое. Дело явно во мне. Так и я вроде почти не изменился.

Разве что перестал бояться. Точнее, переключил свой страх на нечто другое. Сейчас я опасался лешачиху и загадочного Вранового, а не то, что подумает обо мне администратор. Наверное, можно сказать, что стал собой. Тем самым, которого, к примеру, меня знает Костян. И получается, что таким я нравлюсь Зое. Это что, с девушками со всеми так работает? Надо просто быть самим собой? Да ну, бред какой-то. А как же эти многочисленные курсы успешных успехов и пикап-мастеров в интернете? Еще скажите, что они не работают и все это пустая трата денег.

Так или иначе, но моя нормальная жизнь будто бы продолжилась. Я ездил по Выборгу, доставлял роллы, забирал деньги. Пришлось, правда, взять на работе Матиз, обклеенный рекламой ресторана, моя машина по-прежнему стояла в гараже у Костяна. Зое соврал, что сломалась. И она довольно легко в это поверила. Согласен, сложнее объяснить, почему моя «ласточка» вообще до сих пор ездит.

Теперь приходилось платить за аренду машины, плюс бензин. Но я же уже решил, что тут не совсем для денег. Зато увидел свой родной город новыми глазами. Как человек, которому сделали лазерную коррекцию зрения. И даже действительно встречал нечисть.

Я вообще ожидал, что Выборг будет кишеть ею. На деле все оказалось довольно скромнее. Григорий объяснил, что большая часть нечисти либо домашняя, либо природная. То есть так, чтобы встретить на улице домового или беса — событие из ряда вон выходящее.

К слову, я так и не догнал, чем эти два персонажа друг от друга отличаются. Объяснил Григорий путанно, странно. Из всего я только понял, что много домашних духов исчезло после Великой Войны. Под ней, Григорий явно имел в виду Вторую мировую. Оно и понятно, тогда кучу домов разбомбили, хозяев убили, да и многую нечисть тоже.

Зато в первый же день я встретил помоечника. Походил тот на здоровенную крысу, разве что стоял вертикально и ковырялся в мусорном контейнере крохотными ручками. А когда почувствовал меня, сразу куда-то юркнул. Значит, от нечисти мой хист кулон не укрывает, будем знать.

Еще я понял, что помоечник мне не угроза. Даже не почувствовал, а знал, словно даже всегда. К тому времени я уже носил с собой ведунский нож, который бросил в свой любимый кожаный рюкзак. Без последнего не из дома не выходил, не из машины.

На второй день увидел чертей. Не знаю, за что их так не любит Григорий? Забавные ребята, крохотные, шустрые, с копытцами, похожие на горных козликов, скрещенных с невысокими людьми. Они под вечер возле какого-то бара возились над «уставшим» мужиком. Будто бы даже обирали его, что ли. Черти-карманники? В новом мире все могло быть.

И вот при близкой встрече с ними я почувствовал странную неприязнь. Может даже угрозу. Рука сама собой потянулась к рюкзаку, а рубец запульсировал.

Черти все как один обернулись на меня. Тот, что поближе даже осклабился, показав крохотные зубки. А потом все бросились врассыпную. Вот только что были и вдруг исчезли. Мужик же внезапно пришел в себя, посмотрел по сторонам, словно проснулся, поднялся и зашагал дальше. Не за что!

Интересно, очень интересно. Нет, что нечисть может влиять на сознание и самочувствие людей я знал. Только чего делали черти? Нужно бы у беса спросить, чем они таким могли заниматься. И, что еще важнее, могли ли они напасть на меня. В какой-то момент я почувствовал, что подобное вполне вероятно. И будь их побольше, это точно бы произошло.

Что в очередной раз подтвердило, что в городе нельзя расслаблять булки. Хотя, это я уже и так понял.

За все время единственной адекватной нечистью, за исключением моего беса, стали виттры. Их я встретил на самой окраине.

На вид это оказались обычные люди, только маленькие, ростом не более двух ладоней. Даже одеты, как люди, разве что кафтаны и штаны невероятно старомодные. Хотя, странно употреблять в одном предложении слова «модный» и «кафтан».

Увидев меня, они не стали разбегаться. Да и куда им было. Позади, на большом пустыре виднелись их такие же крохотные домишки. Видимо, здесь у них располагалась деревня.

Более того, самый старый из них приподнял шляпу и слегка поклонился. Я ответил ему тем же, разве что головного убора у меня не оказалось.

Забавный народец. Судя по всему, людей не боятся, хоть на глаза и не показываются, да и с рубежниками у них нормальные отношения. Будем знать. А то я уж подумал, что вся нечисть только и живет тем, чтобы тебе напакостить.

Уже потом Григорий объяснил, что виттры нормальные. Родом они из Суоми, словом, чухонцы. Но из-за доброго нрава и умения со всеми договариваться постепенно расселились и на русских землях возле границы. Характер у них добрый, сами спокойные. Пасут скот, делают сыр и творог. Ну и ряд других молочных продуктов. В общем, не такие «мудаки, как цверги». Чтобы это не значило.

Два раза за все время я встретил рубежников. Понятно, что в обоих случаях, они были сильнее меня, но не дотягивали по мощи промысла до того же Вранового. Первый раз это оказалсь бабка с сумкой-тележкой. Такую можно встретить в любом автобусе в шесть утра. Теперь я хотя бы знаю, кто это и что ими движет выбираться из дома в такую рань.

А второй — гладко выбритый мужчина в деловом костюме. Сказать, что он выглядел солидно, ничего не сказать. Какой-нибудь сотрудник крупной корпорации, не иначе. Я даже искренне удивился, что он рубежник. Григорий же объяснил, что ничего такого в этом нет.

Многие «из нас» со временем к хисту привыкают. У кого-то условия для его роста сложные.