Грани морали (СИ) - Нуар Нинель

Спохватившись, я накинула щит на весело пылающий дормез.

Шутка ли — искра случайно попадет! Огонь полыхал особо агрессивно, норовя перекинуться на придорожную подсохшую траву.

Точно что-то добавили для горючести.

— Что теперь будем делать? — спросила тетушка, выпрямляясь. Страшные ожоги на лицах мужчин затянулись, царапины покрылись корочкой. — Ждем, пока они очнутся, и возвращаемся?

Она имела в виду — вернемся за новой каретой, но мне пришла в голову неожиданная мысль.

— Да, пожалуй, вернемся.

Я прищурилась, оглядывая окрестности. Как по заказу — узкая проселочная дорога, скрытая от близлежащих поселений подлеском. Если кто и заметил поднимающиеся клубы дыма, на помощь еще не подоспел.

Значит, нам пора тихо исчезнуть.

— Пойдем, — я потянула тётушку в ту сторону, откуда мы приехали. — Придется передвигаться пешком, причем тропинками, чтобы не привлекать внимания. Ты сумеешь заранее заметить посторонних, если кто-то попадется нам навстречу?

— Да, конечно. Но зачем? — недоуменно вытаращилась она и указала на неподвижных охранников. — Они же очнутся и подумают, что ты умерла! Сгорела!

— Вот и хорошо, — фыркнула я. — У меня развяжутся руки. Ведь тот, кто хочет меня убить, тоже решит, что я умерла!

— И что ты собираешься делать? Одна? Без мужской поддержки? — прищурилась тетушка. — Я с тобой в любом случае, но две беззащитные женщины…

— Придумаем что-нибудь! — заверила ее я. — Не так уж мы и беззащитны. Мужчины до сих пор не предприняли ничего полезного, чтобы отвести от меня угрозу. Только выслали на дальние куличики. Сами мы, пожалуй, и получше справимся.

Вспомнив кое-что важное, я взглянула на свои руки. Точнее, на палец, где обручальное кольцо соседствовало с определяющим яды.

— Ну уж нет. Закопаем стюардессу! — малопонятно для тётушки, но решительно заявила я. — Умерла, так умерла.

С этими словами я стянула с пальца обручальное кольцо и бросила его безо всякой жалости в дормез, целясь в разбитое окно, туда, где догорали наши немногочисленные пожитки. Пришлось на мгновение снять щит, и будто почувствовав свободу, пламя взметнулось до небес.

Интересный состав. Ядреный. И бомба, похоже, с часовым механизмом. Артефакт, как здесь это принято называть. Хитро. Редкий умелец, осведомленный обо всем, что происходит во дворце…

Или крайне высокопоставленное лицо, хорошо оплачивающее услуги шпионов и механиков.

Склоняюсь ко второму варианту, он более вероятен, но ничего нельзя исключать.

Ценное колечко, распознающее яды, оставила себе. Повернула только камешком к ладони, чтобы в глаза не бросалось.

Все, что уцелело, я держала в руках во время поездки, по старой туристической памяти. «С ценными вещами не расставаться», — гласил принцип нашего гида, в незапамятные девяностые вывозившего диковатые орды соотечественников в жаркие страны. Где еще более дикие аборигены норовили умыкнуть последнее, стоило зазеваться.

Потому сейчас я трепетно прижимала к себе сумочку с наверняка помявшимися украшениями. А в нижней юбке приятно оттягивал карман мешочек с монетами. Подачка от его высочества.

Мы готовы к самостоятельной жизни.

Осталось добраться до города… и замаскироваться.

Глава 13

Особенно тщательно предстояло менять внешность мне. Ярко-рыжие волосы и белоснежная кожа сразу выдали бы во мне не просто аристократку — ту самую принцессу. Слишком редкое сочетание.

Но об этом можно и позже подумать. Пока что нужно как-то умудриться миновать ближайшие деревни незамеченными. Плащи с капюшонами это прекрасно, но их выдали во дворце, а значит по описанию «две незнакомки в темных плащах» нас моментально вычислят. Мне этого совершенно не хотелось.

Потому мы медленно двинулись по направлению к столице. Видно, что везли нас тайно: узкая проселочная дорога с выбоинами и продавленными колеями от колес, далеко от оживленных трактов. До сих пор ни единой телеги мимо не проехало.

Я постоянно поглядывала то в сторону постепенно затухающей кареты, то вперед, силясь разглядеть что там, за поворотом — не спешат ли нам навстречу непрошеные свидетели. Меня еще заботил вопрос запаха: обыкновенные собаки враз учуют, что карету кто-то покинул, живой и здоровый.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Потому многоголосый гул я восприняла почти с облегчением.

— Быстро, прячемся! — шепнула я тетушке, утаскивая ее с дороги в канаву.

Она от изумления даже не сопротивлялась, а когда спохватилась, поздно было. Уже стояла по колено в пушистом стоге из опавших листьев. Я заставила ее присесть, взметнула приличную охапку хрустящей листвы и устроилась рядом, позволяя нас засыпать импровизированной маскировке.

Если бы кто-то полез в буераки и присмотрелся, запросто бы нас увидел, но взгляды селян оказались прикованы к опасному, пугающему, а оттого вдвойне притягательному зрелищу. Они спешили осмотреть место происшествия, а возможно, и чем-то поживиться.

Убедившись, что на дороге больше никого нет, а все любопытные стоят к нам спиной, я выдернула тетушку из схрона как морковку из грядки и поволокла дальше. Мы быстро миновали поворот и выдохнули. Навстречу больше никто не шел — крестьяне передвигались гурьбой, стараясь не отбиваться от коллектива.

Деревню обогнули по широкой дуге, воспользовавшись удачно подвернувшейся узкой тропкой. Надеюсь, сюда собаки — если их вообще используют — не добегут. Наши следы успешно затоптаны ордой местных жителей, поди разбери в суматохе, кто куда пошел.

От столицы мы отъехали не слишком далеко, но расстояние, что в относительно комфортной карете преодолели за час, на своих двоих пришлось ползти полдня. Когда мы с тетушкой, усталые злые и пропыленные, добрались до пригорода, уже смеркалось. Обе не ели с утра, да что там, с прошлого вечера, и поочередно пугали друг друга страшными звуками из живота. Но к чести родственницы, она не возмущалась. Молча тащилась за мной, придерживая полы плаща и юбку, чтобы те не волочились по пыльной земле. Я на такие мелочи внимания не обращала. Нам все равно в скорейшем времени предстоит переодеться, причем полностью.

Столица началась с редких, больше похожих на фермы домиков, что постепенно становились все выше и крупнее, а прилегавшая к ним территория — все меньше, поскольку чем ближе к центру, тем дороже земля.

На круглосуточные магазины я не рассчитывала, понимая, что не в тот век попала. Но ростовщики и старьевщики работали допоздна, а те, что сотрудничали с сомнительными продавцами, наоборот, по вечерам только открывались.

Этим я и воспользовалась.

Выбрала в укромном переулке самую деформированную брошь из мешочка. В ней с трудом можно было опознать ту изящную вещицу, которой она была изначально. Ее слегка оплавило то ли от взрыва, то ли от близости моей магии, и украшение больше напоминало бесформенный слиток с беспорядочной россыпью камней в нем.

Неприятного вида тип за прилавком долго ощупывал, чуть ли не обнюхивал брошь. Ковырнул, вытаскивая один из камней, проверил его под огромной стационарной лупой — такой только гвозди забивать — и наконец нехотя озвучил цену:

— Шесть сальдов.

— Натуральный грабеж! — возмутилась тетушка.

Я шикнула на нее для виду, но на самом деле она сыграла мне на руку — пусть даст понять, что мы не в бедственном положении и можем выбирать, кому продать украшение.

Пусть на самом деле это и не так.

Старьевщик оглядел меня и тетушку по очереди, поморщился, как от зубной боли.

— Семь, и ни сальдом больше! — решительно постановил он.

Я прикинула истинную стоимость — чисто по весу выходило дороже раза в два, но кивнула. Больше нам вряд ли где-то предложат. То есть предложили бы, наверное, заявись я к приличному ювелиру, но мы не в том положении, чтобы по солидным магазинам шастать.

И торгаш это прекрасно понимал.

— Вместо денег я возьму вот это платье, — сообщила я, тыча пальцем в висевший тут же, на вешалке скромный, но добротный темно-синий наряд с кружевными манжетами и воротничком. Какая-то горничная, скорее всего, продала после того как уволилась. — И вот этот платок. В общем, мы возьмем натурой, если можно так выразиться.