Наш князь и хан - Михаил Веллер

О тысяцких мы уже упоминали, говоря о начале карьеры Боброка. К слову, московские тысяцкие ведали также торговым судом, распределением повинностей и судебными расправами над всем «неаристократическим» населением (третьим сословием, как сказали бы позднее французы).

Эти вторые лица в государстве имели огромный круг связей. Масса народа находилась в личной зависимости от них. Через них шло все, грубо говоря, внутреннее делопроизводство. Тысяцкий был главой административно-чиновничьей пирамиды.

И этот альфа-чиновник располагал огромной личной властью. Границы которой ревниво оберегал. И расставаться с которой не хотел ни за что. Еще бы иначе.

Эту власть из выборной или назначаемой тысяцкие стремились сделать наследственной, родовой.

В XIV веке московские тысяцкие были из знатных боярских родов Хвостовых и Вельяминовых. О знатности их говорит уже тот факт, что сестра тысяцкого Василия Вельяминова вышла замуж за князя Ивана II Красного, стала княгиней и – что для нас важнее – матерью Великого князя Дмитрия Донского.

То есть. Тысяцкий Василий Вельяминов приходился Дмитрию дядей, а Дмитрий ему, соответственно, племянником. Но мало того.

В Москву бежавших Вельяминовых вернул Иван II, когда затихли волнения, вызванные в 1357 г. убийством тысяцкого Алексея Хвоста. Иван вернул Вельяминовым должность тысяцкого и покровительствовал их вхождению в силу.

Когда Иван умер, его сыну Дмитрию было девять лет. И его дядя, брат матери, тысяцкий, располагавший всей полнотой внутренней власти в Москве и, в общем, в княжестве, фактически был его опекуном, регентом, «вместо отца» и все, что хотите. Мальчик, отрок, юноша, молодой мужчина находился под его влиянием, власть тысяцкого ограничивала княжью власть. Тысяцкий был на поколение старше, опытен, богат, поставил в зависимость от себя множество серьезных людей, ему лично обязанных. Его воля и его интересы определяли положение в Москве куда больше, чем пожелания титулованого Великого князя.

В 1374 году Василий Вельяминов умер. И двадцатичетырехлетний Дмитрий объявляет решение: больше у него не будет тысяцких!

Сам, то есть, рулить будет. Хватит нам наставников, не будут больше свою волю навязывать, на свой интерес деньгами управлять и вообще не давать реально править.

Народишко подзабалдел: крут молодой наш батюшка-князь-то. Это же он порядок вещей ломает. А с купцами и ремесленным людом кто все переговоры и оплаты вести теперь будет – тоже он сам? И ополчением тоже будут ведать те, кого он назначит, и исполнять только его приказы?..

Ошарашенность могучего рода Вельяминовых, бояр сказочно богатых и влиятельных, была несказанной. Это – как?! За что такая немилость?! Несправедливость, неслыханное нарушение всех обычаев?..

Старший сын умершего Василия, Иван, не смог смириться с такой несправедливостью и решительно вознамерился занять причитающуюся ему должность тысяцкого.

И заварил страшную кашу.

С ним вместе учинял последующие потрясения Некомат, богатый сурожский купец, крымчанин, окопавшийся в Москве. Представитель бизнес-элиты, так сказать. Среди купцов московских также зрела смута: чиновное начальство сменилось. Теперь полагалось заносить людям Дмитрия, а не Вельяминова. А новые чиновники – бедные, жадные, голодные. Они должность рассматривают как средство быстрого обогащения. Больше прежних берут.

Итак, Иван Вельяминов и Некомат приехали в Тверь вместе с группой авторитетных бояр и купцов. И сделали князю Михаилу Тверскому предложение, от которого он не смог отказаться.

Иван поедет в Орду, привезет деньги и подарки, задействует все немалые связи рода Вельяминовых. (А род был неслаб – много лет именно ведь тысяцкий Василий обеспечивал значительную часть налога в Орду.) Некомат берет на себя материальное обеспечение мероприятия. Таким образом, Иван исхлопочет Михаилу ярлык на Владимирское великокняжение. А Михаил сделает его своим тысяцким – как Ивану Вельяминову и причитается быть тысяцким Великого князя.

Классный политический кульбит. Тысяцкий остается в должности при Великом князе, вот только личность Великого заменяем, а конструкция власти та же самая.

Пославшие с Иваном и Некоматом депутацию московские бояре и купцы замысел поддерживали и разделяли. Их эти реформы пугали. Так можно и положения лишиться, и убытки непредсказуемые.

И замысел удался на славу! Иван поехал в Орду – и Михаилу прислали ярлык Великого князя Владимирского. А Дмитрию, стало быть, оставили Москву и фигу.

Вот тут, надо отметить, Дмитрий проявил командный характер (рядом с верным Боброком, как обычно). Он наплевал на решение Сарая, послал туда собственные дары, жалобы и объяснения. А тем временем с войском осадил Тверь.

Михаил Тверской перетончил. Он перехитрил сам себя. Тверь ориентировалась скорее на Литву. А ярлык получила от Орды. А помощи запросила при осаде сначала у Орды. А когда она не подоспела – стал просить помочь Литву – Литва ближе, ну, и роднее.

Орда и Литва по размышлении предоставили двуличного князя его судьбе. (Попытку Ольгерда прислать помощь Твери Дмитрий отразил.) Судьба оказалась к Михаилу милостивой, но не вовсе. Он покаялся Дмитрию, признал его главным, отказался от ярлыка и поклялся впредь не претендовать на великокняжение. Отдал взятый Торжок и окрестности. За это остался на своем месте. Ему даже нарезали в утешение еще угодий.

Но Иван! Зачем он решил вернуться в Тверь? По хозяйству, лелеял новые планы – или Дмитрий хитростью заманил? А только схватили его под Серпуховым и судили небывалым судом. И вынесли небывалый приговор.

Впервые на Руси судили за государственную измену. До этого переход боярина (равно и свободного человека любого сословия) на службу к другому князю рассматривался как вещь обычная. И действия этого боярина на новой службе, направленные к пользе нового хозяина, тоже расценивались как естественные и нормальные.

Впервые у боярина отбирались все его наследные угодья, собственность его кровная – и переходили в княжескую казну Неслыханно это; небывало; не по-людски.

Впервые суд приговаривал человека к смертной казни. За триста лет существования «Русской правды» – не случалось подобного, и невозможно оно было. «Русская правда», основной и незыблемый правовой кодекс – смертной казни вообще не предусматривала; не было в ней такого наказания.

Впервые состоялась не просто казнь – но казнь публичная. Сейчас даже трудно представить себе, какое впечатление это произвело на современников. И прежде всего очевидцев. Жестоко ломались вековые устои. Запахло ужасом и террором. Голову рубят – на помосте, при народе!.. Власть провела показательную акцию устрашения.

Иван был молод и красив. Это добавило жалости к нему. Двоюродный брат Великого князя!..

…Через пять лет удалось поймать Некомата. Не дали ему сбежать, стерегли пограничные кордоны! И точно так же – публично отрубили голову.

Топором палача обтесывалась вертикаль княжеской власти! С братоубийства она началась…

Никто больше не сомневался, что вся власть в государстве принадлежит Великому князю.

Вековые итоги Куликовской битвы

Все огромное Смоленское княжество, с ним Вязьма, Ельня и Дорогобуж после смерти Дмитрия отошли к Литве.

Все Верховские княжества с Козельском, Мценском и т. д. отошли к Литве.

Великое княжество Литовское укрепилось и расширилось от Черного моря (куда вышло западнее Крыма) до Балтики, от Новгорода до Молдавии.

А также: ни Ростов, ни Ярославль, ни Тверь с Торжком, ни Рязань с Переяславлем и Пронском в Великое Московское княжество не входили.

За последовавшие десять, двадцать и тридцать лет после битвы размеры Московского княжества уменьшились. Была юридически присоединена лишь безлюдная лесная территория на северо-востоке, у притоков Северной Двины.

Получается, ребята, вот что:

После Куликовской битвы (или – вследствие? в результате?) Литва расширилась и приподнялась – а Москва уменьшилась и слегка опустилась.

Так за что мы проливали нашу кровь? Будьте любезны: какую пользу принесла нам – Московской Руси – эта победа? Если Литва расширилась, а мы сузились?

Слушайте – а почему?

Потому что Русь ослабла после битвы? Так зачем билась.

Иначе бы Мамай захватил? А зачем Мамаю жить в Москве? Климат северных лесов понравился, родная степь надоела, Крым некрасив? Чтобы получать доход с провинции – не обязательно там жить.

Он денег требовал! Так заплатить дешевле бы стало, чем класть столько жизней, ослаблять страну и лишаться территорий вместе с людьми.

Странное противоречие

Могучая и бесспорная военная победа на Куликовом поле – обернулась политическими, экономическими и территориальными потерями.

Великий стратегический выигрыш

Но. На поле Куликовом суздалыды и нижегородцы, владимирцы и москвичи впервые почувствовали себя единым народом – русскими. И это великое чувство не исчезло уже никогда, именно отсюда, с этого поля, берет свое начало единый и великий русский народ. И именно это духовное единство предопределило в будущем создание великой державы, огромной и могущественной России. Где вокруг великого русского народа сплотились многие десятки народов других, чтобы в братской семье строить общий дом и жить в нем без войн и границ, в мирном созидательном труде.